К Воейкову («Добро пожаловать, певец...»). Написано 29 января 1814 г. Напечатано впервые в журнале «Вестник Европы», 1814, № 6, под заглавием «Послание к Воейкову» и с несколькими примечаниями, из которых в позднейших изданиях этого произведения оставлено только первое, притом без последней фразы: «Свидание с приятелем и похвалы такой поэмы, которой еще нет, подали мысль сочинить это послание». Был. также изменен и сокращен текст послания. Так, вместо стиха Мой падший гений оживил в журнале было:

«К Воейкову» написано в ответ на его «Послание к Жуковскому», опубликованное в журнале «Вестник Европы», 1813, № 5 и 6, под заглавием «К Ж.».

Воейков Александр Федорович (1778—1839) учился с Жуковским в московском Университетском благородном пансионе, входил в Дружеское литературное общество, а позднее в «Арзамас» (где носил прозвище «Дымная печурка» или «Две огромные руки»); известен в литературе как автор стихотворных памфлетов «Дом сумасшедших» и «Парнасский адрес-календарь». Во время Отечественной войны 1812 г. был в армии до изгнания французов из России. Затем Воейков отправляется путешествовать по югу России (места, в которых он бывал, упоминаются в послании Жуковского). В конце 1813 Г. Воейков приезжает к Жуковскому, в Муратово. Здесь он знакомится с семейством Протасовых и с помощью Жуковского, обещая тому оказать свое содействие в заключении брака с Марией Андреевной Протасовой, женится (14 июля 1814) на Александре Андреевне Протасовой. Но, став членом семьи Протасовых, Воейков начал всячески противодействовать желанию Жуковского жениться на своей свояченице. Наступившее в связи с этим охлаждение отношений между Жуковским и Воейковым, между прочим, сказалось на тексте настоящего послания при последующих его изданиях: были убраны приметы яркого выражения дружбы. Впрочем, Жуковский, несмотря на двуличность Воейкова, помогал ему всю жизнь: выхлопотал Воейкову место профессора русской словесности в Дерптском университете, позднее устроил его редактором доходной газеты «Русский инвалид», поддерживал его во многих издательских начинаниях своим литературным авторитетом, хотя все это делалось исключительно ради жены Воейкова — Александры Андреевны, «Светланы».

Ты был под знаменами славы... — Подразумевается участив Воейкова в Отечественной войне 1812 г.

Певец Тибурский — поэт Гораций Флакк, живший в своем поместье Тибуре.

Шери-Cарай — столица Золотой Орды в устье Волги.

Батыя новых дней... — Подразумевается Наполеон I.

Сарепта — приволжская колония евангелистов.

И се, идут в усопших сени... — К этой строке в журнальном тексте сделано примечание: «У евангелических братьев заутреню светлого Христова воскресения служат на кладбище».

Ты зрел, как Терек в быстром беге... и следующие строки, посвященные Кавказу, написаны Жуковским не без влияния оды Державина «На возвращение графа Зубова из Персии», где даны картины кавказской природы. Эти строки высоко ценил Пушкин, называя их «прелестными». В примечании к «Кавказскому пленнику» он счел нужным поместить описания Кавказа, сделанные Державиным и Жуковским. Жуковский еще не бывал тогда на Кавказе и, основываясь лишь на рассказах очевидцев, допустил ряд неточностей. Так, Эльбрус (Эльборус) не виден с берегов Терека, названия некоторых кавказских племен вымышлены (каму-кинец, чечереец) или даны искаженно.

Жилище Вихря-атамана — атамана донских казаков М. И. Платова (см. «Певец во стане русских воинов»), местожительство которою было в станице Цимлянской.

Друг, оглянись... еще нет брата... — В примечании к журнальному тексту сказано: «Поэт говорит здесь о незабвенном Андрее Сергеевиче Кайсарове, убитом в сражении с французами в мае 1813 года» (см. о нем в примечаниях к «Певцу во стане русских воинов»).

Я вижу древни чудеса и следующие строки посвящены тем сказочно-былинным образам, которые должны были находиться в задуманной Жуковским большой поэме «Владимир».

О ветер, ветер! что ты вьешься? и следующие строки являются вольным переложением «Плача Ярославны» из «Слова о полку Игореве».

И кто, скажи мне, научил... — К этим строкам в журнальном тексте дано примечание: «Это место темно для тех, кто не читал сих осьми стихов, написанных на белой книге, в которой будет твориться Русская Поэма в роде Виландова Оберона». «Белая книга», упоминаемая в этом примечании, не сохранилась. Видимо, она предназначалась для работы над поэмой «Владимир», которую поэт так и не создал. О характере стихотворного обращения («сих осьми стихов») можно судить по «Посланию к Жуковскому», в котором Воейков призывает поэта создать поэму в «русском вкусе»: