Желание мое к концу уже пришло: Отраду сладких чувств мне счастье принесло. Старание мое я зрю небесполезно, Уже сокровище я получил любезно. В каком восторге был я в тот дражайший час! Когда услышал я приятнейший сей глас: «Мой свет, се отдаю тебе я сердце верно, Ты только лишь меня люби нелицемерно». Когда к ушам моим сей голос прилетел, Взыграла кровь во мне, и в сердце жар вскипел. Восчувствовал мой дух веселье несказанно, Воображала мысль мне радость непрестанно. Тут мыслей я не мог рассеянных собрать, Не доставало слов любезной отвечать; Спешил обнять ее и целовал стократно Прекрасное лице, прелестно и приятно. Тут речи были мне ненужны и слова, Что видима была ей радость такова В играющих глазах и пляшущих всечасно, Всё было на лице, всё можно видеть ясно. Где вместо языка глаза служили мне, О радости моей давали знать оне, Мгновения сего толь нежность несказанна, Что нет пера, каким быть может начертанна. Не можно изъяснить в час вожделенный он, Забвение ль, иль сласть, или сладчайший сон, В котором мысли, дух и сердце утопало, Опомнившись потом, так сладость ощущало, Как путник улучит прохладу и покой, В несносные жары томясь и в летний зной, Под тенью древ густых, где зе́фир тихий веет, Где сладко по трудах прибежище имеет, —
459
И дух и члены вдруг спокоит он свои, Где близ его журчат прохладные ручьи. Натура, на его томление склоняясь, С ручьями, с тенью древ и с ветром соглашаясь, Во утомленный дух его прохладу льет; Сон сладкий наводя ему, ключ шумный бьет. Взвевает там власы его зефир смиренный, Лежит в густой траве, натурой усыпленный, И тень прохладная лице его студит, Спокойный шум древес уснуть ему велит. Коль сладко путник там уставши почивает, Толь нежно сердце мне драгая услаждает! Отрады для меня на свете большей нет, И се то роскошью в подсолнечной слывет.
<1769>
Воспроизводится по изданию: Поэты ХVIII века. В двух томах. Том первый. Л.: «Советский писатель», 1972. (Библиотека поэта; Большая серия; Второе издание)