55. М. Л. ЯКОВЛЕВ И А. А. ДЕЛЬВИГ — В. Д. ВОЛЬХОВСКОМУ

4 января 1826 г. Петербург

Яковлев:

СПб. 4 генваря 1826.

Лишь только ты уехал из Петербурга1, молва прошла, что ты полковник! — Мы молве тотчас поверили, потому что не находили тут ничего несбыточного; а еще более убедились в том, когда свитские офицеры подтвердили общие слухи,— но через месяц решительно сказали, что ты все пане Капитане, и мы, подосадуя на молву, пожелали тебе от души всех возможных благ в будущем!

Письмо твое к Дельвигу2 нас очень порадовало. Хоть передавать вести с берегов реки Чараканы на берега Невы и не так-то легко и удобно, но тем приятнее должна быть всякая от тебя весть, когда ты найдешь удобный случай сказать нам что-нибудь о себе.

Наши, кроме Дельвига, во все время были здоровы, да и сам Антон начинает оправляться, ты помнишь, я думаю, его всегдашнюю болезнь — лихорадку: она-то недавно потревожила его тучность.

Саврасов сдал было роту; но полковник его сделан на днях бригадным, и рыжему опять приходится хлопотать с ротой.

Малиновского давно не видал,— он здоров, не совсем весел, по причине, которая должна быть тебе слишком известна. Долго ли он у нас пробудет, и того не знаю.

Корф занят, занят, занят,— я с ним редко вижусь.

Корнилов щеголяет с Анною в петлице, и она придает еще более важности его массивной фигуре.

Тырков укатил в свои поместья, но скоро возвратится.

Об Есакове нет ни слуху, ни духу, и о Мясоедове также; от Матюшкина есть вести. Он здоров. Вот все, что я знаю.

Комовский, лисичка по-прежнему — служит хорошо, кроме должности по Смольному монастырю, он участвует в занятиях по Министерству просвещения.

Мартынов — столоначальник, кавалер Анны 3-й степени. Чего ж ему больше?

Илличевский как путешественник, наблюдатель, марширует по Петербургу с золотыми очками, без которых ничего не значили бы его проницательные очи. Представлен к Владимирскому кресту, а ему очень хочется быть кавалером разных орденов. Честолюбия у Алексея Дамьяновича довольно, мы это с тобой давно знаем.

Стевен улетел на родину.

309

Костенского никто не видит. Или он ходит под шляпкой-невидимкой, или... или... не прид<ум>аю, что сказать.

Юдин, Гревениц; Гревениц, Юдин und weiter nichts*. Посмотрим, что Яковлев теперь скажет об Яковлеве:

1. Он тебя с прошедшими праздниками и Новым годом поздравляет и всех благ желает.

2. Что он любит тебя по-прежнему.

3. Что ему не удается много паясить, потому что занят делом, и, наконец,

4. Что он перестал на время влюбляться.

P. S. Недавно виделся с твоим братом. Столкнулись голодные в ресторации. Молодец!

Льва Сергеевича давно не видал. Он не унывает, горюет, хоть и есть о чем.

Комиссию Дмитрия исполним, как только Стевен возвратится из Финляндии.

Дельвиг:

Милый друг, письмо твое едва было получено, сейчас доставлено Яковлеву для круговой передачи, но Яковлев не показывал его никому. И до того ли ему? Он пьет с шампанским жженку и каждый день влюбляется в новую красоту. Насилу я его, отъездом Льва Пушкина, убедил написать к тебе вышеследующее письмо, оригинальное, совершенное в своем роде.— Жена моя тебе очень кланяется, желает здоровья и побед, я тоже. Насилу пишу, я уже около двух месяцев болен. Пиши и люби

Д<ельвига> **

* И больше ничего (нем.).— Ред.

** Подпись оторвана. (Примеч. сост.)


Воспроизводится по изданию: А. А. Дельвиг. Сочинения. — Л.: «Художественная литература», 1986.

© Электронная публикация — РВБ, 2011–2024. Версия 2.0 от 30 апреля 2020 г.