Гуттаперчевый мальчик
Впервые — журнал «Нива», 1883, № 1—3.
В 60-х годах Григорович оставил литературу. Возвращением к ней была повесть «Гуттаперчевый мальчик». Н. В. Успенский вспоминал, как ответил Григорович на вопрос, почему он «бросил литературу»: «Да некуда стало писать... Во всех теперешних журналах требуется тенденция, гражданская скорбь и развенчивание авторитетов, а я просто люблю изображать картины, которые мне по сердцу...» — «Ну, вот в своем «Гуттаперчевом мальчике» вы провели же тенденцию и прекрасно сделали...» — «Это совсем другое дело... тут идея органически совпала с формой, а вы должны знать, что это редко встречается в области искусства...»
Критика единодушно признала рассказ Григоровича. Литературный обозреватель «Нового времени» В. Буренин в статье «Критические очерки» поставил рассказ Григоровича выше других беллетристических произведений, появившихся в начале 1883 г. Он писал: «Рассказ этот, как кажется, до сих пор не замечен нашей «текущей» критикой, а между тем его можно бы и должно бы заметить: среди неряшливых и вялых работ современных беллетристических ремесленников произведение старого художника представляется такою яркою, такою изящною вещью. Кроме того: Д. В. Григорович, как читатели знают, давным-давно не появлялся с новыми беллетристическими работами, и его возврат на писательское поприще после столь долгого молчания представляет во всяком случае заметный литературный факт. Но у нас теперь уже время такое, что все незаметное, всякий мелкий и жалкий скандал в журналистике, всякая дрянная полемическая кропотня становится тотчас же предметом самого пристального внимания. А случись что-нибудь действительно имеющее отношение к интересам литературы, появись
произведение действительно изящное — об этом молчат, это считают неважным. Д. В. Григорович с шестидесятых годов и до нынешнего ничего не давал по части изящной литературы <...> Отвлеченный от литературы громадным делом создания музея, которое поглощало все его время, Д. В. Григорович много лет не появлялся на поприще, некогда столь для него счастливом. Но, конечно, крупный художник, создавший «Рыбаков» и «Переселенцев», не мог похоронить литературный талант <...> Он не забывал литературы, как литература не могла забыть его почтенного имени и его крупных заслуг, в качестве автора первых произведений из народного быта <...> Первый по возобновлении литературный труд доказал ясно, что, несмотря на долгое бездействие, его замечательное дарование нимало не ослабело. Я всегда думал и не раз заявлял это в печати, что по изяществу отделки в нашей литературе найдется немного произведений, равных произведениям Д. В. Григоровича. Новый его рассказ в этом отношении является столь же образцовым, как и лучшие работы былого времени. Теперешние литературные ремесленники <...> могут поучиться у старого художника, как следует писать изящные вещи, как следует обрабатывать форму беллетристических произведений. Они могут также в рассказе автора «Рыбаков» почерпнуть уроки той художнической добросовестности, с какой истинный реалист изучает среду, изображаемую им, и того мастерства, с каким он выясняет гуманную тенденцию рассказа без всяких мнимогражданских и мнимолиберальных причитаний и кривляний. Герой рассказа «Гуттаперчевый мальчик» несчастный ребенок, сирота, брошенный в среду акробатов цирка и погибший жертвой несчастного случая <...> Сквозь спокойный тон авторского повествования, сквозь разные, по-видимому сухие и мелкие подробности, невольно пробивается грустно гуманная нота и в читателе уже подготовляется предчувствие жалостной катастрофы с несчастным ребенком, на котором так искусно автор умеет сосредоточить внимание <...> Картина бедственной судьбы бездольного ребенка очень искусно вставлена автором в блестящую раму счастливой обстановки детей графа и становится еще ярче и выразительнее от этой обстановки. Весь рассказ проникнут неподдельным чувством и напоминает лучшие очерки Диккенса. Единственным недостатком рассказа, как мне кажется, может быть сочтена растянутость некоторых страниц, происходящая впрочем у автора из доброго желания сделать свое повествование как можно более законченным и не оставить неотделанной
ни малейшей подробности» (Новое время, 1883, № 2533, 18(30) марта).
Замечательное письмо с отзывом о повести прислал Григоровичу И. С. Тургенев (1883, 1 февраля): «Вашего «Гуттаперчевого мальчика» я давно прочел — и все собирался Вам послать подробный отчет о моем впечатлении, да не до писания было! Скажу Вам вкратце, что это вещь очень характерная: все характеры поставлены верно; но в исполнении я нашел какую-то излишнюю обстоятельность и старательность, которые придают медлительность рассказу. Я бы, напр., вовсе выкинул такие фразы, как на 1-ой же странице со словами: «Масленица» — до слов: «перемена погоды». Вообще в первой части особенно Вы как бы излишне хлопочете. Попадаются также некоторые тяжелые обороты <...> «употреблял все силы, чтоб тот ничего не заметил»; <...> «Колебания... твердую почву». Но я это приписываю именно излишнему старанию, отчего Вы впали в кропотливость. Пишите — как следует авторитету — уверенно, бойко, быстро. И со всем «Гуттаперчевый мальчик» очень хорошая вещь» (Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. 13, кн. 2. Л., 1968, с. 160—161).
Критика обратила внимание на педагогическое значение произведений Григоровича. В обозрении «Критика и библиография» журнала «Женское образование» Н. И. Поздняков писал: «Ввиду того, что рассказ этот появился в таком распространенном журнале, как «Нива», и что он принадлежит перу знаменитого писателя, вновь явившегося перед читателями после долгого молчания, я уверен, что он прочитан всеми, а потому не стану передавать его содержания и скажу только об его воспитательном значении. Рассказ донельзя прост (это — главное его достоинство) и имеет целью возбудить в читателе сострадание к детям, заброшенным судьбою на потеху праздной толпы, посетительницы цирка. Сюжет этот, как известно, часто разрабатывается детскими писателями, но никому из них разработка его не удавалась так, как это привелось г. Григоровичу в «Гуттаперчевом мальчике». Вся разница таится в той простой истине, что «дело мастера боится». Когда за дело взялся художник, рассказ вышел действительно художественным. Фигура несчастного мальчика-акробата выделяется в рассказе особенно ярко и рельефно, благодаря тому контрасту, который он представляет собою с графскими детьми, привезенными в цирк смотреть «гуттаперчевого мальчика». Жаль только, что г. Григорович не исключил из повести некоторые непедагогичные детали, например — кое-какие амурные похождения
матери героя повести, или некоторые, хотя и глубокомысленные, но тем не менее преждевременные для детей замечания...» (Женское образование, педагогический листок для родителей, наставниц и наставников, 1884, № 8, октябрь, с. 520 — 521).
«Гуттаперчевый мальчик» и другие рассказы о детях или с участием детей стали предметом специального исследования А. П. Соболева: «Может быть, Григорович не развернет перед нами таких широких и поучительных в педагогическом отношении картин из детской жизни, как Диккенс или Шпильгаген, не осветит психологическим анализом темной глубины детской природы, как Достоевский: но на этом основании игнорировать педагогические места в его произведениях — значит то же, что не обращать внимания на не крупные монеты только потому, что существуют крупные, тогда как пословица велит и копейку беречь, чтобы рубль был сбережен <...> Впрочем, наше сравнение художественных произведений с монетами неточно и только отчасти объясняет нашу мысль; поэтому мы должны прямо сказать, что художественные произведения не могут ни исключать друг друга, ни заменять, хотя бы касались даже одного и того же предмета, не говоря уже про те случаи, когда сюжеты у них разные <...> Поэтому же мы не должны смущаться и тем, что Григорович, может быть, не поразит современного читателя новизною идеи тех мест, где изображаются дети <...> Правдивое и художественное изображение Григоровичем детской жизни вполне заслуживает внимания, хотя бы автор и касался, по-видимому, только общеизвестных фактов» (Соболев А. П. Крестьянские дети. Их жизнь, нравы, воспитание и образование по произведениям Д. В. Григоровича (1822—1899). Педагогические картинки. СПб., 1903, с. 15-16).
Стр. 236. Первый сюжет — актер, исполняющий главную роль.
Стр. 238. Гуттаперчевый. — Гуттаперча — отвердевшая смола гуттаперчевого дерева; после обработки становится эластичной и при 25 °С — гибкой.
Стр. 239. Голиаф — исполин; филистимлянин, библейский герой, который вступил в единоборство с Давидом.
Стр. 241. Чухонка — карело-финка, жительница пригородов Петербурга.
Стр. 264. Парфорсное упражнение. — Парфорсная езда на лошадях сопровождалась различными фигурами и преодолением препятствий.