СЕРГЕЙ ШУЛЬЦ

НОЧНОЙ ПАРАД

Меня шестую ночь уже кошмар ужасный мучит.
Какой-то удивительный и непонятный случай:
Глаза закроешь только лишь — и вдруг почти мгновенно
На мозг, как саван, падает подобье темной сцены.

И с тягостною четкостью в неровном крови стуке
Я слышу марша странного бессмысленные звуки,
Я сразу ужас чувствую. И тут передо мною
Зал красный открывается, обитый тишиною.

И тишина безмолвия висит уже годами.
Идут по залу призраки широкими рядами.
Идут стереотипные фигуры восковые,
И белы, белы лица их, как маски гробовые.
Ряды все ближе движутся, уже проходят мимо,
И их черты становятся внезапно различимы.

И вот, пожалуй, первого я узнаю Суркова:
Высокий и подтянутый, шагает он толково.
За ним гораздо медленней идут, кончаясь где-то,
Саяновы, Прокофьевы и прочие поэты.

С широкими улыбками на толстых, сальных рожах
Идут певцы советские с портфелями из кожи.
Их глазки плутоватые заплыли слоем жира,
На лицах выражение гармонии и мира.

Проходят Бабаевские, затылками блистая,
С дежурным описанием Алтая и Китая.
Идут их жены чопорно — бессмысленное мясо,
Пародии на женщину с затверженной гримасой.
Сонм драматургов движется: унылая картина.
Вослед за ними шествует коллекция кретинов:

Идет шеренга критиков — и мыши не пропустит!
Их оптимизм уверенный лишен и тени грусти!
Идут походкой чинною редакторы журналов:
Черненко, Друзин, Симонов, Агапов — их немало.
У каждого солидное свиное выражение:
Они вполне уверены в законах притяженья.

Идут, опять шеренгами, и молодые силы:
От лиц их веет холодом, как будто из могилы.
Все смотрят с осторожностью, поправиться готовы,
Во всех шеренгах шествуют свои Ильи Поповы:
Тут всё же слишком молоды, и глаз да глаз тут нужен,
Хотя отбор был тщательный, и каждый отутюжен.

И журналистов движутся унылые фигуры,
Неся в свои редакции листы макулатуры.
В статьях их всем известные, изжеванные фразы;
От них и сами авторы теряют бодрость сразу.

И хочется мне крикнуть им: «Хоть врите вы похлеще,
Чтобы были занимательней события и вещи.
Чтоб наши предложения не вызывали споров,
Ну, будьте вы решительней, как предок наш Суворов!
Ну, переймите опыт вы хотя бы у французов:
Вон Гароди как действует, Фажон или Гуттузо!»
Но скован рот молчанием, как часто в снах бывает.
А мимо толпы новые, как в сказке, проплывают.
Столичных литераторов проходят мимо орды:

Одни забиты, сгорблены; другие сыты, горды.
Одни идут с зарплатою, другие — без зарплаты.
Не помогли им, видимо, ни опыт, ни цитаты.
Теперь всего подобного становится нам мало:
Нужна нам демагогия, чтоб через край хлестала!

И тут совсем знакомые мелькают рядом рожи.
Я где-то видел этого и этого вот тоже.
Постой! Не на филфаке ли? Владимир Алексеев!
Запамятовать можно ли подобных корифеев!

Идет знакомых множество: вот Римма Казакова,
А там — спина Шестинского и рыльце Фонякова;
Вот Лев Мочалов шествует, вон Городницкий Саша,
За ним с Горшковым Валею сестра моя Наташа!

И тут-то просыпаюсь я. Я весь в поту холодном.
Ну, слава богу, — думаю, — вздохну теперь свободно.
Приснится же подобная галиматья порою!
Напрасно сплю я, видимо, под книжною стеною,

И стеллажи бескрайние во сне на мозг мой давят.
К окну мне надо, видимо, диван свой переставить.
Мне там приснятся легкие, советские сюжеты,
И будет сон заполненным, как номер стенгазеты.

Перестановку сделаю. Мое решенье твердо.
А если нет, — то сам себе набью сегодня морду.
Чтобы приснилось ночью мне не этакое братство,
А мирное алтайское родное азиатство.
Не книги Бабаевского, не Рюриковых груди,
А горы, солнце, просеки, и лошади, и люди.
И там геологическим отдамся я работам,
И буду спать спокойно я, не обливаясь потом.

1956
Назад Вперед
Содержание Комментарии
Алфавитный указатель авторов Хронологический указатель авторов

© Тексты — Авторы.
© Составление — Г.В. Сапгир, 1997; И. Ахметьев, 1999—2016.
© Комментарии — И. Ахметьев, 1999—2024.
© Электронная публикация — РВБ, 1999–2024. Версия 3.0 от 21 августа 2019 г.