31 октября 1884. Петербург
Милостивый государь.
Мне показали номер Вашей газеты от 10(22) октября, в котором сделаны Вашим одесским корреспондентом
некоторые неосновательные сообщения, касающиеся меня лично 1. Очевидно, ваш сотрудник был введен в заблуждение, и я вследствие этого надеюсь, что Вы будете столь любезны и опубликуете следующие фактические сообщения, от которых должно испариться непреднамеренное сочинительство Вашего корреспондента: 1) я никогда не был представителем русской республиканской партии, существование которой мне совершенно неизвестно; 2) в продолжение всей моей литературной карьеры, т. е. уже в течение около сорока лет, я никогда не брал на себя защиты какой бы то ни было особой формы правления, предпочтительно перед другой, и всегда ограничивался исключительно обсуждением вопросов чисто нравственного характера; 3) полиция никогда не производила обыска в моей квартире, а следовательно вовсе не могла даже случиться смешная сцена, описанная Вашим корреспондентом, изображающим меня и мое семейство поющими русский национальный гимн в назидание собравшейся полиции, с целью выиграть время, между тем как документы компрометирующего характера предавались пламени в соседней комнате. Также неосновательно предположение, будто беспорядки среди киевских студентов следует приписать тому обстоятельству, что студентам не позволили пригласить меня на юбилейный праздник 2. Я надеюсь, что в интересах истины и в видах справедливости лично ко мне, Вы напечатаете это письмо и тем положите конец неосновательным слухам, попавшим через посредство Вашего корреспондента на столбцы Вашей газеты.
Ваш покорный слуга
Щедрин-Салтыков.
Петербург, 31 октября (12 ноября).