Как соловей свое несчастье
славит
В отцовской и супружеской кручине
И чистый воздух состраданьем плавит
До высоты выплескиваясь синей
И всю-то ночь насквозь меня
буравит
И провожает он к моей судьбине.
Кто ж без меня поймет и звук поставит,
Что смерть нашла прибежище в богине.
О легковерье суетного страха:
Он исключил два солнца из эфира
Боясь увидеть их щепотью праха
Так вот она карающая пряха
Я убедился что вся прелесть мира
Ресничного не долговечней взмаха.
Как соловей свое несчастье
славит
В отцовской и супружеской кручине,
И чистый воздух состраданьем плавит,
До высоты выплескиваясь синей,
И всю-то ночь насквозь меня
буравит
И провожает он, один отныне,
Я — только я — я тот, кто в звук поставит,
Что смерть нашла прибежище в богине.
О, как легко не знать и жить
без страха:
Эфир очей, глядевших в глубь эфира,
Сметь уложить в слепую люльку праха.
Так вот она, карающая пряха!
Я убедился, что вся прелесть мира
Ресничного не долговечней взмаха.