29 сентября 1885. Петербург
29 сентября.
Я мру, многоуважаемый Василий Михайлович, мру нелицеприятно и не притворно. Следовательно, ежели может быть полезна и успокоительна для меня сделка насчет моих сочинений, то именно теперь. Будьте так добры уведомить меня (но не телеграммой), в Москве ли М. М. Ковалевский и может ли он вместе с Вами принять в этом деле участие 1. Я понимаю, что ежели нельзя, то нельзя, и нимало не осержусь на такой результат, но все-таки хорошо знать верно, на что можно рассчитывать.
Я очень был умилен Вашим вызовом напечатать несколько сочувственных слов по поводу претерпеваемых мною тяжких мучений (очевидно, безвыходных); я не вызывался на это, но мне было приятно, что в наиболее сочувственном мне журнале будет оповещено публике о моей почти безнадежной болезни. И что же? — Прошло уже около недели, а хоть бы Вы строчкой обмолвились! 2 Зачем же вы не зашли?
Бог с Вами. Михайловский был у меня сегодня и видел, какие чудеса со мной делаются. Болезнь моя называется «Correa-подобная», т. е. подобная пляске св. Витта, но «подобная» прибавляется из учтивости.
Прошу извинить меня за сие слезно-нелепое письмо: я и сам не знаю, что со мной делается.
Искренно Вам преданный
М. Салтыков.