63
18 февраля 1778
Милостивый государь батюшка! Никита Артемонович!
Вот и великий пост, а я еще все не в Твери. Вчерась имел я удовольствие видеть двух человек, которые мне могли дать известия о вас, хотя правда, что и давнишние: Николай Федорович и Неручев. Мы все обедали на острову у дядюшки, как водится в последний день масляницы. Он скоро намерен ехать в деревню: между прочим, купил себе дом в Пятой линии у Дан<ила> Афан<асьевича> Мерлина за тысячу с чем-то рублей. У меня теперь денег на лицо около 140 рублей. Так не
прикажете ли каким-нибудь образом перевести из них к вам какую-нибудь сумму? Я чувствую, чего я вам стою, сам, по несчастию, ничего не присовокупляя моими трудами. Но прошу, хотя знаю, что и права просить не имею, чтобы для того вы на меня не прогневались... С некоторого времени ваши милостивые письма не наполнены теми драгоценными наставлениями, которых я столько недостоин сделался. И я жаловаться не смею... Дядюшка Матв<ей> Арт<емонович> меньшой говорил мне, чтоб лошадь я ему оставил, а он бы свел в деревню свою после моего отъезду. А он будет на второй неделе. Как приказать изволите? Она многого здесь стоит. Я теперь один живу; может быть, что сие уединение мне будет полезно. Я прошу у бога, чтоб вы были здоровы и благополучны. Вы сами изволите себе представить, сносна ли мне и мысль та, чтоб я не был более тем же в глазах ваших, каков я был в младенчестве. Я препоручаю себя в ваши родительские милости навсегда, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга
Матушка сестрица Федосья Никитишна!
Что я здесь делаю? О, сколько упреков сам я должен чувствовать, ежели не хочу себя обманывать своевольно! Прости меня: тот благороднее, который прощает. Нет, я тебя не позабыл. Я тогда собой доволен, когда прямо чувствую нужду тебя любить. Матушка, если б ты была здесь. Наши обстоятельства... Они препятствуют. Но, может быть, я обманываюсь. Ты довольно счастлива, ежели счастлива в себе. В Петербурге есть недовольные. Разум и сердце везде делают счастливых. Ты теперь, конечно, упражняешься лучшими мыслями, и я не должен тебя отвлекать от них. Вспомни и меня... Вот каков я нынче ветрен! Со всеми этими прекрасными намерениями нельзя удержаться не рассказать тебе бездельное препровождение моего времени. В пятницу был я в маскераде до четвертого часу. Мы последние с Хемницером вышли. Нет, бишь, он еще остался. Субботу я был у себя, но вечером утащил меня проклятый Ханыков к себе; они играли в макао, а я зевал. Вчерась сколько я был пасмурен по утру, столько весел вечером. Я видел Николушку 1 в первый раз. Его проводил я до реки. Возвратясь оттуда опять к дяде, поехали к Алексею Афанасьевичу. Там Ник<олай> Александрович, Петр Николаев<ич>.2 Еще множество знакомых, тебе не знакомых. Ma chère, si vous étiez à Pétersbourg, peut-être y serais-je plus souvent...* Можно ли больше врать? Если бы я был в Твери, так бы приказ общественного призрения взял меня в свое попечение, яко с ума...
Перевод:
* Любезная моя, если бы вы были в Петербурге, быть может, я бывал бы там чаще...