С. 206—207. Это-то и есть та самая драгоценность, про которую я говорил уже в одном из предыдущих № «Дневника»... — См. заключительные строки первой главы апрельского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. (с. 138).
С. 207. ...«без чего соединение обоих слоев окажется невозможным, и все погибнет». — Пересказ рассуждения из февральского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. (с. 51).
С. 207. Кто хочет быть выше всех в царствии божием — стань всем слугой. — Перефразированное евангельское изречение: «И, седши, призвал двенадцать, и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Евангелие от Марка, гл. 9, ст. 35; см. также: гл. 10, ст. 43; Евангелие от Матфея, гл. 20, ст. 25—26; гл. 23, ст. II —12).
С. 208. ...Константинополь — рано ли, поздно ли, должен быть наш... — В связи с обострением положения на Балканском полуострове в очередной раз стала злободневной старая и одна из основных проблем Восточного вопроса: в чье владение отойдет Константинополь в случае развала Турецкой империи. Русские газеты информировали о различных проектах, выдвигавшихся зарубежными, главным образом английскими, политиками и публицистами (передачи Константинополя во владение
России; превращения его в вольный город под протекторатом великих держав; образования христианской монархии со столицей в Константинополе и царствующей четой — герцогом Эдинбургским, сыном английской королевы, женившемся в 1874 г. на дочери Александра II Марии; и др.). Достоевский обратил внимание в «Новом времени» (1876. 29 мая) на перепечатанную из газеты «Современные известия» (1876. 27 мая) выдержку из статьи, в которой речь шла о будущем Балканского полуострова и Константинополя в случае распада Оттоманской империи. Газета возражала против английского проекта, о котором до нее дошли слухи, отдать Константинополь грекам, чтобы создать «враждебный стан славянству». Через несколько дней «Новое время» (1876. 5 июня) напечатало программную передовую статью «Нужен ли славянам Константинополь?». «Только когда Константинополь будет в славянских руках, — писала газета, — Россия может сделаться по существу мировой державой <...> Свободный Константинополь в руках свободных славян, наших союзников, друзей, братьев, — вот девиз нашего внутреннего и мирового процветания». Достоевский, регулярно читавший «Новое время», был, по-видимому, знаком с этой статьей, и возможно, что в его рассуждении о Константинополе содержится полемика с точкой зрения суворинской газеты.
Рассуждения Достоевского о том, что Константинополь должен принадлежать России, вызвали иронический отзыв публициста «Биржевых ведомостей» И. Ф. Василевского (1849 — после 1918) (Буква. Наброски и недомолвки // Биржевые ведомости. 1876. 4 июля). С этой статьей Достоевский полемизировал в разделе «Нечто о петербургском баден-баденстве» июльско-августовского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. (см. с. 219—221). О Константинополе Достоевский будет писать в разделах «Слова, слова, слова!» и «Комбинации и комбинации» сентябрьского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. (гл. I, §2—3) и снова изложит свою точку зрения подробно в первой главе мартовского выпуска за 1877 г.
С. 208. В Европе верят какому-то «Завещанию Петра Великого.» Это больше ничего как подложная бумага, написанная поляками. — Фиктивное «Завещание Петра Великого» (инспирированное Наполеоном I в целях антирусской пропаганды накануне войны 1812 г.) было впервые напечатано в «пересказе» чиновником министерства иностранных дел Франции Ш.-Л. Лезюром (Lesur, 1770—1849) в кн. «О развитии русского государства с основания до начала XIX века» («Des progrès de la puissance russe depuis son origine jusqu’au commencement du XIX siècle». Par M. L.*** Paris, 1812). В этом «документе», который, как утверждал Лезюр, хранился в личном архиве русских царей, были якобы сформулированы экспансионистские цели России, в том числе изгнание турок из Европы и овладение Константинополем. Название «Завещание Петра Великого» этот подлог получил в романе-памфлете Ф. Гайярде «Записки кавалера д’Эона» (Gaillardet F. Mémoires du chevalier d’Eon, 1836). «Завещание» неоднократно перепечатывалось на Западе как отдельно, так и в различных изданиях и активно использовалось для антирусской пропаганды в период Крымской войны, польских национально-освободительных восстаний и др.; в том числе им оперировал польский историк Л. Ходзко (Chodzko, 1800— 1871), и оно широко распространялось в Европе в 1863 г., что, по-видимому, привело Достоевского к выводу о польском происхождении этой «подложной бумаги». К 1876 г. история возникновения «Завещания» была уже выяснена, но в пропагандистской кампании против России оно по-прежнему использовалось на Западе как подлинный документ, на что неоднократно указывала русская пресса. См.: Данилова Е. Н. «Завещание» Петра Великого // Проблемы методологии и источниковедения истории внешней политики России. М., 1986. С. 213—279.
С. 209—210. Если же теперь Царьград может быть нашим и не как столица России ~ И не похоже ли бы это было как бы на политический захват славян Россией, чего не надо нам вовсе? — В истории общественно-политической мысли XIX в. неоднократно выдвигались различные проекты федерации славянских государств, в том числе со столицею в Константинополе. Здесь Достоевский имеет в виду тот вариант идеи славянской федерации во главе с Россиею, который развивал Н. Я. Данилевский в серии статей, печатавшихся в 1869 г. в журнале «Заря» и составивших впоследствии книгу «Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» (1870).
В числе различных претендентов на владение Константинополем в случае распада Оттоманской империи была и Греция, объявлявшая себя политической наследницей древней Византии. Русская пресса и публицистика разных направлений в 60—70-х гг. отрицательно относились к этим притязаниям. В таком же плане оценивал их и Н. Я. Данилевский, предсказывавший Константинополю в случае его перехода во владение Греции судьбу «Пандорина ящика, наполненного смутами, раздорами, которые в конце концов должны бы неминуемо повести к потере политической самостоятельности» (Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Изд. испр. и доп. СПб., 1871. С. 398). «Разжалованный в столицу незначительного государства», Константинополь, делал вывод Н. Я. Данилевский, «или потерял бы свое всемирное историческое значение, или раздавил бы само это государство под тяжестью этого значения, как здание, раздавливающее свой фундамент, несоразмерный с его громадностию» (там же. С. 409).
Предсказывая конфликты между «всеславянством» и греками, Достоевский опирался на политический опыт сороковых—начала семидесятых годов, которые прошли под знаком борьбы болгар за национальную церковь против греческой иерархии, стремившейся их денационализировать (см.: История христианской церкви в XIX веке. Пг.: Изд. А. П. Лопухина, 1901. Т. 2, С. 346—362). Церковное по форме и национально-освободительное по своей сущности, это движение закончилось тем, что в 1870 г. фирманом султана было признано существование болгарского экзархата, после чего Константинопольский собор в феврале 1872 г. признал болгар схизматиками. С конца 50-х гг. в русской печати, особенно славянофильской, часто появлялись материалы о взаимоотношениях греков и болгар; ее отклики на решение Константинопольского собора были в большинстве сочувственными по отношению к болгарам. В славянофильской пропаганде сложилось представление о греках как о врагах славян и как о народе, который являет собою «пример гордости духовной». Оно было сформулировано, например, в памфлете «К сербам: Послание из Москвы» (Лейпциг, 1860), написанном славянофилами А. С. Хомяковым, М. П. Погодиным, Ю. Ф. Самариным, П. И. Бартеневым, И. С. Аксаковым и другими, а также нашло отражение в книге Н. Я. Данилевского.
Замечание Достоевского о том, что России не следует становиться во главе славянского государства, чтобы не производить впечатление захвата славян, отражало переоценку в семидесятых годах проекта славянской федерации под эгидою России, который в 1867 — самом начале 1870 г. вышел за пределы панславистов-славянофилов и в различной степени пользовался поддержкой или сочувствием в разных кругах, в том числе и либеральных. Под воздействием официальной внешней политики сближения с Австрией и Германией, в условиях недоверия к России со стороны многих славянских общественных деятелей и бурной пропаганды
против панславизма в западной печати, ведущие славянофилы, как например М. П. Погодин, оставили свои «панславистские (всеславянские) мечтания» (Погодин М. П. Собр. статей, писем и речей по поводу Славянского вопроса. М., 1878. С. 50), а вся русская печать единодушно уверяла западные страны, что России чужды стремления распространить свою власть на другие славянские народы и что в ней нет панславистской партии. Сам термин «панславизм» в силу приобретенного им «одиозного» политического значения уже в начале семидесятых годов стал заменяться словом «всеславянство».
Свои взгляды по вопросам, затронутым в комментируемом отрывке, Достоевский подробно развил в первой главе мартовского выпуска «Дневника писателя» за 1877 г.
С. 210. ...роль, предназначенная ей еще с Ивана III, поставившего в знак ее и царьградского двуглавого орла выше древнего герба России... — В связи с образованием сильного централизованного Московского государства и развитием теории «Москва — третий Рим» (см. с. 477) постепенно вводились новые внешние атрибуты верховной власти, которые должны были подчеркнуть величие и мощь Руси как наследницы Византии. Иван III принял титул «царя всея Руси», «великого государя»; при нем же на печатях появляется изображение двуглавого орла (впервые в 1497 г.), ставшее гербом России. Древнего герба России не существовало, но традиция таковым считала изображение св. Георгия Победоносца, поражающего копьем змия.