Ф. М. Достоевский
Идиот
Роман в четырех частях
1868
Оглавление
| ЧАСТЬ ПЕРВАЯ | 5 |
| I | 5 |
| II | 16 |
| III | 26 |
| IV | 38 |
| V | 53 |
| VI | 70 |
| VII | 79 |
| VIII | 92 |
| IX | 106 |
| X | 116 |
| XI | 122 |
| XII | 130 |
| XIII | 139 |
| XIV | 150 |
| XV | 161 |
| XVI | 170 |
| ЧАСТЬ ВТОРАЯ | 181 |
| I | 181 |
| II | 192 |
| III | 205 |
| IV | 219 |
| V | 225 |
| VI | 238 |
| VII | 252 |
| VIII | 261 |
| IX | 274 |
| X | 291 |
| XI | 305 |
| XII | 319 |
| ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ | 325 |
| I | 325 |
| II | 342 |
| III | 354 |
| IV | 368 |
| V | 383 |
| VI | 397 |
| VII | 413 |
| VIII | 426 |
| IX | 432 |
| X | 454 |
| ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ | 460 |
| I | 460 |
| II | 473 |
| III | 482 |
| IV | 493 |
| V | 506 |
| VI | 523 |
| VII | 538 |
| VIII | 555 |
| IX | 573 |
| X | 584 |
| XI | 597 |
| XII. Заключение | 612 |
О произведении
Достоевский пытается изобразить «положительно прекрасного человека» — и пишет роман о судьбе пророка в современном мире, где жгут деньги в камине и руки на свечке, лгут, убивают и сходят с ума.
— Иван Чувиляев. Федор Достоевский. Идиот // Полка
Отзывы критиков
Как безотрадно нужно глядеть на жизнь, чтобы лучшими представителями ее избрать идиота и камелию! <...> Какая внутренняя художественная необходимость заставила его раскрывать нравственную красоту человека в такой невыносимо тяжкой, болезненной форме?
— Е. Л. Марков. Романист-психиатр // «Русская речь», май 1879.
<Сюжеты Достоевского> по преимуществу берутся из такой среды явлений современной русской жизни, от которых большая часть людей, живущих изо дня в день как-нибудь да понемножку, отвертывается... <...> В полусумасшедших, идиотах, чудаках автор находит «искру божию» и показывает ее современному, хотя и очень умному, но зато ведь и эгоистичному человеку.
— П. Н. Полевой. Федор Михайлович Достоевский // «Огонек», 1879, №№ 33 и 34.
В романе «Идиот» карнавализация проявляется одновременно и с большой внешней наглядностью, и с огромной внутренней глубиной карнавального мироощущения (отчасти и благодаря непосредственному влиянию «Дон-Кихота» Сервантеса).
В центре романа стоит по-карнавальному амбивалентный образ «идиота», князя Мышкина. Этот человек в особом, высшем смысле не занимает никакого положения в жизни, которое могло бы определить его поведение и ограничить его чистую человечность. С точки зрения обычной жизненной логики все поведение и все переживания князя Мышкина являются неуместными и крайне эксцентричными. Такова, например, его братская любовь к своему сопернику, человеку, покушавшемуся на его жизнь и ставшему убийцей любимой им женщины, причем эта братская, любовь к Рогожину достигает своего апогея как раз после убийства Настасьи Филипповны и заполняет собою «последние мгновения сознания» Мышкина (перед его впадением в полный идиотизм). Финальная сцена «Идиота» — последняя встреча Мышкина и Рогожина у трупа Настасьи Филипповны — одна из самых поразительных во всем творчестве Достоевского.
Так же парадоксальна с точки зрения обычной жизненной логики попытка Мышкина сочетать в жизни свою одновременную любовь к Настасье Филипповне и к Аглае. Вне жизненной логики находятся и отношения Мышкина к другим персонажам: к Гане Иволгину, Ипполиту, Бурдовскому, Лебедеву и другим. Можно сказать, что Мышкин не может войти в жизнь до конца, воплотиться до конца, принять ограничивающую человека жизненную определенность. Он как бы остается на касательной к жизненному кругу. У него как бы нет жизненной плоти, которая позволила бы ему занять определенное место в жизни (тем самым вытесняя с этого места других), поэтому - то он и остается на касательной к жизни. Но именно поэтому же он может «проницать» сквозь жизненную плоть других людей в их глубинное «я».
У Мышкина эта изъятость из обычных жизненных отношений, эта постоянная неуместность его личности и его поведения носят целостный, почти наивный характер, он именно «идиот».
Героиня романа, Настасья Филипповна, также выпадает из обычной логики жизни и жизненных отношений. Она также поступает всегда и во всем вопреки своему жизненному положению). Но для нее характерен надрыв, у нее нет наивной целостности. Она — «безумная».
И вот вокруг этих двух центральных фигур романа — «идиота» и «безумной» — вся жизнь карнавализуется, превращается в «мир наизнанку»: традиционные сюжетные ситуации в корне изменяют свой смысл, развивается динамическая карнавальная игра резких контрастов, неожиданных смен и перемен; второстепенные персонажи романа приобретают карнавальные обертоны, образуют карнавальные пары.
Карнавально-фантастическая атмосфера проникает весь роман. Но вокруг Мышкина эта атмосфера светлая, почти веселая. Вокруг Настасьи Филипповны — мрачная, инфернальная. Мышкин — в карнавальном раю, Настасья Филипповна — в карнавальном аду, но эти ад и рай в романе пересекаются, многообразно переплетаются, отражаются друг в друге по законам глубинной карнавальной амбивалентности. Все это позволяет Достоевскому повернуть жизнь какою-то другою стороною и к себе и к читателю, подсмотреть и показать в ней какие-то новые, неизведанные глубины и возможности.
— М. М. Бахтин. Проблемы поэтики Достоевского (1929/1963)