42
А. Р. Воронцову
Милостивой мой государь, граф Александр Романович.
Письмо вашего сиятельства чрез здешняго вице-губернатора Ивана Осиповича 1 я получил и с чувствительностию приемлю участие, которое оказывать изволите о моей болезни. Я в равном нахожусь положении, как и прежде; кашель мой хотя меньше, но не проходит. За холодною погодою здесь было тепла 21 градус, как то я вашему сиятельству имел честь доносить; сего же дня опять мерзнет. Но со всем тем погода здоровая, ибо частые ветры разгоняют влажность и туманы, которые здесь без того были бы часты. Реки здешния начинают наполняться водою, и разлитие их последует в половине сего месяца и продолжится почти до половины июня, чем дороги делаются здесь затруднительны, нередко и опасны. По стечении же вод нигде, сказывают, дороги таковы не бывают, как в Сибири, – ровны, гладки и безопасны. До прошедшаго года неизвестно было, чтобы происшел по дороге разбой. В прошлом году разбита почта с деньгами. Говоря о деньгах, вашему сиятельству угодно было знать, довольно ли в Сибири медных денег. В Казане на пятирублевую ассигнацию трудно сыскать
медных денег; напротив того, уже в Перми на сторублевую дают медь охотно. Несомненно, чтобы нашлись предприимчивые люди, которые могли бы из Перми зимою и летом по Каме возить деньги для промену; но строгое смотрение в Казане, дабы не брали ажио, много тому препятствует. Здесь не только нет в медных деньгах недостатка, но на мелкия ассигнации дают промен. Что меня однакоже удивляет, что здесь много обыкновенных медных денег, следственно, и изобилие оных происходит не от того, что здесь особая монета, но от того, что часть денег, в Екатеринбурге вытискаемых, обращается в Сибирь. Но сколько мог приметить, то здесь денег больше стараго тиснения, а в Перми новаго.
Хотя я вашему сиятельству и писал, что камней здесь нет, однако видел дикой камень, которой ломают за 15 верст отсюда. Как мне без повреждения здоровья моего опасности туда съездить будет можно, то оную осмотрю.
Из полученного мною вашего сиятельства письма из Иркутска я усматриваю, что, не преставая ко мне ваши благодеяния, вы изволили для меня еще переслать 500 рублей. Чем могу я вам за то воздать? Вы мне сохранили остатки томной жизни, и вы еще стараетесь, чтоб она мне была не в тягость! Верьте, что если бы и отъяли от меня благодетельную вашу руку, то не меньше я о вас напоминать буду со благоговением. С таковыми чувствованиями семья моя и я есмь и будем в глубочайшем почтении, именуяся вашего сиятельства, милостивого государя моего, покорнейший слуга
Александр Радищев.
Тобольск
Маия 2 дня
1791 года.
P. S. Que de grâces n'ai-je point à rendre à Votre Excellence pour les gazettes; vous m'en avez fait parvenir de plus d'une sorte, et quoiqu'elles traitent souvent la même chose, mais chacune à sa manière, et bien souvent il y a des anecdotes dans l'une, ce qu'il n'y a pas dans l'autre. Ainsi je supplie Votre Excellence de ne me point refuser cette grâce et de continuer l'envoi de toutes les gazettes que vous avez bien voulu commencer à envoyer, puisque je crois qu'après avoir lu la feuille, Votre Excellence ne s'en soucie plus. Le Mercure m'a fourni aussi une recréation et le Journal Encyclopédique jusqu'en
Octobre de l'année 1790, que j'ai ici emprunté pour lire, ne peut ne pas plaire par sa variété. Si la plupart des journaux ne sont destinés qu'à une existence éphémère, ils présentent au moins toutes les fois une espèce de tableau chronologique (si l'on peut s'exprimer ainsi) de l'état de la littérature chez telle ou telle nation, et non seulement de la littérature, mais aussi un tableau, à la vérité, souvent marqué de l'esprit général d'une nation et de sa marche progressive ou rétrograde dans la carrière des différentes branches des connaissances humaines. Et si on rapproche et que l'on compare ces tableaux de l'esprit des différents peuples, avec quel plaisir ne verra-t-on pas les concurrents en génie entrer comme en lice, s'élancer dans la carrière et, redoublant de force et d'émulation, se devancer, se dépasser mutuellement; d'autres fois battre la campagne et se perdre dans le vague des raisonnements en croyant courir au but. C'est là qu'on voit le costume du génie chez les différents peuples, à plus ou moins de hardiesse, et les différentes entraves que l'on met souvent à la course rapide de ce coursier indomptable.
Il faut avouer que la lecture des papiers périodiques est un peu fastidieuse par le grand nombre de rapports d'écrits et de faits relatifs aux affaires de la France. Une de ces brochures dont le gazetier d'Hambourg fait mention est remarquable par son titre. Le voici: Le père Du Chesne bougrement patriote. C'est du tout drôle, mais les personnages le méritent souvent. La plaisanterie du Courrier de Londres d'après un pamphlet anglais intitulé Times ou le temps, quoiqu'un peu plumpudding, mais leur va assez. Il dit que l'Assemblée va décréter qu'il faudra désormais appeler la main gauche la main droite, parceque le cœur est placé du côté gauche des poumons et qu'il ne sied pas de nommer gauche l'endroit où gît une partie noble du corps humain. Néanmoins on trouve de bons ouvrages. La partie politique et celle de la législation est celle que les Français traitent le plus. L'ouvrage de Des-Brosses sur la manière de simplifier la perception et la comptabilité, autant qu'on peut juger par un extrait, présente une méthode claire et fait répartir les objets sur lesquels on doit porter son attention. La situation politique de la France par Peyssonel, ouvrage que j'ai lu encore à Pétersbourg est bien écrit, et d'un homme maître de sa matière; mais comme la situation politique d'un état change presque à chaque administration, ces ouvrages sont destinés dans quelques années à ne remplir qu'une case de bibliothèque.
La Bibliothèque de l'hоmme public, quoique ouvrage périodique, se fait distinguer par le choix des matières, et le nom seul de Condorcet est une approbation de l'ouvrage. J'avoue que je l'aurais désiré de lire, ainsi que ses commentaires sur le livre de l'Anglais Smith.
L'année 1790 a vu paraître des mémoires particuliers de deux hommes célèbres – du duc de Richelieu et du duc de Choiseul. On se demande, quand on rencontre dans l'histoire un personnage comme ' l'était le duc de Richelieu, pourquoi un homme aussi futile est-il si célèbre? Le comment n'est pas si difficile à saisir; mais on peut demander, comment un duc de Richelieu peut-il faire des choses qui ont l'air d'être grandes? A Athènes Richelieu aurait été un autre Alcibiade, en France il a été à la Bastille et maréchal. Les Mémoires d'un Ferrières-de-Sauvebœf peuvent être intéressants par ce qu'ils contiennent sur les Turcs. Il a résidé à l'armée du grand-vizir en l'année 1788.
En voyant l'annonce de la Galerie Universelle des grands hommes, l'idée de la collection de portraits que Votre Excellence a à Mourino me vint en tête. Il me semble qu'une fois vous étiez aussi d'avis qu'elle peut être gravée. Le vôtre aurait été à la tête de la collection. Et si c'était à moi à faire l'inscription, j'y aurais mis: Chef rare... et laissez-moi penser tout ce que je n'oserais mettre ici pour ne pas blesser votre délicatesse. C'est celui qui d'un bout de l'hémisphère à l'autre tâche de donner la vie à une malheureuse famille. Ah, monsieur, croyez que ce n'est pas de la flatterie.
Si je ne craignais de paraître impudent aux yeux de Votre Excellence, je vous aurais prié de me mettre au courant de la littérature des différentes langues dans lesquelles je lis. A Pétersbourg j'avais le journal allemand de Berlin, Berlinische Monatssсhrift, et les catalogues des foires, Messcatalog, pour l'anglais un journal anglais dont je n'ai avec moi que la première année; pour le français le Journal Encyclopédique, pour le russe je ne sais.
Je jouis ici, grâce aux recommendations de Votre Excellence, d'un très bon accueil chez le gouverneur et le vice-gouverneur. Croyez, monsieur, que je tâcherai de m'en rendre toujours digne; et si dans un temps prospère ce n'est que votre seule approbation que je briguais, vous vous persuaderez aisément que dans un état malheureux je ne voudrais pas perdre votre bienveillance.
Si le porteur de celle-ci, qui est un courrier, repartira bientôt, daignez, Votre Excellence, m'honorer d'une réponse, qui pourra me parvenir assez vite.
Перевод
P. S. Какую же благодарность должен я принести вашему сиятельству за газеты; вы мне прислали разные, и хотя они зачастую говорят об одном и том же, но каждая делает это на свой лад и в одной частенько встречаются истории, которых нет в другой. Итак, я умоляю ваше сиятельство не отказать мне в этой милости и продолжать присылать все газеты, которые вы так благосклонно начали высылать мне, ибо я полагаю, что, прочитав газету, ваше сиятельство уже более не нуждаетесь в ней. «Меркурий» также доставил мне развлечение, а «Энциклопедический дневник» до октября 1790 г., который мне дали здесь для прочтения, привлекает меня своим разнообразием. Если большинство газет и обречено на недолговечность, они, по крайней мере, каждый раз дают хронологическую картину (если можно так выразиться) состояния литературы того или иного народа, да и не только литературы, но поистине также и картину, часто отмеченную общим духом народа и его поступательным движением или отставанием в развитии различных отраслей человеческого знания. И если сблизить и сравнить эти картины духа различных народов, сколь отрадно видеть, как соперники по умственной деятельности, как бы выходя на арену, устремляются вперед на этом ристалище, с удвоенными силами, оспаривая первенство, стараясь обогнать и превзойти друг друга; и как в иных случаях начинают беспощадно блуждать и теряются в туманных умствованиях, думая достичь цели. И именно в этом по степени дерзновения познаешь характер гения различных народов и различные преграды, которыми часто замедляют стремительный бег этого неукротимого скакуна.
Надо признаться, что чтение периодических изданий наводит некоторую скуку из-за большого количества сообщений о произведениях и событиях, связанных с французскими делами. Один из этих листков, о котором упоминает гамбургский газетчик, замечателен по своему заглавию. Вот оно: «Папаша Дю Шен» 2 – чертовский патриот». Это до последней степени забавно, но действующие лица часто того заслуживают. Шутка «Лондонского
курьера», заимствованная из английского памфлетного издания под названием «Таймс», или «Время», хотя по-британски тяжеловесна, но достаточно в их духе. Там сказано, что Национальное собрание собирается издать закон, по которому левая рука отныне будет называться правой, потому что сердце помещается с левой стороны, а нельзя не считать правым то, где расположена благородная часть человеческого тела. Тем не менее, есть и хорошие сочинения. Более всего внимания французы уделяют политике и законодательству. Сочинение Де Бросса 3 «О способе упрощения сбора податей и отчетности», насколько можно судить по выписке, предлагает ясный метод и уточняет предметы, на которые следует обратить внимание. «Политическое положение Франции» Пейссонеля 4 – сочинение, которое я читал еще в Петербурге, – хорошо написано, притом мастером своего дела. Но, поскольку политическое положение государства меняется почти с каждым правлением, подобные труды обречены через несколько лет лишь на то, чтобы занять свое место на книжных полках.
«Библиотека общественного человека», 5 хотя повременное издание, отличается по подбору печатаемых сочинений, и одно имя Кондорсэ уже говорит в его пользу. Признаюсь, что мне бы очень хотелось прочесть творения Кондорсэ, а также его комментарии к книге англичанина Смита. 6
В 1790 г. появились частные записки двух знаменитых людей – герцога Ришелье 7 и герцога Шуазеля 8. Когда в истории встречаешь такого человека, каким был герцог Ришелье, то возникает вопрос, почему такой легкомысленный человек становится столь знаменитым? Причины этого не трудно понять, но можно задать вопрос – каким образом человек вроде герцога Ришелье мог совершать деяния, которые кажутся великими. В Афинах Ришелье был бы вторым Алкивиадом, 9 во Франции – он был в Бастилии и был маршалом. Воспоминания некоего Фурьера де Совбефа 10 могут быть интересны, потому что они касаются турок. Он находился в армии великого визиря в 1788 г.
Прочитав объявление о «Всемирной галлерее великих людей», 11 я подумал о собрании портретов, которые имеются у вашего сиятельства в Мурине. Мне кажется, вы когда-то также считали, что они могут быть гравированы. Ваш портрет был бы первым в этом собрании. Если бы мне поручено было сделать
надпись, я написал бы: «Редкий начальник»... и позвольте мне хранить про себя все, что я не посмел бы написать здесь, чтобы не оскорбить скромность. Вот человек, кто с одного края земли протягивает руку помощи до другого края, поддерживая жизнь несчастного семейства. Верьте, что это не лесть!
Если бы я не боялся показаться бесстыдным в глазах вашего сиятельства, я бы покорнейше просил вас ознакомить меня со всем, что есть нового о литературе на различных языках, на которых я читаю. В Петербурге я получал немецкую газету из Берлина, «Берлинский ежемесячник» и каталоги ярмарок, «Месскаталог», для английского чтения – прошу английскую газету, которая у меня есть лишь за первый год; для французского– «Энциклопедический дневник»; для русского12 – уж не знаю что.
Я встретил здесь, благодаря рекомендациям вашего сиятельства, очень хороший прием у губернатора и вице-губернатора.
Поверьте, милостивый государь, что я буду стараться быть всегда достойным этого, и если в благополучии я добивался снискать лишь ваше одобрение, вам не трудно будет представить себе, что в несчастье я не хотел бы потерять ваше расположение.
Если податель сего, курьер, вскоре отправится обратно, благоволите, ваше сиятельство, оказать мне честь и ответить мне письмом, которое я смогу получить довольно скоро.