56. ИЗ ПИСЬМА к П. А. ВЯЗЕМСКОМУ
Перечитывая твои письма и статьи, меня берет охота спорить. Говоря об романтизме, ты где-то пишешь, что даже стихи со времени революции носят новый образ, — и упоминаешь об Андре Шенье. Никто более меня не уважает, не любит этого поэта, но он истинный грек, из классиков классик. C’est un imitateur savant et inspiré1). От него так и пышет Феокритом и
1) Это подражатель мудрый и вдохновенный (франц.).
Анфологиею. Он освобожден от итальянских concetti 1) и от французских aнтиthèses, но романтизма в нем нет еще ни капли. Парни — древний, Millevoye ни то ни се, но хорош только в мелочах элегических. Первые думы Ламартина в своем роде едва ли не лучше «Дум» Рылеева, последние прочел я недавно и еще не опомнился — так он вдруг вырос. La Vigne школьник Вольтера — и бьется в старых сетях Аристотеля — романтизма нет еще во Франции. А он-то и возродит умершую поэзию — помни мое слово — первый поэтический гений в отечестве Буало ударится в такую бешеную свободу, что что твои немцы. Покамест во Франции поэтов менее, чем у нас. О Дмитриеве спорить с тобою не стану, хоть все его басни не стоят одной хорошей басни Крыловой, все его сатиры — одного из твоих посланий, а все прочее первого стихотворения Жуковского. Ермак такая дрянь, что мочи нет, сказки писаны в дурном роде, холодны и растянуты — по мне, Дмитриев ниже Нелединского и стократ ниже стихотворца Карамзина — любопытно видеть его жизнь не для него, а для тебя.
Хорош poète de notre civilisation!2) Хороша и наша civilisation! Грустно мне видеть, что все у нас клонится бог знает куда — ты один бы мог прикрикнуть налево и направо, порастрясти старые репутации, приструнить новые и показать нам путь истины, а ты покровительствуешь старому вралю, не <— — —> нами, — и, что всего хуже, бросил поэзию, — этого я переварить не в силах.
1) изощренной игры словами и понятиями (итал.).
2) поэт нашей цивилизации (франц.).