Любезный человек и живописец граций, Скажи мне, кто тебя учил: Албан или Гораций, — Когда ты живопись с поэзиею слил И мать любви великолепно Заставил с негою носиться по волнам Или велел несчетным женихам Вздыхать и Душеньке молиться раболепно? Твой Гений так хотел, Душою мягкой одаренный, И стихотворец, им вперенный, Писал, что друг его невидимый велел. В сии минуты восхищенья, Конечно, Богданович, ты Имел перед собой понятье красоты И бытия живейши ощущенья, Конечно, счастлив был дыханием мечты. Ах, некогда и я, хоть не с твоим талантом, В обманах сладких вел свои спокойны дни И, уклонялся военныя брони, Во пиитической сени Мечтал Авзонию с Евандром и Паллантом, Ентеллом брошены в средину кистени — Мечты Вергилия, боготворенна Дантом И подраженного Ринальдовым певцом. Я предлагал себе быть их учеником, Ко добродетели имел благоговенье. Пороком менее влеком, Прекрасного почти я видел откровенье; Я был величествен: я был в повиновенье Моральныя души, и чувством, языком<...>
11 июля 1782
М.Н. Муравьев. К И. Ф. Богдановичу // Муравьев М.Н. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1967. С. 212. (Библиотека поэта; Второе издание).