ОЛЕГ ОХАПКИН

Каково тебе, душа, за гордость расплату
Чистоганом получать приправой к салату
Тайной вечери твоей, горечь окаянну,
Пиру брань предпочитать подобно Траяну?
Каково в спор вступать противу века?
Уж не гибелен ли спор тот для человека?
Вот, повержено в постель в Сосновой Поляне
Тело твое, моя душа, брошено, как в яме.
Распласталось по одру, читай, по дивану.
И никто не навестит... Как же перестану
Плакать, дура, по тебе? Сгноишь ведь в чахотке
И себя, и меня... Долго ль до Чукотки
Остается стране? Куда торопиться!
А уж если спешить, не лучше ль топиться
Не в воде, так в вине, коли петь тревожно?
Право, пить веселей, когда пить возможно.
Каково тебе со мной пить в одиночку?
Что ж никто из друзей денег на бочку
Не положит — не придет? Эх, печаль-скука!
Круговая тщета, нищая порука!
Много ль жаловаться мне, душа моя? Вот я
Лежу в гриппе на сей раз, выхаркав лохмотья
Горла певчего в платок, сердце песня ломит...
Если к Богу отлетишь, кто мя похоронит?
Повремени, о душа! заведу собаку...
А то и бабу заведу... Люблю тварь всяку.
А еще, и эта мысль страшнее могилы,
Мать-старуха жива... хватит ли ей силы
Схоронить меня, когда, душа, к Богу в руки
Попадешь, не дотерпев распятия муки...
Гордость твоя, христианин, дух мой полунищий,
Не гордыня — горечь всех, живых твоей пищей.
А посему будь честна, душа моя, пой же
И на кресте, пусть одна, зато боли больше.

Ужасный зверь!.. Прекрасное лицо
В нем женщину таит с глазами бездны,
Но львиные объятия железны,
И этой мощью замкнуто кольцо.

Расщеплена пленительная суть
Ощеренным нутра звериным смыслом,
И если привести загадку к числам,
В ней бесконечность можно разомкнуть.

Двуполый образ — роковая смесь
Раздвоенных частей при двуединстве,
И в обоюдном двух начал бесчинстве
Единая вина пред третьим есть.

Но в чем подмена? Сей прелестный лик
Предполагает женщину и телом,
Но лев за поясным ее пределом
Предполагает жуткий львиный рык.

Власть женщины, смиряющая льва?
Иль, может, лев, глядящий нежной бездной? —
Нет. В целом зверь порукою железной
Попрал кого-то третьего права.

Кто он? — Скорей всего, конечно, лев,
Поскольку ложь лица скрывает нечто.
Итак, лицо... — Жена!.. — А ниже плеч-то!..
Ужасно! Замкнут круг. Пред нами блеф.

Разгадки нет без третьего лица.
Зверь неспроста во образе двоится.
В лице, как видно, мать его таится,
В породе же сквозят черты отца.

В смешении различных двух природ —
Весь человек, что надругался глине.
В насильнической этой образине
Поруганы: он сам, земля и род.

Увы, Эдип!.. Сей Сфинкс не твой ли рок?
Его черты искажены обманом.
Не стой же трепеща пред истуканом!
Над бездной он дает тебе урок.

Кто там скачет, хохочет и вьюгой гремит?
Это Санктъ-Петербургъ. Бронза, хлябь и гранит.

Не Орфей, не Евгений, но, ветром гоним,
Со стихией — стихия — беседую с ним.

Петербург — это больше чем город и миф.
Слышу вой проводов. Это — лирный прилив.

Город мой! Всероссийский, аттический бред!
Сколько слышал ты диких и тихих бесед!

Не твоей ли красы золотая тоска
Нашей лирной грозы изломила каскад?

Я люблю твой знобящий, завьюженный вид,
Город жизни моей, жуткий сон Аонид!

Нет, не Тибр и не море — студеная зыбь
Петербургской Невы, инфлюэнца и грипп...

И не стон Эвридики, но струнная медь
Будет в сердце гранита нестройно греметь.

За надрывную муку орфических струн, —
Заклинаю тебя, Фальконетов бурун, —

Вознеси мою душу превыше коня,
Или призрачный всадник раздавит меня!

Но за дивную мощь триумфальных громад
Я готов и к погоне, и к визгу менад.

Кто там скачет? Ужели незыблемый конь?..
Сколько русских певцов — столько грузных погонь.

Сколько грустных провидцев, над каждым — Ликург.
Кто там скачет? То — Кастор. Держись, Петербургъ!

И за ним — Полидевк... Диоскуры в ночи.
Это Пушкин и Лермонтов к вам, палачи!

Это Клюев и Блок по пятам, по пятам...
Ходасевич, Кузмин, Гумилев, Мандельштам...

И Эриния с ними — Ахматова... Ах!
Я еще там кого-то забыл впопыхах...

Но довольно и этих. Стихия, стихай!
Эх, Россия, Мессия... Кресты, вертухай.

Неужто азиат?
Нет, россиянин ты,
Тому свидетель мат
Отменной чистоты.

Тому свидетель нрав
Смиренный и крутой.
Себя перелистав,
Ты вспомнишь нечто. Стой!

Не европеец ты
За так себя листать.
Мы русичи, просты
Друг друга опростать.

Хитер характер наш.
Росс торговаться рад.
Тысячелетний стаж —
Крестьянский наш уклад.

Европа? То — уклон.
Монголы? Экий срам!
Не к немцу ль на поклон?
В Царьград, в Софию, в Храм!

А то и на Восток
За Обь, в Сибирь, в Сибирь!
Милиции свисток,
Байкал и Анадырь.

Да мало ль этих дыр?
Возьми хоть Сахалин,
А то Алдан, Таймыр
До самых украин.

А то и Колыма...
Оттоль возврата нет.
Вселенская тюрьма,
Привет тебе, привет!

Да кто же ты? бандит?
Бродяга или вор?
Да русский я, пиит,
Не лаю на забор.

По мне закон — закон,
А беззаконье — склад
Характера. Погон
Не выношу, Виват!

Азиец, славянин,
Отчасти финн, варяг,
Олег от имянин,
И от богатства наг.

Так, от природы гол,
Как все вокруг, увы,
По матушке — сокол,
По отчеству с Невы.