НИКОЛАЙ ШАТРОВ

Вечереет. Загудело радио
Во дворе, — вернее, радиола.
Ветром танца — спереди и сзади он
Раздувает девичьи подолы.
А при них, одетые по-летнему
Пареньки с развинченной походкой.
Пахнет потом, семечками, сплетнями,
Табаком, селедкою и водкой...
То плывут шульженковской голубкою,
То летят молдаванеску резким...
Лишь луна недвижна — льдинка хрупкая,
Танцевать ей незачем и не с кем.
С девственным презрением глядит она
В ломких целомудрия оковах,
Как сопят блаженно-невоспитанно
Нянюшки в объятьях участковых...
Из окошка женский крик доносится.
Сыплются тарелки, чашки, блюдца...
Там кому-то дали в переносицу,
Там поют — там плачут — там смеются...
Вы с сестрой попреками напичканы,
А куда прикажете деваться?
Молодость уходит с электричками —
18, 19, 20...
Говорят, «дороги вам открытые»
«Все дано», «Учитесь не ленитесь».
Но одна тоскует Аэлитою,
А другая спит и видит ГИТИС.
Но до Марса дальше, чем до полюса,
В институте ж столько заявлений...
А когда-то ты бродила по лесу
До зари в каком-то ослепленьи.
Все казалось счастьем — и глаза его,
Упоенные ее любовью,
И рассвета огненное зарево,
И оранжевые пятна крови...
А теперь укладываешь локоны
И с сестрой хихикаешь про встречи...
Хорошо, что не читали Блока вы,
Девушки, сгоревшие как свечи.
О, поверьте! Это все отплатится,
Каждая слезинка отольется;
И тайком застиранное платьице,
И ребеночек на дне колодца...
Будет день и вы пред Богом станете —
Те, кто мучился, и те, кто мучил.
И он скажет: «Всех держу я в памяти,
Берегу для доли неминучей...
Душно мне от ваших скудных повестей,
Давшему земное изобилье.
Отвечайте, души, мне по совести,
Для чего вы жили и любили?!»

Трехглазая дама Пикассо —
Проказой казненная кисть.
Покайся и деньги на кассу!
— Кого не успели догрызть.

Голубка летит в поднебесье
Молочною каплей — в плакат.
И прадедов честные пейсы
Потомок пускает в прокат.

Сказалось наследье Иуды —
Проказники доят козла,
Чтоб коз лицезрение блуда
Спасало от худшего зла.

Но явственней запах Содома
От Ноя до нынешних дней.
Пикассная дама, ты дома?
В три глаза тебе мы видней!

Посмотри-ка: вот жучок!
Наклонись сюда ко мне.
Видишь, серый пиджачок
С крапинками на спине.

Поднимается пола
И другая вслед за ней.
А под ними два крыла.
Если б так же у людей?

Каждый миг не похож на другой,
День и ночь мы несемся сквозь время.
Хочешь знать, что такое покой?
Это роста духовного семя.

И счастье — путь. И горе — лишь дорога,
Которая познаньем дорога.
Побудем на земле еще немного
И убежим на звездные луга.
Какие травы там, цветы какие...
А спросит Петр, ключарь небесных врат,
Откуда мы? Ответим:
                    Из России...
И прежде всех нас впустят в Божий Сад.

На арфе? Нет! Сыграй на лире
Какой-нибудь не пустячок...
Ну, например, полет валькирий...
И краска схлынула со щек.

И вдруг услышал: трубы, трубы...
Увидел в вихре над собой
Твои запекшиеся губы
В крови небесно-голубой.

И не в ладони, а в «ледыни»
Тебя, летящую, приму:
Орды раскосая гордыня
Прошла по сердцу моему...

И Азия навек померкла —
Угарно-дымная звезда...
И ты как лиру держишь зеркало —
Моя Изольда изо льда.

Походка — полет человека.
По этому признаку мы
Узнаем танцора, калеку
И выпущенного из тюрьмы.

Походка — само красноречье
Восторгов, надежд и обид.
Вот — к счастью стремится навстречу,
Вот — движется, хоть и убит...

Походка — ритмический почерк.
По разному ходят добряк
И злюка; спортсмен и рабочий;
Два брата — мудрец и дурак.

С солдатами возятся много,
Чтоб всех обезличить гуртом,
Но только влюбленные в ногу
Идут, не заботясь о том.

Есть много мудрых на земле вещей.
Вот, например, вино и папиросы,
Ловить в реке на удочку лещей
И отвечать на праздные вопросы.

Ах, все равно мне: похлебать ли щей,
Иль бегать за мечтой златоволосой,
Над златом чахнуть, словно царь Кащей,
Иль броситься на рельсы под колеса...

Поверить в Бога и познать себя
Довольно скучно и довольно сложно.
Так и живешь, минуты торопя...

Иначе жить на свете — невозможно,
Иначе надо изменить весь мир,
Командовать... а я — не командир.

Мех на ваших плечах, дорогая, немыми устами
Прикоснусь я к нему — на губах, словно дым, завиток...
Вы не смеете знать, как пластали овцу в Казахстане,
Из утробы ее вырезая предмет этих строк.

Нет! Не ждите дешевки! Описывать в красках не буду
Убиение агнца, еще не рожденного в мир...
Распинали Христа, и сейчас — кто из нас не Иуда,
Из предателей жизни — служителей скрипок и лир?!

Слишком груб для утонченной моды обычный каракуль,
И додумались люди прохладным умом палача,
Чтоб приехать вам в оперу было бы в чем на спектакль,
С материнского плода сдирается ка-ра-куль-ча!

Трижды прокляты будьте! Священно тут матерно слово!
Ах, его не пропустит цензура, печатная блядь!..
«Убивают на бойне животных и что тут такого?»
По какому же праву фашистов тогда оскорблять?!

Из младенческой кожи не нравятся нам абажуры!
«Эти зверства неслыханны!» О, запахните манто!
Я вспорю тебе брюхо, бесстыжая, жадная дура!
И пускай убивают меня, как овцу, ни за что!

Как поэта Васильева в тридцать-ежовом убили...
Чью же шкуру украсил тот сорванный с гения скальп?
...Я стихов не пишу. Я заведую лавкой утиля...
Вся земля прогнила: от глубин преисподней до Альп!

Не хочу вспоминать искупительных возгласов Бога,
Как каракуль распятого на крестовине креста...
Я — убогий писака, простите меня ради Бога
И последним лобзаньем мои помяните уста.

Годы дают себя знать.
Что это значит? Кто знает...
Чернь вырождается в знать.
Белую кость вытесняют.

Нервные клетки в тисках
Соединительной ткани.
...Ходят по дому в носках.
...Любят стучать молотками.

Это еще ничего,
Хуже — скупают все книги.
(Серое их вещество
Жаждет гашиша религий...)

Вера осталась с людьми
Вне и помимо обряда.
...Сразу за горло возьми —
И притворяться не надо!

Я сын Земли и не созрел для Рая,
Мне нравится живая красота.
Любовью человеческой сгорая,
Моя душа ребячески проста.

А святости во мне нет ни на ноготь,
Весь грешен я от головы до ног.
Чтоб женщину руками не потрогать,
Я удержаться никогда не мог...

Не осуждай поэта, о Создатель!
За то, что он родился, дуралей...
И таинство святое благодати
На голову нехитрую пролей!

На свете нет
Запретных нег.
И лучший цвет —
Рассветный снег.
   Та белизна
   С голубизной
   Из полусна,
   Где голый зной.
Та смуглота,
В которой юг.
И роза рта,
И стебли рук.
   Расту, расту
   Не в высоту,
   А в глубину,
   В свою вину.
Во мглу, к греху,
Что кровь ожег.
А наверху
Снежок, снежок...

Я не стихотворец. Я поэт.
Сочинил и вслух произношу.
И меня в живых на свете нет,
Хоть как будто бы хожу, дышу...

На земле у всех людей дела,
У поэта — праздник целый век.
Жизнь моя напрасно не прошла,
Потому что я — не человек.

Переименуйте «Правду» в «Истину»,
Будет та же самая газета.
Мы живем в стране такой таинственной,
Что не рассказать и по секрету.

Тут поэты пишут заявления,
А прозаики строчат доносы...
И одни непризнанные гении
Задают дурацкие вопросы.