1. О.Э. Мандельштам
2. Собр. соч. в 4 тт.
3. Т. 4
4. Письма

128.
М. А. ЗЕНКЕВИЧУ,

‹20-е числа января 1929 г.›

Дорогой Михаил Александрович!

Только что Лившиц мне переслал твое письмо, где говорится о приостановке печатанья Майн-Рида со всеми его последствиями. Кроме того, тут же Лившиц мне сообщает, что из десяти оставшихся намеченных в плане названий у него имеется только пять. Он не потрудился объяснить — английские они или французские, а также каков их листаж, а вещи Майн-Рида колеблются от 6 до 18, причем грамотный перевод нередко из 14 делает 7, а в плане все это называется огульно томами и сопровождено взятыми из головы цифрами — 14—15—16 листов.

Итак вместо половины всего издания, которое как-никак могло и может содержать по смете плана 160 листов, мы рискуем остаться вдвоем с Лившицем с 40-50 листами, если не будут найдены отсутствующие книги. Каждая английская книга означает для нас сокращение заработка на 2/3 или даже больше. Между тем хороший перевод с французского лучше, чем плохой — а где взять хороший? — с английского.

Для того, чтобы дотянуть до осени, нам абсолютно необходимо восстановить настоящий объем работы.

Для этого я предлагаю следующие средства: 1) раздобыть все, что только можно Майн-Рида по-французски (берусь это сделать сам — частью в Киеве, частью через Эренбурга), 2) в сущности это не во-вторых, а во-первых, и без этого ничего не выйдет: дополнить план рядом новых названий, основываясь на требованиях композиции, на утечке материала и т. д.

Для этого лично приеду в Москву. Другими словами, предлагаю немедленно составить расширенный и измененный в смысле названий план издания, но с тем же количеством листов, какой указан в договоре. От этого зависит почти год нашей обеспеченности, а положение сам знаешь какое.

Все это не имеет ни малейшего отношения к Владимиру Ивановичу. Мое решение делиться с ним работой стоит твердо, но именно делиться с ним, а не с посторонними переводчиками. Я предлагаю следующее: перевести для Владимира Иван‹овича› любой том, а если нужно то и 2 и 3 — без редактуры и без примечаний — по 35 рублей с листа, как всякий переводчик, высылая ему листы через тебя по

мере продвижения работы. Это избавляет меня от кропотливой возни с окончательным текстом и явится для меня настоящим отдыхом и облегчит работу Влад‹имира› Иван‹овича›, т. к. все ж таки я лучше других переводчиков. Кроме нормальной стилистической редактуры, на Влад‹имира› Иван‹овича› лягут также примечания — и можно будет устроить так, чтоб избежать вторичной переписки, если впечатывать все поправки на машинке, что всегда возможно, если основная фраза не ломается.

При этом отпадает конечно английский том «Мексиканские стрелки», которого мы с Надей перевести не можем.

Через три дня я кончаю работу над очередным томом и в две недели мы можем перевести с французского 15 листов, которые нам вышлет Лившиц.

Если «Мексиканские стрелки» уже переведены, то разумеется ничего не поделаешь. Если же нет — то задержи их. Т. к. все эти перестановки Влад(имира) Ив(ановича) не касаются и на нем отразиться не могут и не должны, то лучше ему о них и вовсе не рассказывать — ведь ему в конце концов все равно, кто делает для него черновой перевод.¹

Дорогой Михаил Александрович!

Это письмо Нади под мою диктовку. Она приехала и сразу слегла. Похоже, что ее будут оперировать в Киеве. Лечит В. Гедройц — ставшая здесь хирургом-«профессором». Аппендицит. Какой неизвестно и неизвестно есть ли что кроме аппенд‹ицита›. Но резать нужно.

Прошу тебя отчаянно слезно предупреди Лихницкого, что в январе подлежит оплате том «Охотн‹ики› за растен‹иями›. — Гаспар Гаучо.» — это один том, а не два 14 — 15 листов.

Мы сидим без гроша. У стариков нет кредита. Раздобываю на жизнь по 3 рубля. Хуже всего, что нет на лечение. Хорошо еще, что Гедройц здесь.

‹Приписка Н. Я. Мандельштам:›

Привет всем. Н. М.