ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
(Стр. 380)
Впервые — ОЗ, 1879, № 11 (вып. в свет после 16 нояб.), стр. 261—286. Рукописи и корректуры не сохранились.
В текст отдельного издания наряду с мелкой стилистической правкой Салтыков внес несколько изменений, усиливающих мысль о бесплодности буржуазии, ожидания от нее исторического прогресса.
Стр. 403, строка 14 сн. После слов: «ответа не даст» — в Изд. 1880 добавлено:
Да и ответить тут можно одно: не будет, наверное не будет — вот и все.
Стр. 404, строка 12. После слов: «изволь, отвечу» добавлено:
не выйдет ничего, потому что у тебя и на уме ничего такого, чтоб что-нибудь вышло, — нет.
Появление очерка «Предостережение» на страницах ноябрьской книжки «Отеч. записок» за 1879 год носило характер самостоятельной публикации, и только позднее, при подготовке отдельного издания «Убежища Монрепо», Салтыков включил его на правах эпилога в состав цикла. «Предостережением» подводится итог теме дворянского «оскудения» и пришествия «чумазого», теме столь важной в творчестве писателя и художественно завершенной в «Убежище Монрепо» (позже Салтыков только мимоходом возвращался к ней). Идейно-тематическое родство «Предостережения» и всего цикла с «Благонамеренными речами» — в общности постановки проблем «столпов» и «принципов» (семья, собственность, государство). Самый мотив «благонамеренных речей» сохраняется в очерке, в котором запечатлена беспринципность и продажность определенной части либеральной журналистики — «публицистов», ревностно взявшихся вслед за «охранителями» защищать и обслуживать «новоявленных столпов», поспешивших «приличным образом» обставить их «распивочное торжество».
В «Предостережении» отчетливо сказались как сильные стороны мировоззрения Салтыкова, возвышающие его над народническим окружением, так и известная односторонность писателя в оценке капиталистического периода, на что и обратил в свое время внимание К. Маркс (см. стр. 704).
Публикация очерка была отмечена несколькими более или менее сочувственными рецензиями. «Газетную» критику привлек прежде всего публицистически открыто сформулированный в нем «серьезный вопрос» («Сын отечества», 1879, № 269, 23 ноября) о пришествии «чумазого». По словам Е. Е. Картавцева, автор «Предостережения» нарисовал «мрачную и в то же время поразительную по верности картину деятельности современных кабатчиков, менял и прочих мироедских дел мастеров, захвативших временно роль и значение столпов» («Киевлянин», 1879, № 147, 11 декабря, подпись: Е. К.). Яркость и «правдивость» салтыковской сатиры признал и Ал. Смоленский («Русск. мир», 1879, № 45, 21 декабря), найдя, однако, в ней «всегдашний недостаток» писателя — «преувеличения», «сгущение красок». Доброжелательно, отметив современное звучание очерка и производимое им «сильное впечатление» на публику, откликнулись в начале нового 1880-го года газета «Кронштадтский вестник» (1880, № 3, 6 января, подпись: «Некто из толпы» — Е. П. Свешникова) и «Русск. курьер» (1880, № 7, 8 января).
Стр. 381. Кунавино — ярмарочное предместье Нижнего Новгорода со всевозможными увеселительными заведениями, излюбленное место купеческих кутежей.
…идет чумазый! — Во «Введении» к «Мелочам жизни» писатель
дословно повторит этот оборот, дополнив его категоричным: «идет, и даже уже пришел!» Самый термин «чумазый» многими современниками сатирика правомерно рассматривался как очередной удачный «щедринизм». Но были и исключения. Так, Арсеньев, констатируя «собирательность» данного «имени» и делая упор на буквальном значении слова, отмечал что оно «на этот раз выбрано не совсем удачно» (К. К. Арсеньев, Салтыков-Щедрин, СПб. 1906, стр. 107—108).
Стр. 381. ...была одна минута, когда казалось, что вот-вот все русское общество вступит на стезю абсолютного и бесповоротного бесстолбия... — Салтыков имеет в виду ситуацию, сложившуюся в России в начале 60-х годов и позже обозначенную как «первая революционная», когда, говоря словами В. И. Ленина, «самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание — опасностью весьма серьезной» (В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 30).
Стр. 383. ...приветствуют чумазого человека и публицисты. — Кривенко в статье «Новые всходы на народной ниве» (ОЗ, 1879, № 2) отмечал образование целой литературы, прославляющей «ум, энергию и предприимчивость» буржуазии.
Стр. 386. ...независимо от клейменых русских словарей в нашей жизни выработался свой собственный подоплечный словарь... — Салтыков иносказательно противопоставляет официальному слову, маскирующему в угоду господствующей идеологии настоящий смысл явлений, сложившиеся здравые понятия и определения, точно отражающие подлинную реальность, подоплеку жизни.
Стр. 387. Подчаски — лица, заменяющие по необходимости кого-либо; здесь — использовано в ироническом смысле.
Стр. 388. Горе той стране... — Стилистически и по смыслу данный «вывод» Салтыкова весьма близок следующим строкам письма Белинского к Боткину от <2—6 декабря> 1847 года, впервые опубликованного (частично) Пыпипым (BE, 1875, № 5): «...я сказал, что не годится государству быть в руках капиталистов, а теперь прибавлю: горе государству, которое в руках капиталистов. Это люди без патриотизма, без всякой возвышенности в чувствах...» (см.: В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. XII, Изд-во АН СССР, М. 1956, стр. 449—450). Этот оборот восходит к евангельскому тексту (Лука, гл. 11, ст. 42—44).
Интеллигенция! дирижирующие классы... «сюжет заимствован с французского!» — Проводя мысль о крайней невежественности и реакционно-охранительной сущности — с самого момента появления — русского «чумазого», Салтыков саркастически отводит попытки «публицистов» уподобить его французской буржуазии, с ее революционным прошлым.
Стр. 390. ...обращаюсь к твоему публицисту <...> в чаянии, что этот шустрый малый... — Собирательный образ публициста включает в себя также и некоторые черты А. С. Суворина.
Стр. 392. ...играй с Новиковым и Петипа! — Новиков и Петипа — известные актеры Александринского театра конца 70-х годов. Суть иронии Салтыкова в том, что наряду с реалистической традицией в Александрийском театре существовало и другое направление, связанное с установкой на техническое мастерство и эффектность внешнего рисунка роли. Этим отличалась, в частности, игра Петипа, участвовавшего также и в ряде оперетт («Прекрасная Елена» Оффенбаха, «Дочь рынка» Лекока).
Стр. 393. Феденька Неугодов — сатирический персонаж, встречающийся в ряде произведений Салтыкова («Помпадуры и помпадурши», «Дневник провинциала в Петербурге», «Круглый год» и др.).
Гулящий русский человек — старорусский юридический термин, в 60-е годы введенный в публицистический оборот «парижскими» корреспонденциями И. Аксакова и сатирически переосмысленный Салтыковым для обозначения «шатающихся» по «заграницам» бездельников-дворян (см. т. 6, стр. 598, 601—603, и т. 7, стр. 566—567).
...уплачивает тринкгельды и пурбуары... — чаевые, на водку (от нeм. и франц.).
Стр. 394. ...на ознакомление по пути с садом Кроля. — Кроль — местечко в 16 километрах от Гренобля, окрестности которого издавна славились садами, бульварами и виноградниками. Возможно, Салтыков саркастически намекает на паломничество «гулящих русских людей» на родину «бургундских» и «шартрезов» — знаменитых французских вин.
...пожалуйте <...> по этапу... — Иронический намек на полицейский произвол властей, с особой подозрительностью относившихся к тем, кто возвращался из поездки в «крамольную» заграницу, и нередко производивших аресты «неблагонамеренных» лиц (с последующей их высылкой по этапу) непосредственно в пограничных пунктах.
...идея о суде потомства... — Эта «идея» явилась важным звеном в общей концепции «молчалинского» цикла (включая сюда и повесть «Больное место»).
Стр. 396. ...это полезно «да тихое житие поживем»... — Выражение из евангельской молитвы «за царей и за всех начальствующих» (Первое послание к Тимофею ап. Павла, II, 1—2).
Стр. 397. Отслушаешь, бывало, Грановского... — См. т. 9, стр. 505—513, и т. 10, стр. 695 и 718.
...повинны беша работе... — повинны были (старосл.).
Стр. 402. ...при содействии Оффенбаха, Шнейдерши и нынешней неутешной вдовы... — Салтыков, подобно многим «шестидесятникам», отстаивавшим высокое «гражданское» назначение искусства, отрицательно относился как к самому жанру оперетты, созданному Жаком Оффенбахом, так и особенно к фривольной манере его сценического исполнения, в частности французской актрисой Гортензией Шнейдер, гастролировавшей в Петербурге в начале 70-х гг.