307. «Что толку жить!.. без приключений...».
Автографы: 1) РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 21а. Л. 11–11 об. — беловой с правкой, в Казанской тетради (фотокопия: РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 120. Л. 2–3); 2) ОР РНБ. Ф. 429. № 17. Л. 2–2 об. — беловой, в письме Лермонтова к М. А. Лопухиной от 28 августа 1832 г. (Т. 4. № 546), в том же письме — стихотворение «Для чего я не родился...» (№ 308).
Копии: 1) ОР РНБ. Ф. 429. № 64. Л. 21 об.–22 об. — в тетради из собрания В. Х. Хохрякова, текст соответствует автографу Казанской тетради (1); 2) РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 42. Л. 3 об.–4 об. — в тетради копий, принадлежавшей Н. Н. Буковскому.
Печатается по автографу в Казанской тетради.
Датируется концом августа 1832 г. по письму Лермонтова к М. А. Лопухиной (см. выше) и по положению автографа в тетради 1832 г.
Впервые: РА. 1863. № 3. Стб. 266 (редакция письма к Лопухиной); РС. 1872. № 2. С. 289 (текст по автографу в Казанской тетради).
Написано вскоре после переезда Лермонтова из Москвы в Петербург. По словам поэта, это стихотворение (так же как и cтихи «Для чего я не родился...», помещенные в том же письме от 28 августа 1832 г.) выражает его «...душевное состояние лучше, чем [он] бы мог это сделать в прозе» (Т. 4. № 546).
Текст, посланный в письме, содержит существенные отличия от автографа в Казанской тетради: ст. 1–14 отсутствуют, текст начинается со строки «Конец! Как звучно это слово...», ст. 24–25 («По доброте души своей, / Для пользы вашей (и церквей)») отсутствуют, в ст. 26 разночтение («отслужит в церкви панихиду»), после ст. 32 — иное окончание:
С двумя плачевными стихами,
Которых, к счастию, вы сами
Не прочитаете вовек.
Когда ж чиновный человек
Захочет место на кладбище,
То ваше тесное жилище
Разроет заступ похорон
И грубо выкинет нас вон;
И, может быть, из вашей кости,
Подлив воды, подсыпав круп,
Кухмейстер изготовит суп
(Все это дружески, без злости).
А там голодный аппетит
Хвалить вас будет с восхищеньем;
А там желудок вас сварит,
А там — но с вашим позволеньем
Я здесь окончу мой рассказ;
И этого довольно с вас.
По-видимому, первоначальный текст стихотворения был послан в письме Лопухиной, а затем доработан в Казанской тетради (см.: Лермонтов 1979–1981: I, 585–586; Фридрих 2014) — в пользу чего говорит характер рукописи (строки, соответствующие начальному фрагменту редакции письма Лопухиной, записаны с минимальными исправлениями, в отличие от первой и последней строф, появившихся только в Казанской тетради) и формальная организация текста: редакция Казанской тетради представляет собой три полные онегинские строфы (см.: Пейсахович 1964: 491).
В стихотворении присутствуют характерные для юношеских произведений Лермонтова «кладбищенские» мотивы, однако, в отличие от медитативной лирики 1830–1831 гг., эти мотивы получают здесь ироническую трактовку. В редакции письма к Лопухиной появляется редкий в ранней лирике Лермонтова бытовой гротеск («Когда ж чиновный человек / Захочет место на кладбище, / То ваше тесное жилище / Разроет заступ похорон / И грубо выкинет вас вон»). Ироническая тональность стихотворения, по-видимому, восходит к «Евгению Онегину» (ср. гл. II, строфы XXXVII–XXXVIII).
Ст. 2–4 ...И с приключеньями — тоска / Везде, как беспокойный гений, / Как верная жена, близка — Ср.: «Хандра ждала его [Онегина] на страже / И бегала за ним она, / Как тень иль верная жена» (Гл. 1, строфа LIV; Пушкин 1937–1959: VI, 28; отмечено: Фридрих 2014).
Лит.: ЛЭ 1981: 616; Эйхенбаум 1940: 317; Скибин 1980: 27.