С. Т. Аксаков

И. Н. Крамской. Портрет С. Т. Аксакова. 1878. Третьяковская галерея И. Н. Крамской. Портрет С. Т. Аксакова. 1878. Третьяковская галерея

С. Т. Аксаков

Об авторе

Сергей Аксаков Тимофеевич [20.9(1.10).1791, Уфа — 30.4(12.5).1859, Москва; похоронен в Симоновом монастыре; с 1930 на Новодевичьем кладбище] — русский писатель, литературный и театральный критик, автор книг о рыбалке, охоте и собирании бабочек, один из основоположников русской биографической прозы.

Из старинной дворянской семьи. Отец, Тимофей Степанович, — прокурор земского суда; мать, Марья Николаевна (урожденная Зубова), получила хорошее образование, обладала прогрессивными взглядами и даже вела переписку с либеральным просветителем Н. И. Новиковым. По словам литературоведа Д. Мирского, он вырос в атмосфере любви и заботы, с ним никогда не обращались грубо или сурово. «Его чувствительность и интеллектуальная восприимчивость развились очень рано…». От отца Сергей унаследовал любовь к природе (его «Записки» о рыбалке и охоте, которые произвели впечатление на таких писателей, как Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев и Н.Г. Чернышевский). Он рано полюбил книги, в четыре года уже свободно читал, а в пять — декламировал А. П. Сумарокова и М. М. Хераскова, пересказывал в лицах сказки «Тысячи и одной ночи».

Детство Аксаков провел в Уфе и в родовом имении Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской губернии. Учился в Казанской гимназии (1801—05) и в только что открывшемся Казанском университе (1805—07, не окончил); успешно актерствовал в любительском театре и выступал как декламатор (позже восхищал Г. Р. Державина художественной декламацией, Н. В. Гоголя — устными рассказами). Участвовал (вместе с А. И. Панаевым) в рукописных журналах «Аркадские пастушки» (1805) и «Журнал наших занятий» (1806—07), где поместил первые стихотворения «К соловью» и «К неверной» — подражания модному сентиментализму, позже названные Аксаковым «виршами без рифм» (II, 146).

В 1807 году Аксаков, окончивший университет в 15 с половиной лет, переехал в Москву, а оттуда в 1808 году — в Санкт-Петербург; служил в Комиссии по составлению законов и в Экспедиции о государственных доходах. Познакомился с Державиным и А. С. Шишковым, принял участие в заседаниях «Беседы любителей русского слова» (1811) (позже назвал Шишкова главою «тогдашнего славянофильства», укрепившего «русское направление» молодого Аксакова, но полагал, что у Шишкова «истина» приняла «ошибочное развитие», т. к. он был «чужд народу»). Дебют Аксакова в печати — басня «Три канарейки» (РВ, 1812, № 7), написанная в классицистических традициях, но с мотивами, ставшими характерными в творчестве зрелого Аксакова («Ах! лучше бы в нужде, но в дружбе, в мире жить. Чем в счастии раздор и после смерть найтить!»).

В 1811 Аксаков оставил службу в Петербурге и переехал в Москву; сблизился с литературно-театральным кружком (Я. Е. Шушерин, Н. М. Шатров, Н. П. Николев, Н. И. Ильин, Ф. Ф. Кокошкин, позже — А. А. Шаховской, М. Н. Загоскин, А. И. Писарев), очень полюбился С. Н. Глинке («особенно за мое русское направление» — III, 9). Тогда же занялся театр, переводами: «Дон-Карлос» Ф. Шиллера, «Школа мужей» Мольера, «Филоктет» Лагарпа (отдельное издание — М., 1816). События Отечественной войны 1812 нашли отражение в послании «А. И. Казначееву» (опубл.: РА. 1878, кн. 1).

В 1816 женился на дочери суворовского бригадира (в отставке — генерал-майора) О. С. Заплатиной и уехал в Ново-Аксаково. С августа 1820 по август 1821 пребывал в Москве, с которой «очень сжился»; много играл в домашних спектаклях у Кокошкина; переложил 10-ю сатиру Н. Буало и читал ее с большим успехом; напечатал ряд стихотворений в «Вестнике Европы»: «Послание к князю Вяземскому» (1821, № 9, под заглавием «Послание к Птелинскому-Ульминскому») — острый памфлет против нравственных и эстетических принципов школы «романтиков»; «Элегия в новом вкусе» (1821, № 9) — пародия на мечтательный романтизм школы В. А. Жуковского; «Уральский казак» (1821, № 14), ставшее популярной нар. песней (позже Аксаков назвал это стихотворение «бледным подражанием „Черной шали“ А. С. Пушкина» — III, 51), и др. В 1821 Аксаков избран в ОЛРС (за переводы); в «Трудах ОЛРС» опубликована басню «Роза и пчела» (1822, ч. 1) и два отрывка из переложения 8-й сатиры Буало «На человека» (1824, ч. 4; 1828, ч. 7). С осени 1821 по сентябрь 1826 Аксаков снова в деревне — Надёжино Белебеевского уезда Оренбургской губернии; попытки наладить хозяйство окончились неудачно. С 1826 жил преимущественно в Москве (адреса см.: Москва. Энциклопедия, М., 1980) и подмосковных усадьбах: Гаврилково, Борисово, а с 1843 — в Абрамцеве. В 1827—1832 служил цензором в Московском цензурном комитете; пропустив в печать ряд «неблагонамеренных» произведений, в том числе запрещенный на № 3 журнал И. В. Киреевского «Европеец» (который впервые свел Аксаковых с Киреевскими), отставлен за разрешение к печати пародии «Двенадцать спящих будошников» В. А. Проташинского по распоряжению Николая I, который заключил, «что цензор Аксаков вовсе не имеет нужных для звания сего способностей» (Павлов, с. 91). Царская немилость не обескуражила Аксакова: «Моих поступков правоты / Не запятнает власть земная» — ответил он на сожаление своего придворного друга А. А. Кавелина («Стансы», напис. 1832; III, 676). В 1833 Аксаков назначен инспектором Константиновского землемерного училища (Москва), а с 1835 в связи с его реорганизацией стал первым директором Константиновского межевого института (до 1838).

Во 2-й половине 20-х — начале 30-х гг. развернул многообразную литературную деятельность. Выступил как один из ярких театральных критиков: статьи «Мысли и замечания о театре и театральном искусстве» (BE, 1825, № 4), «Нечто об игре г-на Щепкина» (MB, 1828, № 11), «Письма из Петербурга к издателю „Московского вестника“» (MB, 1828, № 19—20, 21 — 22), театральные обзоры газеты «Молва» (1830—32). Критикуя представителей классицизма и сентиментализма на русской сцене, Аксаков ратовал за «изящную простоту» и «натуральность» сценической игры, по достоинству оценил новаторство М. С. Щепкина и П. С. Мочалова.

Литературно-критические заметки Аксакова «„Юрий Милославский, или Русские в 1612 году“... Соч. М. Н. Загоскина...» (MB, 1830, № 1) и «Письмо к издателю „Московского вестника"» (MB, 1830, № 6) обратили на себя внимание Пушкина. В «Письме» Аксаков характеризовал Пушкина как великого художника, имеющего «такого рода достоинство, какого не имел еще ни один Русский поэт-стихотворец: силу и точность в изображениях не только видимых предметов, но и мгновенных движений души человеческой, свою особенную чувствительность, сопровождаемую горькой усмешкою» (III. 518). Аксаков опубликовал также переводы: «Скупой» Мольера (1828) и «Певериль» В. Скотта (1830, совместно с Писаревым). В 1830 задумал ряд сатир, фельетонов, один из которых — «Рекомендация министра» (MB, 1830, № 1), высмеивающий протекционизм и угодничество, вызвал шумную реакцию в официальных кругах; на Аксакова было заведено «дело» в III отделении (см. ЦГАОР).

В 1834 альманах «Денница» опубликова очерк Аксакова «Буран» (написан по просьбе М. А. Максимовича), ставший важной вехой в его творчестве. Построенный на «действительном факте» и воспроизводящий собственные наблюдения автора над природой, очерк явился предвестием пейзажно-описательной и автобиографической прозы Аксакова.

С конца 20-х гг. дом Аксаков стал одним из центров литературной жизни Москвы. Аксаковские «субботы» постоянно посещали М. П. Погодин, С. П. Шевырев, А. Н. Верстовский, М. А. Дмитриев. Н. И. Надеждин, Н. Ф. Павлов, И. М. Снегирёв, Щепкин. Летом 1832 на одной из «суббот» присутствовал Гоголь, со временем ставший одним из ближайших друзей Аксакова. С начала 40-х гг. аксаковские «субботы» — в центре общественно-литературной полемики, прежде всего между западниками и славянофилами. Можно сказать, что организационно славянофильство сложилось в доме Аксакова, сыновья котрого Константин и с середины 50-х гг. Иван являлись ведущими идеологами у вправления. Здесь собирались члены славянофильского кружка: А. С. Хомяков, братья И. В. и П. В. Киреевские, Ю. Ф. Самарин, В. А. Панов, А. И. Кошелев; дом Аксакова посещали С. А. Маслов, В. В. Львов, А. О. Армфельд, А. П Ефремов, Д. Н. Свербеев, С. У Бестужев, Э. А. Дмитриев-Мамонов, П. М. Садовский, С. М. Соловьев и другие, в той или иной близкие к славянофильским зоззрениям. До конца 1844 г в «субботах» принимали участие и оппоненты: Н. В. Станкевич (доо 1837), А. И. Герцен, М. А. Бакунин, В. Г. Белинский, Т. Н. Грановский, П. Я. Чаадаев, К. Д. Кавелин и другие представители западничества. Сам Аксаков, участвуя в дискуссиях и разделяя главные общественные и нравственные идеи славянофильства, даже признавая их «своими», заявляя о духовной близости с сыновьями, предпочитал занимать обособленную позицию, проповедовал веротерпимость, отвергал «поползновение к пропаганде», называл себя «стариком», близко знакомым с народом, чуждым всяких исключительных интересов и направлений (И. С. Аксаков в его письмах. т. 1, с. 21; т. 3, с. 18); нередко он расходился со славянофилами в эстетических суждениях и в оценке ряда конкретных литературных явлений.

Во 2-й половине 40-х гг., несмотря на ухудшение здоровья, резкое слабление зрения, начинается интенсивная художественная деятельность Аксакова. Оригинальность зрелого творчества Аксакова тонко подметил Хомяков: «Мысль о художестве была устранена: он от нее вовсе освободился. Страстный рыболов... он захотел вспомнить старые годы, прежние, тихие радости, а вследствие в высшей степени общительного нрава он захотел передать их, объяснить их другим, — и написалась книга...» (ПСС, т. 3, М., 900, с. 370—71). Это были «Записки об уженье рыбы» [М., 1847, под загл. «Записки об уженье»; 2-е изд.. расшир. и доп., М., 1854, с эпиграфом, взятым «из «Послания к М. А. Дмитриеву» написанном в 1851 г.) и включившим строки: «Ухожу я в мир природы, / В мир спокойствия, свободы»]. Прозаическое заглавие и практическая направленность книги не исчерпывают ее многообразного содержания: и деловые сведения, и заметки натуралиста (сохраняющие интерес и поныне) сопровождаются многочисленными воспоминаниями, описанием нрава различных рыб, поэтическими картинами природы. Общение с природой обретает в «Записках» нравственно очищающий смысл: «улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды!... Неприметно, мало-помалу рассеется это недовольство собою, эта презрительная недоверчивость к собственным силам, твердости воли и чистоте помышлений — эта эпидемия нашего века, эта черная немочь души, чуждая здоровой натуре русского человека, но заглядывающая и к нам за грехи наши....» (IV, 11).

Успех книги побудил Аксакова приняться за работу (1848—51) над «Записками ружейного охотника Оренбургской губернии» (М., 1852; 2-е изд., исправл. и доп., М., 1853), в котрых еще ярче проявилась вера Аксакова в телесную и нравственную целительность природы: «Скверной действительности не поправишь, думая об ней беспрестанно, а только захвораешь, и я забываюсь, уходя в вечно спокойный мир природы» (письмо сыну Ивану от 12 октября 1849. — ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, д. 16, л. 70—70 об.). Общение с природой на охоте как естественное состязание человеческого разума и воли с изобретательностью природы, представленной в книге очень многообразно, содействует сближению людей, уничтожает их «низкие страсти». Вместе с тем самая «заурядная» природа, описанная безыскусственно и просто, оказывается вечным источником подлинной жизненной красоты и поэзии. И. С. Тургенев, близко знавший Аксакова (познакомились в декабре 1850, особенно сблизились в 1852—53, вели дружескую переписку: сохранилось 80 писем), отмечал, что автор «Записок...» «смотрит на природу (одушевленную и неодушевленную) не с какой-нибудь исключительной точки зрения, а так, как на нее смотреть должно: ясно, просто и с полным участием: он не мудрит, не хитрит, не подкладывает ей посторонних намерений и целей... А перед таким взором природа раскрывается и дает ему „заглянуть в себя“» (V, 416). «Записки ружейного охотника...» вызвали много откликов, в т. ч. Н. Г. Чернышевского («классическое сочинение» — 1854; XVI, 25), Н. А. Некрасова («Современник», 1855, № 6), Н. Н. Воронцова-Вельяминова («Москвитянин», 1852, № 8), естествоиспытателя К. Ф. Рулье (примечание к 3-му изд. кн.: М., 1857).

В 1853 Аксаков задумал издавать «Охотничий сборник», однако цензура не разрешила согласно отзыву из III отделения: «едва ли можно ему дозволить издание какого бы то ни было журнала» (ЦГАОР). Из своих очерков, предназначенных для сборника, он составил третью книгу о природе: «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах» (М., 1855, с приложение очерка Тургенева «О соловьях»; 2-е изд., М., 1856). В последней части «охотничьей» трилогии наметился переход к новому направлению творчества Аксакова-прозаика: сочетая «дельные охотничьи заметки и наблюдения, живописные картины природы, интересные анекдоты и поэзию» (Некрасов Н. А., ПССиП, т. 9, М., 1950, с. 255), она близка по жанру к книге «свободных» художественных воспоминаний.

Главное место в наследии Аксакова занимает автобиографическая художественная проза, целиком основанная на «воспоминаниях прежней жизни» и семейных преданиях. Она создавалась при глубоком воздействии на Аксакова творчества и личности Гоголя и в атмосфере «семейного» славянофильства, позволившей ему ясно осознать достоинства и коренные традиции народной жизни, живому «природному» сочувствию которой он прежде не ведал цены. Аксаков-художник отвергал всякое насилие, произвол и пробуждал любовь к жизни, к людям, к природе в ее традиционном, извечном аспекте, поэтизировал усадебный быт, крепость семейных устоев. У самого Аксакова было 14 детей (6 сыновей и 8 дочерей), и семья была на редкость дружной; существование ее покоилось на традиционно патриархальных началах, на согласовании наклонностей всех ее членов, на гармонии настроений и взглядов; дети боготворили «отесеньку» и глубоко любили мать (вдохновительницу их религиозного воспитания, сочетавшую в себе преданность семье и общественный темперамент, знание духовной и современной художественной литератуp и обладавшую литературным даром, проявившимся в ее письмах). Л. Н. Толстой, активно общавшийся с Аксаковыми в 1856—59, во всем их домашнем укладе находил «лад» и единство с общенародной моралью. В такой нравственной атмосфере слагался и крепнул основной пафос «воспоминаний», о котором Иван Аксаков писал: «...теплая объективность... которая чуждается всякой экзатерации, резкости, полна любви и благоволения к людям и отводит место каждому явлению, признавая его причинность, доброту и дурное в жизни» (см. в изд. Аксаков: «Семейная хроника», М., 1870, с. 8).

Живописуя «домашнюю» жизнь русского дворянства, поэтизируя по вседневные события поместного быта, пристально вглядываясь в их нравственные истоки и последствия, Аксаков остается верен характеру своего дарования и своей творческой установке — воспроизводить абсолютно достоверный жизненный материал. Аксаков считал себя лишь «передатчиком» и «рассказчиком» действит. событий: «Я могу писать, только стоя на почве действительности, идя за нитью истинного события... даром чистого вымысла я вовсе не владею» (ИРЛИ, ф. 569, д. 108, л. 2 об. — 3). Проза Аксакова сугубо автобиографична, но при предельной ограниченности худож. вымысла его герои и ситуации исполнены несомненной типичности. Явившись одним из родоначальников рус. автобиогр. прозы, Аксаков стал и ее первым классиком.

Первый отрывок «воспоминаний прежней жизни» написан в 1840, опубликован в 1846 в «Московском литературном и ученом сборнике»; другие появлялись в периодических изданиях 50-х гг. Затем Аксаков объединил их под общим заглавием «Семейная хроника» (М., 1856, без 4- и 5-го отрывков, опубликована вместе с «Воспоминаниями»; 2-е полное изд., М., 1856). Частная хроника трех поколений Багровых воссоздана на основе широкой панорамы помещичьего быта конца 18 века. Образы помещиков — яркие типы «усадебной» жизни: Степан Михайлович Багров, крепкий, справедливый, предприимчивый «хозяин», «по душе возвышенный старик» с «коренными» началами, но и с чертами самовластного барства, порождавшего вокруг себя «тину каверз, рабства, лжи» (Григорьев. Критика, с. 419, 504); его сын Алексей, обыкновенный «деревенский дворянчик», хотя и с удивит, чувством любви к природе; невестка Софья, красавица, гордая, умная, образованная, преданная мать, — одна из лучших героинь рус. литературы; Куролесов, властный и деятельный помещик, но развратник и садист, отравленный крепостными. Сосредоточенный в своем замысле и пафосе на нравств. перевоспитании человека. Аксаков, однако, не избегает социального обличения крепостнической действительности. В статье «Деревенская жизнь помещика в старые годы» (1858) Н. А. Добролюбов писал об «общественном интересе» хроники Аксакова (II, 304).

В структуре «хроники» преобладает устный рассказ, неторопливый и емкий. И архитектонике, и повествоватвовательной манере, и художественной детализации, и аксаковскому стилю в целом присущи «эпическая ясность и простота» (Тургенев. Письма, III, 68). Эти особенности выявила совр. критика, единодушно оценив «хронику» как выдающееся явление в русской литературе. Тургенев писал автору: «Вот он настоящий тон и стиль — вот русская жизнь, вот задатки будущего русского романа», «„Семейная хроника“ — вещь положительно эпическая» (Письма, II, 335, 356). А. И. Герцен определил «Семейную хронику» как «огромной важности книгу» и «очень нац. вещь» (ПССиП, т. 8, П., 1919, с. 410, 377), а М. Е. Салтыков-Щедрин — как «драгоценный вклад», обогативший рус. лит-ру, добавив: «несмотря на слегка идиллический оттенок, к-рый разлит в этом произведении, только близорукие могут увидеть в нем апологию прошлого» (ПСС, т. 17, Л., 1934, с. 353). В 1857 Аксаков решил освободить своих крестьян и тогда же написал письмо царю, где выразил настойчивое пожелание отмены крепостного права («уничтожение крепостного права становится неизбежным... Россия может погибнуть в мятежах или представить великое зрелище миру — тихого перехода к свободе»; ИРЛИ, ф. 3, оп. 11, д. 14).

Продолжением «Семейной хроники» стала автобиографическая повесть «Детские годы Багрова-внука» [М., 1858; 3 гл. под общим заглевием «Детские годы молодого Багрова (Отрывок)» опубл.: РусБ, 1857, № 8]. «Детские годы» — книга не только о детстве (жизнь Серёжи Багрова от «баснословного» младенчества до девятилетнего возраста), но и сознательно написанная для детей («Ваша мысль написать историю ребенка для детей — прекрасна», — Тургенев. Письма, III, 68). Сложный процесс формирования детcкой души воспроизведен умудренным жизнью писателем, которому удалось «совлечь с себя взрослого человека, перенестись в душу ребенка». Жизнь ежедневно ставит умного, пытливого мальчика перед новыми, сложными проблемами, природа и характеры окружающих людей постоянно становятся поводом его нравственной озабоченности: кто злой, кто добрый? кто прав, кто виноват? Изобразительность, составляющая основу словесного искусства Аксакова, в «повести воспитания» проникнута совестливой мыслью. Живое ощущение детства было дано Аксакову прежде всего потому, что он «сам в своей внутренней жизни умел сохранить простоту детства и теплоту молодости, приобретя трезвую мудрость старости. Именно этим ред ким сочетанием свойств, повидимому несовместимых, личность Сергея Тимофеевича привлекала к себе неотразимо всеобщее почтение и сочувствие» (Самарин Ю., Соч., т. I, М., 1877, с. 265). После одного из чтений повести самим автором Л. Толстой записал в дневнике: «„Детство“ прелестно!» (20—25 янв., 1857), а позже в письме к В. П. Боткину так определил художественный пафос произведения: «Нету в нем сосредоточивающей, молодой силы поэзии, но равномерно сладкая поэзия природы разлита по всему, вследствие чего может казаться иногда скучным, но зато необыкновенно успокоительно и поразительно ясностью, верностью и пропорциональностью отражения» (LX, 56). Самостоятельное значение как произведение детской литературы имеет «Приложение» к повести — «Аленький цветочек (Сказка ключницы Пелагеи)», самое «фольклорное» в творчестве Аксакова (хотя сюжет заимствован из французской сказки «Красавица и Зверь», входившей в состав переводной кники 18 века «Детское училище...» Ж.-М. де Бомон). К дилогии о Багровых примыкает неоконченная повесть «Наташа» — литературное преломление истории неудачного замужества сестры Аксакова — Н. Карташевской.

Дальнейшую судьбу Багрова-внука, но уже под собственным именем автора, воспроизводят чисто мемуарные сочинения Аксакова: «Воспоминания» (М., 1856, вместе с «Семейной хроникой»; в «Приложениях» дано оглавление гимназических рукописных журналов и несколько стих, и статей сверстников Аксакова), повествующие о событиях 1801—15; «Литературные и театральные воспоминания» (РусБ, 1856, т. 4; 1858, т. 1—3; 2-е изд.— в составе кн. Аксаков: Разные соч., М., 1858), охватывающие эпоху 1812—26. Заветная мысль «Воспоминаний»: память «золотого времени детского счастия», «пылкой, ошибочной, неразумной, но чистой и благородной» юности, устремленной к «высокому, хотя бы и безрассудному», «неразлучно живет с человеком и, неприметно для него, освещает и направляет его шаги в продолжении целой жизни... Она выводит его на честную, прямую дорогу» (II, 12 и 162). В литературно-театральных мемуарах Аксаков воссоздает портреты деятелей рус. культуры старшего поколения: Шишкова, Державина, С. Глинки, Кокошкина, А. Шаховского, актеров Шушерина, А. С. Яковлева, И. А. Дмитревского, и сверстников: Загоскина, Щепкина, А. Писарева и др. Вместе с тем мемуары выявляют и духовный облик самого Аксакова, в том числе строгость нравственной самооценки, сказавшейейся такж в его письмах: «Я надувал сам себя, чтобы жить спустя рукава. Я добровольно кидался в толпу непризнанных, я наклепывал на себя пошлость и т. о. отделывался от трудных подвигов разумной жизни» (III, 299). Всех общавшихся с Аксаковым современников поражало в его личности обостренное чувство правды (см., напр., отзыв Т. Г. Шевченко: Собр. соч., т. 5, - 1956, с. 405—06).

К мемуарным произведениям Аксакова примыкают «Биография М. Н. Загоскина» (М., 1853), очерки «Встреча с мартинистами» (РусБ, 9. т. 1), «Собирание бабочек» (кн. «Братчина», ч. 1, СПб., 1953). «Очерк зимнего дня» (газета «Русский дневник», 1859, 1 января) — последнее произведение Аксакова, датированное декабрем 1858. Отличаясь веротерпимостью, Аксаков критиковал мартинистов («тех же масонов») за ветхозаветный католический фанатизм, напоминающий инквизиторсхие судилища средних веков», за «деспотическую духовную силу» и «сухость отвлечнной мысли». Противопоставляя масонам свое «русское направление в словесности и зообще в образе мыслей», Аксаков пояснял: «Я любил все ясное, прозрачное, легкое и свободно понимаемое» (II, 231).

Особняком в наследии Аксакова стоит «История моего знакомства с Гоголем» (отрывки: «Русь», 1880, N° 4—6; полн. с некоторыми изъятиями: РА, 1890, кн. 2), которую Аксаков оценивал как «секретную для современников, а потомство должно узнать ее, как материал к полной биографии Гоголя» (из письма К. А. Трутовскому от 20 марта 1855 — «Русский художественный архив», 1892, в. 2—3, с. 132). В центре мемуаров, включающих большую переписку Гоголя, семьи и близких знакомых, — сложная история взаимоотношений Гоголя и Аксаковых, необычайно высоко чтивших и любивших его не только как «великого писателя, но и вполне верующего христианина» (III, 602). Выступая здесь одновременно и мемуаристом и полемистом, Аксаков не сглаживает ни противоречий натуры Гоголя, ни сложности их «знакомства», ни своих несправедливых оценок, в том числе гоголевской книги «Выбранные места....»; все это делает книгу важнейшим документом в мемуарной и эпистолярной литатуре о Гоголе.

Творчество Аксакова, неотделимое от его личности, стало одним из крупнейших явлений духовной культуры 1-й половины 19 века По словам М. М. Пришвина, аксаковская картина жизни, «включающая в себя, как причину, поведение художника», у которого «был определенный порядок», получилась «гармоническою» (Избранные произведения, М., 1972, т. 2, с. 119). Самобытность таланта Аксакова ярко проявилась в характере его языка, впитавшего простоту и колоритность, гибкость и выразительность живой разговорной речи.

По материалам «Краткой литературной энциклопедии» и
словаря «Русские писатели. 1800-1917» (статья В. А. Кошелева)

Об издании

«Аленький цветочек (Сказка ключницы Пелагеи)» С. Т. Аксакова публикуется по Детгизовскому изданию 1983 года с предисловием А. Шарова и с иллюстрациями Л. Ионовой.

Портрет на заставке: И. Н. Крамской. Портрет С. Т. Аксакова. 1878. Третьяковская галерея, Москва.


© Электронная публикация — РВБ, 2021-2024. Версия 1.0 от 20 апреля 2021 г.