20 февраля 1880. Петербург
Я не писал к Вам, потому что книжка февральская выходила — и не вышла. Никогда ничего подобного не бывало, то есть такого разгрома. Целые четыре статьи по требованию цензуры вырезаны, одна — исключена, что в будущем месяце печатать — не знаю 1.
Пожалуйста, присылайте Вашу работу; ежели нельзя теперь, то отложим до осени. А, между тем, неужто Вы не можете дать что-нибудь благопотребное? Хоть бы листа на два прислали к 15 марта? Ради бога! ведь, совсем оголтели. То, что должно было идти в мартовской книжке, теперь перешло в февральскую — судите сами, какая редакция может это выдержать? Жаль мне своей статьи, а еще больше жаль рассказа одного начинающего автора, рассказа истинно поразительного по своей задушевности2. Все это теперь пропало. Пожалуйста, пришлите что-нибудь, независимо от большой повести, о которой вы меня извещали как о готовой уже вещи 3. Да и повесть пришлите. Я потому так надоедаю и настаиваю на присылке большой вещи, хотя бы она отложена до осени, что решительно чувствую себя несчастным, когда ничего нет порядочного в запасе. Пожалуйста, не оставьте.