1. И.С. Тургенев
2. Полное собр. соч. в 30 тт.
3. Т. 11

<НОВАЯ ПОВЕСТЬ>

(с. 220)

Печатается по автографу, единственному источнику текста.

Автограф — «Действующие лица», конспект, план (две тетради и два листа, вложенные в первую тетрадь; 25 л.). Хранится в отделе рукописей: Bibl Nat, Slave 78; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 235.

Впервые опубликовано: Mazon, p. 123—147.

В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, Сочинения, т. 11, с. 555—572.

Новая повесть была задумана Тургеневым, по-видимому, во второй половине 1870-х годов. Об этом могут свидетельствовать как близость незавершенного замысла по тематике и художественной

манере к поздним произведениям Тургенева, так и ряд частных соображений, приводимых первым публикатором повести А. Мазоном: повесть не могла быть написана ранее 1867 г. — времени ее действия; на одном из вложенных в первую тетрадь листов находится начало письма Тургенева, датированного 13 (25) октября 1877 г. (см. с. 495), а в тексте набросанного на этих листах конспекта содержатся неоднократные упоминания о большой выставке картин в Париже 1878 года. По мнению А. Мазона, конспект повести был написан в 1878—79 годах; предшествующая ему тетрадь с «Действующими лицами новой повести» — несколько ранее, скорее всего в 1877 г., а вторая тетрадь, заключающая краткий план первых пяти глав повести и открывающаяся рисунком-карикатурой, с подписью: «Муж, который убил свою жену и ее, для него невидимое, привиденье», непосредственно вслед за конспектом, в 1879 г. Это предположение в известной мере подкрепляется А. Н. Луканиной, которая, вспоминая о своих встречах с Тургеневым в 1878 году, говорит о возникновении у писателя нового замысла. «Замечу тут, — пишет Луканина, — что до меня дошел стороною слух, будто Иван Сергеевич пишет новую вещь чисто психологического характера, где выводится женщина привлекательная во всех отношениях, которую, однако, никто не любит» ¹.

Заметки к повести обрываются пятой главой плана, но Тургенев, возможно, продолжал обдумывать ее и позднее, в начале 1880-х годов. А. Мазон относит к новой повести и упоминание в письме к Ж. А. Полонской от 8 (20) ноября 1881 г. о намерении приняться после окончания «Отчаянного» «за другую, небольшую, но по содержанию драматическую вещь, которая вертится <...> в голове» (см: Мазон, с. 148).

Тургенев почти ни с кем не делился своими творческими планами, касающимися новой повести; сохранившиеся записи к ней носят рабочий характер и были сделаны только для себя.

В повести предполагалось показать два мира: с одной стороны, мир Сабины Мональдески, дочери неаполитанца Деметрио (сначала — Циприано) Мональдески, «неудавшегося ваятеля», дравшегося в 1830-м году в Париже на баррикадах, а на старости лет впавшего в нищету, лепящего «похабные статуэтки» и даже «орлов» для парижских казарм, и француженки Селины Будуа, хорошенькой, доброй белошвейки, скончавшейся вскоре после рождения дочери. Сабину воспитала ее тетка Санта, в прошлом удивительная красавица итальянского типа, вернувшаяся к брату сорока лет после бурно прожитой молодости больной и разбитой старухой. Сабина, бежавшая из дому с помощью влюбленного в нее старика, офранцузившегося прирейнского еврея Прейсса, также испытала превратности судьбы: театр, о котором она мечтала, не оправдал ее надежд, не удалось ей заняться и литературной деятельностью; актер Шарль, которого она полюбила, вскоре бросил ее, в Руане она сошлась с магнетизером, участвовала в его сеансах, но через год вернулась в Париж «без гроша», в отчаянии; ее снова поддержал Прейсс, предложив ей жить в своем доме. Характеризуя Сабину и лиц, ей сопричастных, Тургенев обрисовывал хорошо знакомую ему полубогемную парижскую среду.

«Незавершенная повесть, — замечает Мазон, — проникнута атмосферой Парижа, от кабинета хиромантки на ул. Монторгёйль до

подозрительных лавочек Пале-Рояля. Всё это основано на личном опыте автора...» (Мазон, с. 182). С Сабиной связана и другая сфера новой тургеневской повести — стихия «таинственного» в ней: странная власть Сабины над встретившимся ей в поезде путешествующим русским, Травиным, умение ее читать мысли, отгадывать события из жизни, галлюцинации, необыкновенные сны, стуки.

Травин — представитель другой среды, изображение которой намечалось в повести. Это одинокий независимый тульский помещик славянофильского склада, окончивший Московский университет, бывший несколько лет уездным предводителем дворянства, но отказавшийся от повторного избрания и уехавший за границу. К этому же кругу относятся и Панины — мать, сорокалетняя «хорошенькая» вдова богатого помещика и заводчика Ленина, и ее семнадцатилетняя дочь, тихая, поэтическая, правдивая русская девушка, с которыми Травин познакомился еще в Москве. С ними часто встречается Чубко, русский корреспондент, живущий во Франции. Это мир, связанный с русской действительностью, обычно воспроизводимой в тургеневских повестях и романах. О Травине в его «формуляре» сказано: «Ужасно удобная натура, которой нужно здоровье, богатство и тишина. Только струйка бьет мистическая: и тут-то он попался» (с. 222).

Такова внутренняя завязка действия, приводящая в соприкосновение эти два мира. Однако, как позволяют судить сохранившиеся подготовительные материалы, писатель в первую очередь заботился не о сюжете, а о создаваемых типах и взаимоотношениях героев. Первая тетрадь с «Действующими лицами» заполнена характеристиками, составление которых наглядно демонстрирует художественный метод Тургенева. Многие персонажи имеют прототипов, и часто не одного, а нескольких, черты которых преломляются, органически сочетаются и служат лишь исходным моментом для создания самостоятельного образа. Так, в образе центральной героини повести должны были найти отражение черты и средней дочери Полины Виардо Клоди (Диди), и жены А. К. Толстого, Софьи Андреевны Толстой, и неизвестной М. (возможно, Марианны Виардо). У Клоди и М. Тургенев берет главным образом детали для портрета Сабины, отмечая в описании ее наружности, — «линия бедер как у М.», «губы как у Диди». Любимица Тургенева Клоди Виардо вообще пробуждала отклик в воображении Тургенева-художника. «Я положительно питаю обожание к этому очаровательному существу, такому чистому и грациозному; я умиляюсь, когда образ ее встает перед моими глазами...», — писал Тургенев Полине Виардо 17 (29) июня 1868 г. Посылая в 1868—1869 годах фотографическую карточку Клоди многим своим знакомым (Н. А. Милютину, А. А. Фету, В. П. Боткину, И. П. Борисову, В. Делессер), Тургенев замечал, что это «удивительная девушка», о которой «нужно стихи писать» (см. письма к Н. А. Милютину от 27 февраля (11 марта) 1869 г. и А. А. Фету от 18 февраля (2 марта) 1869 г.). В конспекте он первоначально обозначил для себя героиню новой повести именем Клоди (см. с. 234). В то же время, характеризуя внутренний мир Сабины, Тургенев сделал приписку: «взять кое-что от гр. Толстой». Действительно, собираясь вывести в повести женщину несколько загадочную, существо «несчастное, странное, обаятельное и ... несимпатичное», Тургенев воссоздавал ряд индивидуальных особенностей С. А. Толстой, с которой он познакомился, как и Травин с Сабиной, при каких-то необычных обстоятельствах.

«Мы так странно сошлись и разошлись...», — писал Тургенев Софье Андреевне (в ту пору Миллер) 6 (18) марта 1853 г., — и продолжал далее в том же письме: «Я никогда не переставал чувствовать, что я ни с кем так легко не сошелся бы, как с Вами — а между тем я не возобновил своего посещения. Про Вас мне точно сказали много зла — но это нисколько не подействовало... Видно, тогда не судьба была!» Двоюродная сестра А. К. Толстого Е. В. Львова, послужившая прототипом для другой героини повести — младшей Ланиной, в воспоминаниях своих характеризовала С. А. Толстую как натуру «сложную и загадочную», подчеркивала интерес ее к людям, «которых надо отгадывать», ее манеру разыгрывать «какую-то роль», «вечную затаенную грусть» ее, о которой трудно было судить, «настоящая ли или напускная», и вместе с тем «уменье очаровать, когда она этого хотела» ². Аналогичные черты оттенял Тургенев и в психологическом складе Сабины, которую мыслил не только как полуитальянку, полуфранцуженку, но и как внучку русской княгини.

«Красивая» наружность Ипполита Ивановича Травина списана Тургеневым, как он помечает, с «брата г-на Гризе» (с. 220), одного из членов семьи промышленника Гризе, находившейся в близких отношениях с семьей Виардо (Мазон, с. 150). Однако, наделяя родственников Травина падучей болезнью и психической неуровновешенностью и объясняя этим некоторую его склонность к мистицизму, Тургенев добавляет: «Выражение как у покойного Сатина и у сумасшедшего Н. Веревкина...» (с. 220), имея в виду поэта и переводчика Н. М. Сатина, умершего в 1873 г., и Н. А. Веревкина (р. 1819), общего знакомого Тургенева и Л. Толстого; с ним они встречались в 1857 г. за границей.

Софья Алексеевна Ланина и ее дочь Елизавета Павловна также соотнесены Тургеневым с реальными лицами. О старшей Ланиной сказано, что она «худенькая, изящная — белокурая. Нежные черты, не глупа, но в сущности довольно вульгарна — не без хитрости и лени (вроде Скобелевой)» (с. 223). С Ольгой Николаевной Скобелевой, урожд. Полтавцевой, женой генерала Д. И. Скобелева и матерью М. Д. Скобелева, Тургенев встречался в 1860-х годах в Париже, так как ее дочери некоторое время брали уроки пения у Полины Виардо, а позднее в России. Е. И. Бларамберг-Апрелева, описывая встречу О. Н. Скобелевой и Тургенева в 1878 г. в Москве, вспоминала, что «Иван Сергеевич внимательно слушал, по обыкновению запечатлевая в памяти особенности жестов, речи, выражение лица...» ³ Обдумывая как раз в это время свою повесть, Тургенев, возможно, использовал для нее наблюдения, о которых пишет Бларамберг.

О Лизе, дочери Ланиной, которая в конспекте и плане названа также то Машей, то Бетси, Тургенев дважды внес для себя заметку: «Хорошая русская барышня (лицо взять у кн. Ел. Львовой)», «Маша вроде д-цы <...> Львовой, петерб<ургская > хорошая барышня» (с. 223 и 235). Тургенев имел в виду княжну Елизавету Владимировну Львову, писательницу, дочь цензора В. В. Львова, пострадавшего в 1852 г. за данное им разрешение на выпуск отдельной книгой «Записок охотника». Тургенев познакомился с ней в 1873 г. в Карлсбаде.

В то время это была молоденькая девушка. Впоследствии Е. В. Львова переписывалась с ним и присылала ему свои произведения ⁴. По всей вероятности, не только «лицо», но и контуры самого типа чистой, серьезной, религиозной русской девушки определялись в этой повести для Тургенева личностью Е. В. Львовой ⁵. Советуя П. В. Анненкову в письме от 19 ноября (1 декабря) 1873 г. познакомиться в Ницце с семейством Львовых, Тургенев особо обращал его внимание на младшую дочь, по его словам, «очень оригинальное существо» ⁶.

В круг прототипов персонажей повести Тургенев ввел также близких своих родственников. Так, говоря о матери Сабины, Селине Будуа, которая в характеристике названа дочерью скромной парижской белошвейки, Тургенев в скобках заметил: «Автор, который всё знает, сказал нам, что отец С<елин>ы был его собственный отец, полк<овник> С. Н. Тургенев, который в 22 году был в Париже и считался изв<естным> Дон-Жуаном» ⁷ (с. 234). В свою очередь, сама Селина — «белокуренькая премиленькая девочка вроде покойницы Лизы Хрущевой...», т. е. двоюродной сестры писателя Елизаветы Алексеевны Хрущевой, урожденной Тургеневой, роман которой с В. П. Боткиным возбудил летом 1851 г. много толков в семье брата И. С. — Н. С. Тургенева ⁸.

В сатирическом аспекте в повести должен был фигурировать Пантелей Пантелеевич Чубко, для обрисовки образа которого Тургенев намеревался «списать Щербаня». Николай Васильевич Щербань, сотрудничавший в «Московских ведомостях» и «Русском вестнике» и редактировавший за границей, в Брюсселе, газету «Le Nord», бывшую негласным органом русского правительства, познакомился с Тургеневым в начале 1860-х годов, неоднократно встречался с ним в Париже, переписывался, перевел по просьбе Тургенева ряд сказок Перро для сборника «Волшебные сказки», над переводом которого ранее начал работать сам писатель (см. письма Тургенева 1862—1866 гг.). Тургенев поручил ему держать корректуру «Отцов и детей», но позднее с ним разошелся, отчасти в связи с газетной полемикой о характере вмешательства М. Н. Каткова в текст «Отцов и детей». В письме к В. В. Стасову от 13 (25) ноября 1874 г., написанном по поводу этой истории, Тургенев называл Щербаня «дрянным человеком», с которым ему «нежелательно знаться». Характеристика Чубко и представляет интерес в том отношении, что позволяет судить об истоках тургеневской сатиры и об отдельных принципах построения сатирического образа. В ней Тургенев подчеркивает реакционную сущность своего персонажа, способность его «на всякую

тайную подлость», подслушивание; «пишет корреспонденции, воображает, что знает Францию и французский язык, — картавит по-французски» (с. 224) — отмечает Тургенев. Последние две черты заимствованы у Щербаня, печатавшего в «Le Nord» корреспонденции, выдержанные в официально патриотическом духе и нередко посвященные событиям французской жизни. Однако, изображая персонажи, подобные Чубко или старшей Ланиной в различных жизненных сферах (в быту, любви и т. д.), Тургенев далеко отходит от первоисточника этих образов, прибегает, особенно в характеристике Чубко, к сгущению красок, гиперболе, резкой иронии.

Описание менее значительных действующих лиц повести Тургенев зачастую также заменяет сравнением с известными ему людьми (см. ниже, реальный комментарий). Все эти характеристики сами по себе являются образцом высокого мастерства тургеневской портретной психологической зарисовки, которое проявилось еще в 1860-е годы в «игре в портреты», практиковавшейся в семье Виардо (см.: Лит Насл, т. 73, кн. 1, с. 427—576), а затем получило развитие в биографических заметках к «Несчастной», «Степному королю Лиру», «Нови». Позднее, в 1882 г., незадолго до смерти, Тургенев обратился к этой же форме работы в «Наталии Карповне» (см. наст. том, с. 246).

Детально обдумав характеры героев повести, Тургенев на втором этапе своей работы обратился к ее сюжету, который вкратце набросал на двух листах конспекта, начиная с событий в вагоне поезда и кончая женитьбой Травина на Маше Ланиной и получением сначала браслета от Сабины, затем странного, разочаровавшего его известия о ней от Чубко. Во второй тетради Тургенев уже начал распределение материала по главам, но довел его до 6-й главы, остановившись на свидании Сабины с Травиным, во время которого он узнает, что Сабина его «соотечественница».

Несмотря на обилие подготовительных материалов, многие моменты проблематики повести остаются не до конца проясненными. В реалистическую ткань повести вплетается тема «таинственного», повороты сюжета иногда носят авантюрный, неожиданный характер, рисуются исключительные психологические ситуации. Первая тетрадь завершается подсчетами процентов итальянской, французской и русской крови у Сабины (см. с. 234). Это имело для Тургенева экспериментальное значение и связано с его интересом в эти годы к естественнонаучным вопросам, в том числе и к вопросам наследственности, галлюцинаций, снов, а также с биологизмом в романах Золя. Рядом своих мотивов наброски к повести перекликаются с другими рассказами и повестями Тургенева ⁹, особенно с наиболее близкими к ней по времени создания «Песнью торжествующей любви» (1880—1881) и «Кларой Милич» (1882). Странная власть Муция над Валерией, с которой она борется и которой безотчетно подчиняется, сопровождающий его молчаливый малаец, пряные вина и кушанья — всё это напоминает отношения Травина и Сабины, охраняемой негритянкой

Иудифь, и обстановку, в которой они встречаются. В какой-то мере можно провести аналогию и с «Историей лейтенанта Ергунова», где близкие мотивы разработаны в сниженном, несколько комическом плане. Образ Сабины родственен и образу Клары Милич, девушки одаренной, наделенной сильной волей и противоречивым характером, производящей на героя и отталкивающее и обаятельное впечатление и внушающей чувство своему «суженому» после смерти. Как героиня «Фауста», Вера, которая видит во сне свою умершую мать, Сабина рисует очень похожий портрет своей матери, приснившейся ей. Приписка (с. 229) к характеристике Сабины: «Болезнь неизвестная. — Видения, стуки...» вызывает в памяти тургеневские рассказы 1870-х годов «Стук... стук... стук!» и «Собака».

В заметке о явлении Санте, — которая живет «с фантомами и видит фантомы», гадает на картах, на четках, — ее прапрадеда Мональдески «в весьма странном виде, не похожем на исторический костюм XVII века» (с. 226), затрагивается мотив кажущихся потусторонних видений, нашедший отражение и в задуманной в конце 1870-х годов, но тоже незавершенной повести «Силаев». Символический образ «маленького зеленого паука с толстой желтой мухой», упоминание Сабины о Леди Макбет (с. 238) и другие подобные штрихи придавали повести своеобразный колорит, выявляли в ее стилистической тональности сходство не только с русской, но и с западноевропейской новеллой. Возможно, что, не найдя равновесия между реалистической основой повести и «загадочными» элементами в ней, между новыми приемами повествования и старыми, уже ставшими традиционными, Тургенев прервал работу над ней, по-видимому даже не начав писать самый текст.

Стр. 223. ... вроде Арк<адия> Карпова. — А. Карпов — дальний родственник Тургенева со стороны матери. В заметке, посвященной Н. Д. Карпову как «уездному прогрессисту», Н. М. Чернов писал: «Карповы состояли с Лутовиновыми в каком-то отдаленном родстве. Писатель поддерживал близкое знакомство с сестрой Н. Д. Карпова — Е. Д. Шеншиной». Вспоминая свои встречи с Тургеневым в усадьбе Е. Д. и Н. Н. Шеншиных, А. А. Фет писал: «...в доме нередко появляются двое Карповых <...> родные братья хозяйки. Аркадий, губернский умница и передовой и старший Николай, физически совершенно развинченный <...> Поэтому все, поминая его, говорили: „Карпов-мягкий “, что не мешало ему с видом знатока толковать о литературе...» (Т сб, вып. 2, с. 273).

Стр. 224. Вроде ген<ерала> [Уил <...>] Рей, которого я видел у г. Делессер. — Генерал Рей — лицо неустановленное (см.: Дубовиков А. Н. Еще об «Игре в портреты». — Лит Насл, т. 73, кн. 1, с. 452). Валентина Делессер ¹⁰ (Delessert), рожд. гр. де Лаборд (1806—1894) — близкая знакомая Тургенева, а также П. Мериме и М. Дюкана, с которой Тургенев переписывался и в салоне которой часто бывал.

Стр. 225. ...рот как у людовизиевской Юноны. — Имеется в виду статуя работы итальянского скульптора Бернардино Людовизи (1713—1749).

Стр. 226. ...напомнить сцену свидания г-жи Гарсиа с ее братом Ситчесом... — Гарсиа Хоакина (Joaquina Garcia), рожд. Сичес

(Sitches, умерла в 1864 г.) — мать Полины Виардо. Ситчес (Sitches) Пабло — дядя П. Виардо, брат ее матери.

Стр. 227. ...поэзию любит возвышенную, почти риторическую. Любит читать стихи Ламартина. — К сентиментально-риторической поэзии Ламартина Тургенев относился с иронией. См. письма к Полине Виардо от 7, 8, 9 (19, 20, 21) июля 1849 г., С. Т. Аксакову от 27 декабря 1856 (8 января 1857 г.) и от 30 июня (12 июля) 1874 г., а также статью М. П. Алексеева «Мировое значение „Записок охотника“» (Орл сб, 1955, с. 72—73).

Стр. 229. ...(вспомнить фигуру женщины в Luc sur mer)... — Luc sur mer — местность во Франции в департаменте Кальвадос, в расстоянии 7 часов езды от Парижа, с удобно устроенными морскими купаниями.

Стр. 230. 1798. — Championnet ~ Chute. — Пометы об исторических лицах и событиях в Италии, относящихся к концу XVIII — началу XIX века.

Стр. 231. ...соперником Кановы... — Канова Антонио (1757—1822) — итальянский скульптор, наиболее прославленными работами которого являются скульптурные группы «Дедал и Икар», «Тезей, убивающий Минотавра», «Амур и Психея», «Три грации», статуи «Геба», «Персей с головою Медузы», Наполеона I (в виде бога) с лавровым венцом на голове и ряд надгробий известным лицам.

...любил Альфьери ~ Серторий и Муций... Альфьери Витторио (1749—1803) — итальянский драматург и поэт, автор трагедий с политической республиканской окраской. Серторий Квинт (Quintus Sertorius, ок. 123—72 до н. э.) — римский политический деятель и полководец, один из вождей рабовладельческой демократии. Гай Муций Сцевола (G. Mucius Scaevola) — легендарный римский герой, участник заговора против этрусского царя Порсены, осаждавшего Рим в 508 г. до н. э. По преданию, Муций был схвачен и в доказательство своей неустрашимости положил правую руку на огонь жерственника, дав ей сгореть. Пораженный поступком Муция и его речами, Порсена отпустил его и отступил от Рима. Муций получил прозвище Сцевола (левша).

Стр. 233. ...лицо между Crémieux и Schlesinger (см. также с. 236 — вроде Шлезингера). — Crémieux (Кремьё) Исаак-Моисей (Адольф) (1796—1880) — крупный адвокат и политический деятель, противник Наполеона III. Он упомянут в подписи к одному из портретов, сделанной Полиной Виардо при совместной с Тургеневым «игре в портреты» (см.: Лит Насл, т. 73, кн. 1, с. 531 и 440). Морис Шлезингер (Maurice-Adolphe Schlesinger, 1797—1871) — владелец музыкального издательства в Париже, родившийся в Берлине и переехавший во Францию в 1819 г. А. Мазон в заметке, посвященной Морису Шлезингеру как прототипу Абеля Прейсса в незавершенной повести Тургенева и Жака Арну в романе Флобера «Воспитание чувств», отмечал, что каждый из писателей заимствовал лишь отдельные частности его биографии, характера и внешнего облика, что не следует, например, «искать в жизни Шлезингера романа Прейсса и Сабины» (Mazon André. Un modèle commun à Flaubert et à Tourguénev; Maurice Schlesinger. — Revue des études slaves, 1934, t. 14, fasc. 34, p. 227—229; см. также: Mazon A. Quelques personnages en quête d’un roman (à propos d’un projet de nouvelle à Ivan Tourguénev). — Revue de Paris, 1930, 1 septembre, p. 28—30).

...поклонник Мейербера. — Джакомо Мейербера (Meyerbeer, 1791—1864) Тургенев высоко ценил как одного из лучших представителей

французской оперы (см. комментарий к письму В. В. Стасову от 15 (27) марта 1872 г. — Т, ПСС и П, Письма, т. IX, с. 559).

Стр. 236. ...вроде Albert... — По предположению А. Мазона, имеется в виду реальное лицо, проживавшее в Париже — rue Compans, 14 (Annuaire médical Roubaud). — См.: Мазон, с. 174.

Стр. 237. ...счастливый день, по ее приметам, как у Фредро... — С художником Максимилианом Фредро (Fredro, p. 1820) Тургенев во второй половине 1860-х годов часто встречался на музыкальных вечерах в доме Полины Виардо, к опереттам которой Фредро писал декорации (см. о нем: Т, ПСС и П, Письма, т. VI, с. 634).