Но на́ море была, и в воздухе, и всюду
Немая тишина.
Он умирал один... Вдруг длинными листами
Дрогну́ли дерева,
И кто-то подошел чуть слышными шагами, —
Послышались слова...
Уж не любовники ль сошлися здесь так поздно?
Их разговор был тих...
И всё бы отдал он, Ахунд, властитель грозный,
Чтоб только видеть их.
«Смотри-ка, — говорил один из них, зевая, —
Как вечер-то хорош!
Я ждал тебя давно, краса родного края,
Я знал, что ты придешь!»
— «А я? Я всё ждала, чтоб все уснули дома,
Чтоб выбежать потом,
Дорога предо мной, темна и незнакома,
Вилася за плетнем.
Скажи же мне теперь, зачем ты, мой желанный,
Прийти сюда велел?
Послушай, что с тобой? Ты смотришь как-то странно,
Ты слишком близко сел!
А я люблю тебя на свете всех сильнее,
За что — и не пойму...
Есть юноши у нас, они тебя свежее
И выше по уму.
Вот даже есть один — как смоль густые брови,
Румянец молодой...
Он всё бы отдал мне, всё, всё, до капли крови,
Чтоб звать своей женой.
Его бесстрашен дух и тихи разговоры,
В щеках играет кровь...
Но мне не по сердцу его живые взоры
И скучная любовь!
Ну, слушай, как-то раз по этой вот дороге
Я шла с восходом дня...
Но что же, что с тобой? Ты, кажется, в тревоге,
Не слушаешь меня...
О Боже мой! Глаза твои как угли стали,
Горит твоя рука...»
И вдруг в последний раз все струны задрожали
В душе у старика,