847. Г. З. ЕЛИСЕЕВУ
5 августа 1882. Ораниенбаум
Ораниенбаум. 5 августа.
Многоуважаемый Григорий Захарович. В понедельник я взял на Ваше имя вперед 3 т. р. и купил на них облигаций Петербургского кредитного общества. Как
увидите из прилагаемого расчета, куплено <на> 3500 р. Три облигации за № 767739, 767740 и 767741 по тысяче рублей и одна за № 763934 в пятьсот рублей. Я полагал сначала купить только 3400 р., но так как облигации оказались без сентябрьских купонов, то представилась возможность купить еще 100 р. Купон сентябрьский, 85 р., вычтен, но следует вычесть 87 р. 50 к. и вследствие этого весь расход надлежит считать не 3011 р. 47 к., а 3008 р. 97 к. Остальные сверх трех тысяч 8 р. 97 к. я получу из Ваших денег от Гаспера. Облигации эти я буду хранить до Вашего приезда, но ежели Вы не предполагаете скоро приехать, то вышлю Вам сохранную расписку. Только Вы напишите точнее, куда выслать, потому что надо будет послать письмо заказное.
Во всяком случае, повторяю, ежели мое действие окажется несоответствующим Вашему желанию, то напишите: я оставлю облигации за собой, а Вам немедленно внесу деньги, и это тем легче будет сделать, что проценты на 1-е сентября вполне уплачены. Пожалуйста, ни в каком случае не стесняйтесь.
Затем, по выходе августовской книжки (около 15-го числа) 1 я Вам пришлю расчет остальных Ваших денег, которых, я полагаю, будет не меньше 2 т. р. А так как Вы мне писали, что Вам в скором времени потребуется именно эта сумма, то она и будет к Вам немедленно выслана.
Я теперь в редакции совсем один. Михайловский уехал в Сухум-Кале и молчит; Плещеев тоже удрал да вдобавок так запустил дела, что я почти еженедельно получаю матерные письма от огорченных авторов, которым по полугоду не отвечают, несмотря на марки. Скабичевский пропускает корректуры с такими опечатками, что просто стыдно, а Кривенко все копается над «Устоями» 2 и заходит в редакцию на полчаса — не больше. Жду не дождусь, когда Лизавете Аполлоновне вздумается опять перебраться в Петербург; но как на грех лето выпало изумительно жаркое. Один в Петербург переехать не могу, потому что в квартире хаос, а мне и прислуги не дают. Преподлое мое положение. Чтоб жить, необходим мой труд, а мне и трудиться не дают. Глупость — вот главный враг и разоритель человечества.
Надеюсь, однако, что с сентябрьской книжкой дело пойдет лучше. И материал посвежее и небрежностей в издании поменьше. По мне, хоть бы вовсе не было лета — до такой степени расстроивается в это время дело.
До свидания, будьте здоровы и не ленитесь уведомлять о себе. Я же теперь готовлюсь к сентябрьской книжке, а два месяца сряду хуже чем ничего не делал: невыносимо страдал 3.
В жизни у нас — полнейшее затишье, и даже, по-видимому, твердо установившееся.
Прошу Вас передать от меня и от жены сердечный привет многоуважаемой Екатерине Павловне.
Весь Ваш
М. Салтыков.