Полдень. Солнышко в небе высоко стоит,
От жары нет терпенья и моченьки:
Плечи, голову, руки и жгет и палит,
И невольно слипаются оченьки.
Всех стомила жара, всех замаяла лень,
И, под гнетом тяжелой дремотушки,
Люд рабочий от солнышка прячется в тень,
Отдохнуть от жары, от работушки.
Лошадь щиплет траву и лениво жует,
Тупо смотрят глаза полусжатые;
Точно плетью, хвостом мух стегнет да стегнет,
Не дают ей покоя, проклятые.
Спят в тени косари, лишь лохматый барбос,
Весь объятый какою-то негою,
Глаз прищуря, глядит на пушистый свой хвост.
Вот и он задремал под телегою.
Только мухи жужжат да в траве трескотня;
Кто-то свищет там в ней, надрывается;
Чуть заметно трава ветерком полудня
Кое-где под кустом наклоняется.
Точно в раме река тростником поросла,
Спит, дремотой полдня очарована;
Из травы пустельга лишь взмахнет, как стрела,
И повиснет вверху, как прикована.
Солнце за лес зашло, потянул холодок,
Всколыхнул на реке влагой чистою,
И в лицо косарей вдруг пахнул ветерок
Из-за леса прохладой душистою.
Потянулся один, потянулся другой, —
Вот и все, — и рукой загорелою
Протирают глаза и речною водой
Освежают лицо запотелое.
Взяли косы, бруском наточили, идут...
Берегися, трава гы зеленая!
Ох, недолго тебе красоваться уж тут, —
Упадешь ты, косой подкошенная!
И с родимых полей тебя люди сгребут,
Иссушенную травушку бледную,
Как невесту, в чужую семью увезут
На житье горемычное, бедную!
1869