1. М.Е. Салтыков-Щедрин
2. Собр. соч. в 20 тт.
3. Т. 14

Глава IV
(Стр. 111)

Впервые — ОЗ, 1881, № 1 (вып. в свет 22 января), стр. 229—278.

Написано в Петербурге в 1880 г. Авторская дата окончания работы, обозначенная в публикации: «25 декабря 1880 г.».

Глава IV посвящена Франции: революционной и социалистической 40-х годов и буржуазно-республиканской 70-х годов.

Во многих отзывах печати подчеркивалась художественно-публицистическая сила и яркость новой главы. «На этот раз, — заявлял один из критиков, — Щедрин был осенен настоящим вдохновением. Политическое положение современной Франции Щедрин рисует красками положительно изумительными»¹.

В качестве выдающейся черты новой работы писателя подчеркивалось то, что в характеристике иноземной жизни он проявил такую же проницательность мысли и самостоятельность суждений и оценок, как и при освещении вопросов русской действительности. «В каждом вопросе, — говорилось в одном из отзывов, — он попадает в самую его суть и, кроме того, в мало, сравнительно, знакомой ему западноевропейской жизни, откапывает и указывает такие существенные черты, которые весьма значительно могут повлиять на сложившиеся у нас представления о тамошних взглядах и отношениях...¹

Были, однако, и другие отзывы. Некоторые из либеральных публицистов, сторонников европейского конституционализма, не признали основательности салтыковской критики буржуазного Запада. По мнению В. Р. Чуйко, Салтыков «смотрит на Францию сквозь мрачные очки своей сатиры». О «результатах» наблюдений Салтыкова над буржуазной государственностью Франции, подытоженных в формуле «республика без республиканцев», — этот же критик заявляет: «...результаты <...> плачевные, но, к счастью, они не отвечают действительности». Вместе с тем критик предъявляет Салтыкову упрек в идеализации Франции как «светоча» социалистических идеалов, «которых еще никто не знает и не может определить»². Это была критика «За рубежом» с позиций русского буржуазного лагеря, сильно укрепившегося к этому времени. Раздались голоса и в защиту отдельных политических деятелей Третьей республики, «обиженных» салтыковской сатирой (см. ниже, в прим. о Лабуле, выступление в его защиту Г. Градовского и К. Арсеньева).

Либерально-народническая «Неделя», не оспаривая салтыковской критики парламентаризма Третьей республики по существу, считала, однако, это выступление «несвоевременным» (имея в виду, конечно, конституционные надежды этого времени в России). «Как бы ни были справедливы взгляды почтенного сатирика, — писала «Неделя», — высказывание их, во всяком случае, несвоевременно, а несвоевременность — большой порок в писателе»³.

В отзывах печати не были обойдены вниманием и русские темы главы IV. Некоторые же критики усматривали в них, весьма, впрочем, субъективно, главнейшую суть главы. Таков, например, отзыв Арс. Введенского. Он начинается словами: «Среди нас есть один поэт, мощными чертами вызывающий в нас сознание трагизма нашей жизни, — Щедрин, в главе IV «За рубежом». «Горький смысл» этого выступления писателя

критик усматривает в скрытых, но «заданных» автором сопоставлениях современности с изображением тех «суровых, жестоких времен, когда все напоминания о сознательности» представлялись не только «нежелательными», но и «опасными», когда при всей страстности в поисках общественного идеала он «ускользал от практического применения» По поводу этого изображения духовной драмы русских людей 40-х годов критик пишет: «...необходима только аналогия, чтобы понять, как душевно живут и настоящие современные люди...», «Щедрин ... представляет читателю это тяжелое горе. Таков смысл произведения Щедрина; не понимать его — невозможно; извращать — постыдно...»¹.

Стр. 111. С представлением о Франции и Париже для меня неразрывно связывается воспоминание о моем юношестве, то есть о сороковых годах... — Начальные страницы главы IV — автобиографичны. (Подробнее об этом см. в кн.: С. Mакашин, Салтыков-Щедрин. Биография, т. 1, изд. 2-е, М. 1951, стр. 171 и след.). Они важны, однако, не только в качестве материала для суждений о том, как складывалась личность и мировоззрение самого Салтыкова. В них дана яркая характеристика целого и очень важного этапа в развитии русской общественной мысли. В художественно-публицистической литературе о 40-х годах значение последних как времени формирования социалистической идеологии в демократических слоях русской интеллигенции нигде, быть может, не подчеркнуто более выразительно и сильно, чем это сделано в главе IV «За рубежом».

...примкнул... к ... безвестному кружку... — К кружку М. В. Буташевича-Петрашевского.

Стр. 112. ...не к Франции Луи-Филиппа и Гизо, а к Франции Сен-Симона, Кабе, Фурье, Луи Блана и в особенности Жорж-Занда. — Луи-Филиппу и Гизо — этим символам послеиюльской реакции во Франции — Салтыков противопоставляет имена властителей социальных дум своей молодости. Идеи Сен-Симона, Кабе, Фурье сыграли выдающуюся роль в формировании мировоззрения Салтыкова и других петрашевцев.

...оттуда воссияла нам уверенность, что «золотой век» находится не позади, а впереди нас... — Вслед за Фурье, Сен-Симоном и др. русские социалисты-утописты обращали свои мечты о «золотом веке» не к прошлому, а к будущему. В известном «Карманном словаре иностранных слов» М. В. Петрашевский утверждал, что «не преданием о прошедшем, но сказаньем о грядущем должно считать... «золотой век» («Карманный словарь иностранных слов, вошедший в состав русского языка», вып. 2, СПб. 1846, стр. 219). Это был один из источников исторического оптимизма Салтыкова.

...даже такое дело, как опубликование «Собрания русских пословиц»,

являлось прихотливым и предосудительным. — Сборник В. Даля «Пословицы русского народа» был приготовлен к печати еще в конце 40-х годов, но николаевская цензура запретила издание. Книга смогла быть напечатана (в доработанном виде) лишь в 1862 г.

...когда Бонапарт, с шайкой бандитов, сначала растоптал, а потом насквозь просмердил Францию. — Племянник Наполеона I, Шарль-Луи Бонапарт в декабре 1848 г. был избран президентом республики, а 2 декабря 1851 г., опираясь на искавшую «сильного правительства» буржуазию, армию и духовенство, произвел государственный переворот, передавший в его руки всю полноту фактической власти; через год — 2 декабря 1852 г. — он провозгласил себя под именем Наполеона III императором Франции. Свое царствование Бонапарт ознаменовал ожесточенным преследованием рабочего движения, политическими репрессиями, авантюрами, развернутой системой реакции. Его империя просуществовала до франко-прусской войны 1870 г. Салтыков, с отвращением относившийся к «последнему императору Франции», неоднократно называет его в дальнейшем изложении словом «бандит».

Стр. 112—113. ...мы не могли без сладостного трепета помыслить о «великих принципах 1789 года» и обо всем, что оттуда проистекало. — 30—40-е годы во Франции были не только периодом расцвета социальных утопий, но и временем интенсивного оживления революционно-политической мысли, питавшейся традициями Великой французской революции (ожесточенные споры «робеспьеристов» с «каратистами», возникновение многочисленных революционно-республиканских обществ вроде «Друзей народа», «Общества прав человека», и т. п. деятельность Бланки, Распайля и т. д.).

...шатобрианы... — ростбифы.

Стр. 113. ...зачитывались «Историей десятилетиях Луи Блана. — «История десяти лет» (Revolution française. Histoire des dix ans. 1830—1840, 1—5) утопического социалиста Луи Блана выходила в Париже в период с 1841 по 1844 г. Резкая критика Июльской монархии в этой работе памфлетного характера пользовалась у современников большим успехом.

...Процесс министра Теста, агитация в пользу избирательной реформы, высокомерные речи Гизо по этому поводу, палата, составленная из депутатов, нагло называвших себя conservateurs endurcis, наконец, февральские банкеты... — Перечисляются политические факты и эпизоды, непосредственно предшествовавшие революционным событиям в феврале 1848 г. Жан-Батист Теста, бывший последовательно с 1834 по 1843 г. министром торговли, юстиции и общественных работ, оказался сильно скомпрометированным в деле об отдаче соляных копей в аренду за большую взятку и был привлечен к суду. Процесс Теста, происходивший в 1847 г., был использован парламентской группировкой буржуазии, так называемой «династической левой», для очередной агитационной кампании в пользу реформы избирательного права. Ответом на все попытки оппозиции добиться расширения избирательного корпуса служили «высокомерные речи Гизо

по этому поводу»: «Избирателей и без того довольно, — говорил Гизо, — всеобщая подача голосов — нелепая система»; «обогащайтесь, трудитесь, и вы сделаетесь избирателями». Однако атаки сторонников реформы продолжались. Движение проявлялось в устройстве ряда оппозиционно-республиканских банкетов. Запрещение Дюшателем и Гизо демократического банкета, назначенного на 22 февраля, послужило сигналом к революции. 23 февраля на улицах Парижа уже шли баррикадные бои. В этот день пало министерство Гизо, а на другой день министр Луи-Филиппа бежал от побеждавшей революции в Лондон.

...пало уже и министерство Тьера... пало регентство. — Революция 1848 г. началась как «восстание» партии реформ, партии буржуазии, против реакционного режима Гизо, то есть против еще более умеренной фракции своего же класса, а перешла в восстание народных масс. Все попытки Луи-Филиппа спасти свой трон были сорваны наступившей революцией; оба министерства и регентство, имевшие своей задачей достигнуть компромисса, погибли почти немедленно после своего возникновения.

...оказалось несостоятельным эфемерное министерство Одилона Барро (этому человеку всю жизнь хотелось кому-нибудь послужить и, наконец, удалось-таки послужить Бонапарту). — Политический деятель и адвокат, лидер «династической оппозиции» в период Июльской монархии, Одилон Барро в последние часы жизни этого режима пытался спасти трон Луи-Филиппа. Позднее этот «тупорожденный либерал», как называл его Герцен, был поставлен Луи Бонапартом во главе первого министерства новой республики. По этому поводу Маркс писал: «Господин Барро поймал-таки, наконец, министерский портфель, призрак которого преследовал его с 1830 г., — более того, портфель премьер-министра в эТоминистерстве. Но он достиг этого не так, как он мечтал при Луи-Филиппе, — не в качестве самого передового лидера парламентской оппозиции, а в качестве союзника всех своих заклятых врагов, иезуитов и легитимистов...» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 8, стр. 138). Ср. эти слова с ремаркой салтыковского текста в скобках.

Но даже ламартиновское словесное распутство — и то не претило... — Во время февральской революции 1848 г. французский поэт и историк Альфонс Ламартин играл большую роль во Временном правительстве. Фактически, однако, выступая под республиканской маской, он боролся против республики. В начале революции Ламартин благодаря своему «цветистому красноречию» пользовался большой популярностью у сторонников движения во Франции и в России. В другом воспоминании о своей молодости Салтыков писал: «Alea jacta est; la grandeur d’âme est à l’ordre du jour», — восклицали мы вслух за Ламартином». Комментарий к этим словам, заимствованным из речей Ламартина («словесного распутства»), см. в наст, изд., т. 10, стр. 695.

Стр. 114. ...учрежден был негласный комитет для рассмотрения злокозненностей русской литературы. Затем, в марте, я написал повесть, а в мае уже был зачислен в штат вятского губернского правления. — При

первых известиях о революции 1848 г. в Петербурге по указу Николая I был учрежден под председательством князя Меньшикова особый комитет, которому поручено было «рассмотреть, правильно ли действует цензура и издаваемые журналы, соблюдают ли данные каждому журналу программы». Первой и единственной жертвой деятельности этого «негласного комитета» стал Салтыков. В мартовской книжке «Отеч. зап.» он напечатал повесть «Запутанное дело» (вошла позднее в книгу «Невинные рассказы»). Социалистическая тенденция повести обратила на нее внимание «начальства». Салтыкову было предъявлено обвинение (сформулированное самим Николаем I) в напечатании сочинения, «в котором оказался вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу...». Салтыков был арестован и 28 апреля отправлен в сопровождении жандарма «на служение в Вятку», откуда вернулся лишь в начале 1856 г.

Стр. 114. ...Что красы Санковской Цынскому представил. — Е. А. Санковская, знаменитая в 30—40-е годы прима-балерина московского балета, были фавориткой московского обер-полицеймейстера Л. М. Цынского.

Стр. 115. ...провожая сыновей, мужей и братьев на смерть за «ключи» — то есть за «ключи» от храма Рождества Христова в Вифлееме (близ Иерусалима), построенного, по преданию, над местом вертепа, в котором родился Христос. Ссора между католическими и православными монахами Палестины за право хранения «ключей» от вифлеемского храма явилась одним из внешних выражений возникавшего восточного кризиса 50-х годов, перешедшего в Крымскую войну.

...Франция продолжала светить в лице ее изгнанников. — После поражения революции 1848—1849 гг. многие ее участники эмигрировали из Франции в другие страны Европы, в том числе Луи Блан, Ледрю-Роллен, Виктор Гюго, Феликс Пиа и др.

Стр. 116. Кости старого Политковского стучали в гробе; младенец Юханцев задумывался над вопросом: ужели я когда-нибуд’ь превзойду? — Смысл этого указания и связи имени Политковского с именем Юханцева (о нем см. прим. к стр. 18) уясняется из следующей записи в дневнике А. В. Никитенко от 5 февраля 1853 г.: «Еще новое и грандиозное воровство. Был некто Политковский, правитель дел комитета 18 августа 1814 г. В Комитете накопился огромный капитал в пользу инвалидов. Этот Политковский — камергер, тайный советник, кавалер разных орденов и пр. и пр. Он в течение многих лет крал казенный интерес, пышно жил на его счет, задавал пиры, содержал любовниц. На днях он умер. Незадолго до его смерти открылось, что он украл миллион двести тысяч серебром» (А. В. Никитенко, Дневник в трех томах, т. 1, М. 1955, стр. 360).

...В 1870 году Франция опять напомнила о себе. — Указание на франко-прусскую войну.

...бандит оставил по себе конкретный след в виде организованной шайки, которая и теперь изъявляет готовность во всякое время с легким сердцем рвать на куски свое отечество. — Речь идет о партии политических сторонников

ройников Наполеона III, бонапартистах, и их деятельности. Особенную роль они стали играть в момент кризиса республики между 1873 и 1877 гг.

Лично я посетил в первый раз Париж осенью 1875 года. Престол был упразднен, но неподалеку от него сидел Мак-Магон и все что-то собирался состряпать. — Салтыков впервые попал во Францию (в сентябре 1875 г.) в эпоху реакции, последовавшей вслед за разгромом Парижской коммуны. «Политические интересы везде очень низменны... Везде реакционное поветрие», — писал он тогда из-за границы Е. И. Якушкину (см. письмо от 19/7 марта 1876 г.). Буржуазия после Коммуны была озабочена консолидацией своих сил. Для борьбы с пролетариатом она готова была и на реставрацию империи. Шансы монархистов стояли высоко. Ярким выражением политической ситуации служило президентство бонапартовского маршала Мак-Магона, избранного на этот высший республиканский пост монархическим большинством Национального собрания (27 мая 1873 г., оставался президентом до 1879 г.) вместо «недостаточно консервативного» Тьера. Узнав об избрании Мак-Магона, Салтыков, по свидетельству Г. З. Елисеева, сообщившего писателю эту новость, «вскочил со стула точно ужаленный. «Как, Мак-Магон, эта протухлая крыса... — и далее непечатно, — будет распоряжаться судьбами Франции? Это ужасно!» (Л. Ф. Пантелеев, Из воспоминаний о М. Е. Салтыкове. — В кн.: «М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников», М. 1957, стр. 184).

Стр. 118. ...к развалинам дворца. — Тюильрийского, уничтоженного пожаром в дни событий Парижской коммуны.

...Arc de l’Etoїle — Триумфальная арка на площади Звезды (ныне площадь генерала де Голля).

...макадам... — один из видов щебенного покрытия дорог.

Стр. 120. Contre nous de la tyrannie... — Слова из «Марсельезы».

...доктор Г. — врач Петр Петрович Гагаринов; умер в Ницце 1 декабря 1875 г.

Стр. 121—122. «Travail attrayant» — термин Шарля Фурье, обозначающий в его утопической социально-философской системе характер труда в гармоническом обществе будущего (в фаланстерах). Это труд, свободно избранный («librement choisi»), труд без напряжения, вперемежку с праздниками, под звуки песен и музыки.

Стр. 122. Оттого-то, быть может, и кажется приезжему иностранцу (это еще покойный Погодин заметил), что в Париже вот-вот сейчас что-то начнется. — Здесь имеются в виду соответствующие места из книги: М. Погодин, Год в чужих краях (1839). Дорожный дневник, М. 1844 (ч. III, Париж, см., например, стр. 24—25, 58—59, 90—91).

...непростительно было бы не заглянуть в ту мастерскую, в которой вершатся политические и административные судьбы Франции. Я выполнил это... весной 1876 года. Палаты в то время заседали в Версале, и на очереди стоял вопрос об амнистии... и т. д. — Первая сессия сената и палаты депутатов первого созыва открылась 8 марта 1876 г., то есть в день, когда

истекали полномочия Национального собрания. При выработке так называемых конституционных законов 1875 г. было специально постановлено, что правительство будет находиться в Версале. Это решение было продиктовано боязнью буржуазии перед пролетарским Парижем — городом революций и недавней Коммуны. Предложение об амнистии коммунаров, осужденных военным судом Тьера на бессрочные и долголетние каторги и тюрьмы, было внесено почти одновременно и в палату депутатов, и в сенат их «левыми» и «крайне-левыми» фракциями (Виктор Гюго, Клемансо, Наке и др.). Прения по этому вопросу с центральным выступлением Клемансо происходили в заседании палаты депутатов 17 мая, на котором Салтыков, возможно, присутствовал, хотя и намеревался в этот день уехать из Парижа в Баден-Баден (см. об этом в его письме к Н. А. Белоголовому от 16/4 мая 1876 г.). Ход прений и речь Клемансо были подробно изложены на страницах «Отеч. зап.» в «Хронике парижской жизни» Людовика (ОЗ, 1876, № 6, стр. 270—286). Некоторыми деталями этого описания Салтыков воспользовался. Амнистия была отклонена. «Левые» удовлетворились письмом маршала Мак-Магона, в котором он обещал многочисленные помилования. Это обещание осталось на бумаге.

Стр. 122. ...да ведь французское «mais» — это то самое, что по-русски значит: выше лба уши не растут! — К этим салтыковским фразеологизмам, созданным для характеристики оппортунистической сути либерализма — его идеологии и практики — неоднократно обращался в своей публицистике В. И. Ленин («Что такое „друзья народа"...», «Шаг вперед, два шага назад», «Услышишь суд глупца», «Мягко стелют, да жестко спать» и др.).

...это был Лабуле, автор известного памфлета Paris en Amérique, а ныне сенатор и стыдливый клерикал — французский публицист-сатирик, ученый и общественный деятель Эд. Р. Лабуле де Лефевр, в 60-е годы находился в лагере оппозиции режиму Второй империи. Политическую систему этого режима он сатирически изобразил в сочинениях «Paris en Amérique» (1863) и «Le prince-caniche» (1868). Произведения эти пользовались большим успехом не только во Франции, но и в России. О первом из них, называемом в салтыковском тексте, Герцен отозвался словами: «Это — прелесть: хуже насмешки над Францией я не читал» (А. И. Герцен, Собр. соч. в тридцати томах, т. 27, кн. 2, М. 1963, стр. 416). Сказка-сатира «Le prince-caniche», направленная против Наполеона III, в свое время оказала воздействие и на Салтыкова (была опубликована в русск. пер. под заглавием «Новая волшебная сказка Лабуле» в «Отеч. зап.», 1868, №№ 2—4). В «Истории одного города» он применил к изображению русского абсолютизма некоторые найденные Лабуле приемы сатирического осмеяния регламентации всех областей жизни, которой характеризовался бюрократически-централизованный режим Второй империи. Однако, при всем своем чисто французском блеске, остроумии и кажущейся резкости, сатира Лабуле была в сущности безобидна. Политическая биография автора подтвердила это. Уже в 1869 г. Лабуле высказался за поддержку Наполеона III, которого он только что «беспощадно» осмеивал. К Парижской коммуне он отнесся резко

враждебно; в Национальном собрании (1871 г.) поддерживал политику Тьера. В 1875 г. Лабуле вместе с Анри Валлоном явился автором предложений (так называемая «поправка Лабуле» и «поправка Валлона»), облегчивших для монархического католического и консервативного большинства Национального собрания принятие антидемократической конституции. «Поправка Лабуле, — писал Энгельс, — не что иное, как призыв к установлению монархии без монарха». В том же 1875 г. Лабуле избирается несменяемым сенатором. В сенате он примыкал к правому центру и являлся скрытым («стыдливым» у Салтыкова) проводником клерикально-монархических тенденций. Он выступал против амнистии коммунаров (заседание 3 июля 1880 г.), против фабричного законодательства, направленного к облегчению положения рабочих. В ноябре 1880 г., то есть незадолго до того, как Салтыков написал IV главу, Лабуле высказался «во имя свободы мысли» в пользу существования клерикальных конгрегаций. Политическая биография Лабуле — живое олицетворение оппортунистического режима Третьей республики и — шире — всей истории французской буржуазной демократии в первое десятилетие после Коммуны, когда очаг реакции переместился «влево», в самое лоно республиканских партий. Сказанное разъясняет, почему Салтыков для изображения всех этих процессов избрал фигуру Лабуле, трактованную им остро-гротескно и беспощадно. Выступление Салтыкова вызвало ряд отрицательных суждений в русской либеральной печати. К. Арсеньев отозвался о «сцене с Лабуле», как о «безусловно неудачной», а Гр. Градовский заявил, что эта «сцена» «недостойна ни таланта автора <Салтыкова>, ни того уважения, в котором, во всяком случае, нельзя отказать имени этого французского публициста» (К. К. Арсеньев, Салтыков-Щедрин, СПб. 1906, стр. 234; Гр. Градовский, Журналистика. — «Молва», 1881, 30 января, № 30, стр. 1).

Стр. 123. ...все наперерыв поздравляли меня, что я так отлично постиг la sagesse des nations. — В этом сатирическом пассаже Салтыков иронически опирается на одно место из речи по поводу амнистии, произнесенной адвокатом Лами — представителем «умеренных». Лами напомнил Клемансо, злоупотреблявшему одной французской пословицей, такой афоризм Ж. Санд: «La proverbe «Qui se ressemble s’assemble» est une des nombreuses sottises qui tendent à discrediter la sagesse des nations».

...a потом и до Гамбетты доберемся... — Избирательная кампания в феврале 1876 г. принесла лидерство в республиканском союзе Л.-М. Гамбетте — одному из выразителей и проводников соглашательской политики буржуазных республиканцев после Коммуны. «Скопец Гамбетта одержал блистательную победу», —сообщил Салтыков Анненкову об этом событии в письме от 27 февраля 1876 г. «Я не признаю, — заявил Гамбетта в палате депутатов, — другой политики, кроме политики умеренности, политики результатов, и как уже произнесено это слово, я скажу — политики оппортунизма»¹.

...Hôtel des Réservoirs — здание в Версале, где во время Коммуны собирались депутаты Национального собрания, сторонники монархии.

Стр. 127. «Но у нас мы говорим так: иллюзии — и кончен бал... и притом в особенности ежели... illusions perdues ...xa-xa!» — Сатирическая острота параллели между французской терминологией («конституция») и русской («иллюзии») уясняется из следующей справки. В сентябре 1880 г. «Лорис-Меликов призвал к себе всех редакторов повременных изданий и объявил им, чтобы они отложили в сторону всякие мечтания о центральном представительстве не только в виде кенституционных палат, но даже и под видом совещательной Земской думы» («Дневник Е. А. Перетца», М. — Л. 1927, стр. 8). По записи присутствовавшего на этом собрании (вместо находившегося за границей Салтыкова) Г. З. Елисеева, министр внутренних дел требовал, чтобы печать «не смущала и не волновала напрасно общественные умы своими... мечтательными иллюзиями» (см. в заметке «Несколько слов по поводу вопросов злобы дня». — «Отеч. зап.», 1880, № 9, стр. 141; заметка перед напечатанием посылалась в Париж Салтыкову). Для усиления сатирико-комического эффекта и, одновременно, для придания большей ясности намеку Салтыков вкладывает в уста Лабуле выражение: «Illusions perdues» («Утраченные иллюзии») — заглавие знаменитого романа Бальзака.

Стр. 127. «Я говорю: нужда заставит и калачи есть...» — Уяснение смысла данного места рассчитано на знакомство читателя с первоначальным значением употребленной пословицы. «Нужда заставит калачи есть» — то есть заставит голодающих крестьян среднерусских губерний отправиться на тяжелые работы на нижнюю Волгу и в другие южные губернии, где едят пшеничный хлеб, называемый там калачом.

Стр. 128. Отлично! очаровательно! Vive Henri Cinq! ...c’est ça! Но ведь он... смоковница-то... сказывала мне намеднись m-lle Круазетт... — Речь здесь идет о последнем отпрыске королевской династии Франции — графе Шамборском (Генрихе Бурбонском). В реставрационных планах и попытках монархического большинства палаты этот представитель непримиримого легитимизма и белого знамени Бурбонов являлся в 70-е годы главным претендентом на престол Франции (под именем Генриха V). Граф Шамборский не имел детей; на нем таким образом обрывалась старшая королевская ветвь Бурбонов. Указанием на это обстоятельство служит в салтыковском тексте слово «смоковница» (библейский образ бесплодной смоковницы). «М-llе Круазетт» — парижская куртизанка, героиня бульварной печати 70-х годов — была фавориткой Шамбора.

Стр. 131. ...журналист Менандр... в «Старейшей Пенкоснимательницея... курлыкал да курлыкал, а пришел тайный советник Петр Толстолобов, крикнул: «ты что тут революцию распространяешь... брысь!» — и слопал Менандра! — Салтыков имеет здесь в виду историю разгрома в конце 1874 г. либеральной редакции «С.-Петербургских ведомостей» («Старейшая Пенкоснимательница»; журналист Менандр — редактор

В. Ф. Корш; Петр Толстолобов — министр народного просвещения с 1875 г. гр. Д. А. Толстой). В письме от 3 января 1875 г. П. В. Анненков сообщил об этом И. С. Тургеневу: «Итак, министр Толстой съел Корша и Суворина с «Петербургскими ведомостями» (см. об этом также: А. И. Дельвиг, Мои воспоминания, т. IV, стр. 479—480).

Стр. 132. ...по поводу... Мак-Магона и его свойств... шел довольно оживленный спор: как следует понимать простоту... — В этих и других намеках и указаниях на «простоту» Мак-Магона Салтыков издевается над солдафонством, политической и всякой иной безграмотностью первого президента французской республики. Энгельс в письме к Марксу по поводу избрания Мак-Магона в президенты называл его «величайшим ослом Франции» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 33, стр. 67).

Стр. 134. «Что же такое, однако ж, Мак-Магон? Расстреляет ли он или не расстреляет? Вот вопрос, который витал над Парижем в мае 1876 года». — Речь идет о попытке реставрации монархии, предпринятой легитимистами после так называемого «свидания в Фросдорфе» (резиденции графа Шамборского в Австрии), где произошло примирение — на почве общих задач — враждовавших ранее бонапартистов и орлеанистов.

Стр. 135. «La république sans républicains» — республика без республиканцев — программный лозунг Тьера, превращенный Салтыковым в «формулу обличения» государственности современной ему буржуазно-реакционной Франции и всей системы буржуазного парламентаризма (ср. с этим выражение Ф. Энгельса «монархия без монарха»), В. И. Ленин неоднократно обращался к этой «формуле» в своей публицистике («Пересмотр аграрной программы рабочей партии...», «Плеханов и Васильев», «О пролетарской милиции»).

...при самом въезде меня возмутило одно обстоятельство. Париж... вонял!! — В «Хронике парижской жизни» Шарля Шассена, помещенной в 10-й книге «Отеч. зап.» за 1880 г., читаем: «во время летних жаров по улицам Парижа стал распространяться отвратительный мефетический запах... он исчез после того, как засорившиеся водосточные трубы были... вычищены». Салтыков описывает, таким образом, действительный факт из своих парижских впечатлений в августе 1880 г. Но выражение «Париж вонял!!» он употребляет одновременно в качестве многозначительного символа «удушающего» быта и идеологии «сытого» французского буржуа, которому «ни героизм, ни идеалы уже не под силу». Эти строки и продолжающее их «раблезианское» описание «запахов Москвы» (интересное, в частности, как элемент автобиографии писателя, относящийся к годам его школьного детства) вызвали нарекания в «грубости» и «натурализме» (Заурядный читатель, Журнальные заметки. — «Одесск. листок», 1881, 10 февраля, № 32).

Стр. 139. ...в Новотроицком, в «Саратове»... у Воронина. — Об этих некогда знаменитых московских трактирах, а также об упоминаемом на стр. 328 трактире Лапшова рассказано Вл. Гиляровским (соч. в 4-х тт., т. 4, стр. 341—342).

Стр. 140. ...осуществление идеала, излюбленного «маленьким буржуа», которому недавно воздвигнут памятник в С.-Жермене. — Имеется в виду Тьер. Памятник ему был открыт в 1879 г. в Сен-Жерменском предместье Парижа, во дворе здания Бурбонского дворца, где помещалась палата депутатов.

Стр. 141. ...во цвете лет погиб Монтихин отпрыск... со смертию Лулу. — В 1879 г. умер единственный сын Наполеона III и императрицы Евгении (урожденной Монтихо) Луи («Лулу») Наполеон — бонапартистский претендент на престол. Он погиб от зулусских копий, приняв участие в колониальной экспедиции англичан.

Стр. 142. Франция заняла «надлежащее» место в «советах» европейских держав и вместе с прочими демонстрирует, в водах Эгейского моря, в пользу Греции. — Франция дала согласие участвовать в демонстрации эскадры шести держав — Австрии, Англии, Германии, России и Италии — в Эгейском море (сентябрь 1880 г.). Целью демонстрации было оказать давление на Порту в вопросе о воссоединении с Грецией греческих земель, все еще находившихся под властью Турции («Дневник Д. А. Милютина. 1878—1880 гг.». Ред. и примеч. П. А. Зайончковского, М. 1955, стр. 261).

...Каким же образом графу Твэрдоонто́, вместе с прочими кадетами, не почтить Парижа своим посещением... как не сообщить мосье Гамбетте о своих видах и предположениях насчет харчевенно-ресторанного союза... — В 1879 г. русское правительство пыталось заключить с Францией тайную дипломатическую сделку, направленную против Германии и Австрии («миссия генерал-адъютанта Обручева»). Предложение было отклонено, и Бисмарк благодарил за это французского министра иностранных дел Ваддингтона (С. Татищев, Император Александр II, СПб. 1903, т. II, стр. 573 и 704). Летом и осенью этого года Париж посетило много «достославных кадетов», в том числе великие князья Владимир Александрович и Константин Николаевич (председатель Государственного совета), товарищ министра иностранных дел А. Г. Жомини и один из ближайших сотрудников военного министра генерал H. H. Обручев. Их встречи с официальными руководителями республики вызвали ряд слухов о существовании будто бы заключенного в 1879 г. тайного франко-русского союза (см., например, опровержение этих слухов в № 1626 «Нового времени» от 7 сентября 1880 г.).

...он <буржуа> уже имеет в услужении «гарсонов» вроде Даркура <Сен-Валье> и Ноайля — отчего же не мечтать о «гарсонах» из породы Монморанси, Роган и Конде. — Ирония и сарказм заключаются здесь в том, что перечисляются имена, принадлежащие к числу старейших аристократических родов Франции, к ее «голубой крови». Представители этих фамилий, в течение столетий верно служивших белому знамени Бурбонов, оказались теперь в роли политических защитников интересов буржуазной республики. В период, о котором идет речь, граф Даркур был французским послом в Вене, граф Сен-Валье — в Берлине и герцог де Ноайль — в Риме.

Стр. 143. ...даже в стенах Новороссийского университета тайному советнику

Панютину, в Одессе сущу, провозглашалось... — Виленский гражданский губернатор с 1863 по 1868 г., участник подавления польского восстания, С. Ф. Панютин выполнял в 1878—1880 г. миссию «ликвидации революционного брожения» в районе одесского генерал-губернаторства и «успокоения» студенческих волнений в Новороссийском университете в Одессе.

...и мушаров... — полицейских шпионов, осведомителей (франц. mouchard).

Стр. 144. Признаюсь, эти вопросы немало интересовали меня. Не раз порывался я проникнуть в Бельвиль... — Бельвиль (Belleville) — рабочее предместье Парижа, игравшее видную роль в истории революции 1848 г.. Парижской коммуны и дальнейшего развития движения французского пролетариата. В кварталах Бельвиля, в частности, собирался первый общефранцузский (так называемый Парижский) рабочий конгресс в октябре 1875 г.

Стр. 145. ...назойливый празднолюбец, вроде Герольштейнского принца. — Принц Герольштейнский — авантюрный герой романа Эжена Сю «Тайны Парижа».

Цирк Фернандо. — Этот цирк, находившийся в Бельвиле, служил в 70-х и 90-х годах местом всех больших собраний парижских рабочих.

...в Марсель на рабочий конгресс? — «Конгресс» рабочих синдикатов в Марселе происходил в октябре 1879 г. Он был продолжением парижского (1876) и лионского (1878) рабочих конгрессов. Но в отличие от этих своих предшественников, ярко отразивших тяжелый кризис, который переживало рабочее движение Франции после разгрома Коммуны, марсельский конгресс прошел под знаком усиления революционных настроений наиболее передовых групп французского пролетариата.

Стр. 146. Гасконь... доставляет лгунов. — Народные анекдоты, пословицы и поговорки о лгунах и хвастунах гасконцах имеют глубокую традицию, нашедшую отражение и в письменной литературе (например, в баснях Лафонтена).

...ортоланов — ортолан (ortolan) — птица овсянка.

...гостившая в России баронесса Каулла... завтракала с генералом Сиссэ. — Речь идет о генерале Второй империи де Сиссэ, активном бонапартисте, кровавом усмирителе Коммуны, грязном авантюристе, запутавшемся в неопрятных денежных делах и из-за них покончившем свою жизнь самоубийством. Когда он был военным министром при Тьере и Мак-Магоне, его любовница, кокотка и прусская шпионка, известная в скандальной хронике всех европейских столиц под именем «баронессы Каулла» и «la fille Kaoulla», похитила и передала Германии мобилизационные планы Французской армии, а также чертеж одного из новых фортов Парижа. Разоблачение этого факта парижской печатью осенью 1880 г. повлекло за собой возникновение судебного дела («дело Сиссэ — Каулла»), тянувшегося до апреля 1881 г. и кончившегося оправданием Сиссэ. На суде выяснилось, что Каулла жила в 70-х годах в Петербурге, являлась любовницей знаменитого растратчика Юханцева (см. о нем выше) и была выслана из

России как прусская шпионка. В этой связи уясняются те места салтыковского текста, в которых говорится о том, как «сам Юханцев кормил» рябчиками Кауллу и как он «по сочувствию стонал в Красноярске» (он отбывал там в это время судебный приговор).

Стр. 150. ...упразднить поповского бога совсем.. И вот теперь, в целой Франции, действует бог лаицизированный¹... однако ж... вопрос о конгрегациях... чуть было не произвел разрыва между Гамбеттой и графом Твэрдоонто́. — В марте 1879 г. министр народного просвещения, умеренный республиканец Жюль Ферри внес в Сенат законопроект о реформе высшего образования. В проекте имелась статья, запрещавшая лицам, принадлежащим к «неутвержденным конгрегациям»², преподавать в светских школах или руководить ими. Обсуждение законопроекта и его юридических последствий, в виде двух репрессивных декретов против католических конгрегации вообще («декреты 29 и 30 марта»), сопровождалось ожесточеннейшей политической борьбой клерикалов и консерваторов с республиканцами. В борьбе этой пало (19 сентября 1880 г.) министерство де Фрейсинэ, не решившееся под воздействием католической агитации на реализацию «декретов». На смену ему пришло (23 сентября того же года) министерство Жюля Ферри — инициатора похода против конгрегации. Новый министр начал свою деятельность с энергичного осуществления «декретов». Осенью и зимой 1880 г. по всей Франции шло полицейское закрытие конгрегации, сопровождавшееся в ряде мест вооруженным сопротивлением монахов и сагитированного ими крестьянского населения. К 1881 г. конгрегации были уничтожены. Ироническая острота указания на то, что антиклерикальная политика республики («Гамбетты») вызвала недовольство «графа Твэрдоонто», уясняется из псевдонимических ассоциаций этого сатирического персонажа с личностью гр. Д. Толстого, пытавшегося в качестве обер-прокурора Синода, то есть официального блюстителя религии в России, воспрепятствовать, дипломатическим путем, закрытию монастырей (см. в названном выше сочинении С. Татищева, т. II, стр. 320).

Стр. 150. ...относительно отцов «реколетов». — «Реколеты» — члены так называемой реколетской конгрегации, оказавшие особенно упорное сопротивление (вплоть до возведения баррикад) закрытию своего монастыря. «Военными действиями» против монастыря руководил шеф французской охранки — «мосье Кобе».

Стр. 151. Ту же самую несложность требований простирает современный буржуа и к родной литературе. — Страницы, посвященные анализу французского натурализма (не столько, однако, его художественной практики, сколько программных установок), принадлежат к числу наиболее глубоких литературно-критических высказываний Салтыкова. В манифесте новой литературной школы, провозглашенном ее законодателем Золя

в «Парижских письмах», для Салтыкова были совершенно неприемлемы требования бесстрастного, общественно-безоценочного воспроизведения действительности. Эти требования рассматриваются Салтыковым — в их объективном значении — как элементы идеологии «сытого буржуа», не заинтересованного больше в «расширении горизонтов».

В плане историко-литературного и реального комментария требует разъяснения терминология Салтыкова, всюду употребляющего слово «реализм» вместо «натурализм».

Известность и популярность Золя началась значительно раньше в России, чем на его родине или в других западных странах. Самым крупным фактом в истории отношений французского романиста с русским читателем явилось сотрудничество Золя в «Вестн. Европы» в период с 1875 по 1880 г. Здесь (задолго до их появления во Франции) печатались его ежемесячные «Парижские письма», в которых впервые и была развернута теория «натурализма» и «экспериментального романа». Эти термины, сопровождавшиеся к тому же постоянными ссылками на «научность», «физиологию», «медицину» и т. п., на русской почве 70-х годов ассоциировались вначале с радикальной общественной программой, а также с демократическими традициями того левого крыла русской «натуральной школы», теоретиками которой являлся Белинский и из недр которой вышли Герцен, Некрасов, Тургенев, Салтыков и др. Позднее, когда по мере появления «Парижских писем» все полнее и точнее выяснялась сущность проповедуемых Золя теорий, они стали терять свою первоначальную популярность. Демократического читателя в России начали отталкивать от Золя-теоретика формулируемые им требования «объективизма», отказа от прямых политических суждений и общественных оценок («Я не хочу, как Бальзак, решать, каков должен быть строй человеческой жизни, быть политиком, философом, моралистом...»), его биологизм, его тенденция в человеке видеть «человеческое животное», наконец, его резко полемические выступления против недавних кумиров — Жорж Санд, Гюго и Бальзака. Золя начинает подвергаться ожесточенным нападкам (статьи в «Отеч. зап.», «Деле» и др.). Резкость этих нападок испугала редактора «Вестн. Европы» М. М. Стасюлевича. Вскоре он вынужден был отказаться совсем от сотрудничества Золя, но прежде этого в первых книжках 1879 г. он решил изгнать из «Парижских писем» «одиозные» термины «натурализм», «натуралистический» и заменил их соответственно «реализм», «реалистический». Известно, однако, что Золя, теоретически обосновывая (в кн. 1879 г. «Экспериментальный роман» и др.) новое литературное течение, не только настаивал на наименовании его «натурализмом», но и прямо отграничивал это понятие от ранее существовавшего «реализма». Салтыков же пишет, явно имея в виду литературные манифесты Золя: «современная французская литература... не без наглости подняла знамя реализма» и т. д. Это объясняется тем, что Салтыков знакомился со статьями Золя, против которых он здесь полемизирует, по «Вестн. Европы» и, естественно, усвоил введенную журналом неправильную терминологию. Характерно, что и Н. Михайловский в «Литературных заметках»

(«Отеч. зап.», 1879, № 9) также говорит не о «натуралистах», а о «нынешних французских реалистах».

Стр. 152. Даже в Бальзаке, несмотря на его социально-политический индифферентизм... просачивалась тенденциозность... — то есть идейность. Отношение Салтыкова к Бальзаку характеризуют следующие строки из письма А. С. Суворина к Ю. Д. Беляеву от 21 декабря 1899 г.: «Мне иностранные книги дали очень много, именно тем, что будили мысль... Вы несомненно талантливый человек, но еще очень молодой. Я помню молодого человека, который назывался Салтыковым, он был старше меня, конечно. У него любимым писателем был Бальзак. Я жил у него в усадьбе с детьми в 1875 г. и из его библиотеки познакомился с Бальзаком» (Ленинградский государственный театральный музей. Архив Ю. Д. Беляева. Неизд.).

Стр. 153—154. ...«Ассомуар»... в нем... на первом плане фигурируют представители... «новых общественных наслоений»... — Роман «L’Assomoir» («Западня», 1877) посвящен рабочему классу.

Стр. 154. Капитан Гарсен — тот самый, который во время торжества версальских войск над коммуной расстрелял депутата Милльера, за «вредное направление» его литературной деятельности... — В книге А. Зеваэса «История Третьей республики» приведено описание этой казни республиканского депутата и социалиста Милльера, рассказанное самим капитаном Гарсеном. Заимствуем отсюда несколько строк. «Я сказал Милльеру, — повествует палач, — что по приказу генерала <де Сиссэ. — С. М.> он должен быть расстрелян. Он спросил меня: «За что?» Я ответил ему: «Я вас знаю только по имени, но я читал ваши статьи, которые меня возмущали...» По приказу генерала он должен был быть расстрелян в Пантеоне на коленях, прося прощения у общества за то зло, которое он причинил ему... Я велел поставить его на колени, и тогда было приступлено к казни. Он крикнул: «Да здравствует человечество!» — и хотел крикнуть еще что-то, но упал, сраженный пулями (изд. на русск. яз., М. — Л. 1930, стр. 42).

...любимцем, художником по сердцу буржуа и всефранцузскою знаменитостью Зола сделался лишь с появлением «Нана». — Появление в 1879— 1880 гг. романа «Nana» сопровождалось сенсационным успехом. Журнал «Voltaire», где печаталась «Nana», расходился в неслыханном для того времени количестве 400 000 экземпляров (И. С. Тургенев, Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. 12, кн. 2, М. — Л. 1967, стр. 142). В первые два года роман выдержал сто (!) изданий («Неделя», СПб. 1881, 31 апреля, № 22). Успех романа в первую очередь объяснялся не художественными достоинствами и не социально-обличительной тенденцией произведения, а обилием натуралистичных описаний, употребляя слова Салтыкова, сферы «физической правоспособности» и «любовных подвигов». В России появление «Nana» послужило причиной падения авторитета Золя в кругах демократической общественности (см.: II. Михайловский, «„Нана". Роман в двух частях Эмиля Золя...» — «Отеч. зап.», 1880, № 5; В. Басардин. Новейший Нана-турализм. — «Дело», 1880, № 3 и 5; С. Темлинский, Золаизм в России, М. 1880, и др.). Характеристика «Nana» y Салтыкова

носит гротескно-сатирический характер. Ирония и сарказм писателя направлены против гипертрофированного внимания к изображению «правды, что под фиговым листком». Эта позиция защищалась Салтыковым и в страстном споре о «Nana», возникшем в марте 1879 г. в Петербурге на квартире у Тургенева (В. В. Стасов, Двенадцать писем И. С. Тургенева и мое знакомство с ним. — «Северный вестник», 1888, № 10, стр. 160). Такой подход соответствовал салтыковской концепции «общественного романа», оспаривавшей традиционное преобладание в этом жанре «любовного элемента». Вместе с тем огромность успеха «Nana» y буржуазного читателя была, в представлении Салтыкова, характерным показателем падения общественных идеалов, сужения «горизонтов» в буржуазном обществе Третьей республики (подробнее см.: А. С. Бушмин, Из истории взаимоотношений М. Е. Салтыкова-Щедрина и Эмиля Золя. — «Русско-европейские литературные связи». Сб. статей к 70-летию со дня рождения акад. М. П. Алексеева, М. — Л. 1966, стр. 360—361). Но, отвергая определенные элементы и тенденции в творчестве Золя, Салтыков признавал его деятельность в целом «весьма замечательной».

Стр. 155. ...экскрементально-человеческой комедии... — Салтыковский обличительный фразеологизм, созданный из раблезиански спародированного термина натуралистов «экспериментальный роман» и названия эпопеи Бальзака «Человеческая комедия».

Вот, например, перед вами Альфред! — Критика в форме пародии — один из жанров, культивировавшихся Салтыковым на протяжении всей его литературной деятельности. Раскрытие связей пародии с ее конкретными объектами (как всегда у Салтыкова, широко обобщенными) представляет известные трудности. Глава IV «За рубежом» помечена 25 декабря 1880 г., то есть датой позднейшей, чем дата выхода в свет «Меданских вечеров» (17 апреля 1880 г.), а с появлением этого сборника и определился состав «целой школы последователей» Золя, о которых Салтыков пишет непосредственно перед текстом пародии. В «школу» эту входили Алексис, Сеар, Энник и некоторые другие второстепенные писатели, доведшие характерные черты натуралистического романа до крайнего проявления. Однако ни у кого из участников «Меданского сборника» не было новеллы или романа, которые можно было бы счесть хотя бы за отдаленный образец салтыковской пародии. Для расшифровки объекта пародии знаменательны ее последние строки: «Далее я, разумеется, не пойду, хотя роман заключает в себе десять частей и в каждой не меньше сорока глав. Ни муха, ни торговка, ни перчаточница, ни Селина в следующих томах уже не встретятся...» и т. д. Здесь Салтыков имеет в виду уже самого Золя, так как никто из натуралистов 70-х годов многотомных произведений не писал, а в критике часто проскальзывали упреки, что в каждом новом томе «Ругон-Макаров» изменяется состав персонажей (в русской критике серия «Ругон-Макаров» часто называлась именно романом из нескольких частей, по первоначальной наметке Золя — десять). Таким образом, пародия Салтыкова имеет в виду, с одной стороны, произведения эпигонов натурализма Алексиса,

Сеара и Энника, а с другой стороны, и прежде всего, самую концепцию натуралистического романа, как она была формулирована в «Парижских письмах» Золя.

...Грюйер — сорт швейцарского сыра.

Стр. 158. ...он на все усовещания ответит: я не идеолог, а реалист; я описываю только то, что в жизни бывает... И при этом облает Виктора Гюго. — Это данное в пародийной форме высказывание «реалиста французского пошиба» опять-таки метит непосредственно в Золя и его формулировки из «Парижских писем» (важна оговорка Салтыкова; что «критические этюды» Золя, в отличие от его романов, он не признает «замечательными»). Насколько точен был Салтыков в своей пародии, показывает, например, следующее положение Золя, приводимое здесь для сравнения с салтыковским сатирическим текстом: «Я не затрагиваю вопроса об оценке политического строя, я не хочу защищать какие-либо политики или религии. Рисуемая мною картина — простой анализ куска действительности, такой, какова она есть». Нападки на Виктора Гюго встречаются в «Парижских письмах» очень часто.

Стр. 159. «Pilules du diable» — феерия А. Буржуа, Ф. Лалу и Лорана. Постановка ее в театре Шатле (1874 г.) пользовалась огромным успехом и продержалась в репертуаре несколько лет.

...«провербы»... — пословицы; здесь — в смысле обозначения жанра небольших пьес, построенных на поговорках. Жанр этот культивировался в аристократических и просветительских салонах XVIII в.

Стр. 160. ...chambres introuvables. — Так называли парламенты, состоявшие из депутатов, с готовностью принимавших любое предложение правительства.

Стр. 161. ...рабочие кварталы, с осуществлением амнистии, как будто оживились. — Закон об амнистии был опубликован 11 июля 1800 г. Амнистия вернула во Францию активных участников Коммуны, что способствовало оживлению рабочего движения.

...раздается пушечная пальба, возвещающая, что галлы изгнаны... — В день 25 декабря отмечалось изгнание из России в декабре 1812 г. «великой армии» Наполеона.