С какою ревностью бежим мы зреть картины, На коих плавный скат простертыя долины Иль изобильный ток глубокий реки Живописала кисть художника руки! Отъемля красок блеск и вымысла свободу, Мы чувствуем еще, что любим мы природу. Мы склонны похвалы художнику давать, Который в лоно к ней нас хочет призывать. Что может нас вовлечь приятней в восхищенье, Как сладких перемен природы ощущенье, Безмолвие ночей, полудня тяжкий зной И пременяющись погоды с тишиной! Но страсти зрелище природы взволновали, Отъяли светлость душ и грады основали. Возмнили напрерыв с природою творить, Труднейшие пути ко счастью отворить. Умножили себе мы средства наслажденья, Но горестей толпы им вместо спровожденья. Забавы мы нашли, но во скудели мук. В чертогах скорбь живет и входит в сень наук. Сей труд, к которому нас скука обращает, Сей труд веселым быть жизнь целу поглощает. Какие могут нас препятства удивить, Чтобы вельможи взор незапный уловить, Иль сделаться толпы кумиром и игрушкой, Или, томяся дни, богатей стать полушкой? Неумолимая меж тем приходит смерть Различия, людьми поставленные, стерть. За гроб сокровища, ни честь не спровождают, Но душу вечности там недра ожидают, А здесь — почтение потомков иль хула. Пристрастье замолчит, возопиют дела. Однако жизнию не будет тот терзаться, Чье сердце радости удобно отверзаться — Небесной радости, что образ есть тоя, Котору бог имел, творенье создая, — Кто дарования не погашает ленью И чувствует, что он влечется к размышленью. Счастлив с избытком он, когда Софии свет
185
Во та́инственный мрак природы призовет! И к чтенью естества великой книги зрея, В писаньях учится Бюффона и Линнея!.. Но чтобы строк моих суровость умягчить, Хочу их басенной чертою заключить. Во древности герой, вливая свет в народы, Едва исшедшие из дикия природы, Отправил несколько из юношей своих Во грады гречески занять искусства их: Во Спарту множество и одного в Афины. Сей прожил там за срок назначенной годины, И так он, возвратясь, царю отчет свой дал: «В Афинах, государь, я сладко ел и спал; И мню, что было бы чему там почудиться, Когда бы я себя принудил потрудиться. Пространство города такого обозреть, Их стогны посещать, их здания смотреть, Казалось, что себя без пользы там состарю. Такому труд, как ты, приятен государю; А мне на свете сем приятнее всего, Насытясь, отдыхать, не делав ничего. Их нравов, их наук узнать я не труждался, Я вина их вкушал, плодов их наслаждался И, чтобы снов моих никто не разорил, Кроме, что сам с собой, ни с кем не говорил». И мы в Афинах все: и столько ж о причинах Мы знаем всех вещей, как этот об Афинах.
Муравьев М.Н. Об учении природы. Письмо к В. В. Ханыкову // М.Н. Муравьев. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1967. С. 185—186. (Библиотека поэта; Второе издание).
