338. A. A. ТОЛСТОЙ
Какое славное письмо вы мне написали, дорогой друг Alexandrine, такое веселое, шипучее1. Мне не нужно спрашивать про вас: вы, верно, здоровы и горя у вас нет. Пожалуйста, под предлогом того, что я очень занят, не лишайте меня большого удовольствия получать ваши письма; во-первых, я ничем не занят, а во-вторых, такое осторожное обращение со мной меня ужасает обязанностями, которые это на меня накладывает и главное — глазит2. Я и вообще думаю, что из моих начинаний ничего не выйдет. Мне недостает той энергии заблуждения, которая нужна для всякого земного дела, или толчка свыше. У брата Сергея был старик лакей, которому он предложил летом пойти купаться в его купальню. «Нет, сударь, благодарю покорно, я уж откупался». Так и я, мне кажется, уж отписался.
Я в унылом духе, и на это несколько причин: первое и главное — Соня и ребенок нездоровы и вот уже 2-ю неделю все хуже и хуже. Ребенок тает, она мучается, ребенку еще хуже. Нынче берем женщину с ребенком, чтобы испытать другое молоко; и если не поправятся, она поедет в Москву.
Другое вот что: у нас в Туле губернатор Ушаков, легкомысленный, но очень добрый человек, и у него жена, мать 4-х детей, прекрасная женщина, державшая мужа и всю семью. Я их знал немного и очень ценил ее. Третьего дня я был с детьми в Туле делать портреты и платья. Уезжая, я узнал, что лошадь разбила Ушакову и она очень ушиблась. Дома во время обеда мы узнали, что Ушакова убита насмерть. Нынче ее хоронят. Как ни давно известно это, то есть то, что мы под богом ходим, это всегда ново и удивительно.
Третье, это ваши петербургские дела. Вы пишете, что la politique est noire, comme l’encre de l’excellent Akssakoff3, a по-моему, elle est rouge, comme le sang du vilain Trepoff4. Мне издалека и стоящему вне борьбы ясно, что озлобление друг на друга двух крайних партий дошло до зверства. Для Майделя5 и др. все эти Боголюбовы6 и Засуличи такая дрянь, что он не видит в них людей и не может жалеть их; для Засулич же Трепов и др. —
злые животные, которых можно и должно убивать, как собак. И это уже не возмущение, а это борьба. Все те, которые оправдали убийцу и сочувствовали оправданию7, очень хорошо знают, что для их собственной безопасности нельзя и не надо оправдывать убийство, но для них вопрос был не в том, кто прав, а кто победит. Все это, мне кажется, предвещает много несчастий и много греха. А в том и другом лагере люди, и люди хорошие. Неужели не может быть таких условий, в которых бы они перестали бы быть зверями и стали бы опять людьми. Дай бог, чтобы я ошибался, но мне кажется, что все вопросы восточные и все славяне и Константинополи8 пустяки в сравнении с этим. И с тех пор как я прочел про этот суд и про всю эту кутерьму, она не выходит у меня из головы. Кончаю просьбой. Вы говорили, что у вас дело гувернанток; нам нужно хорошо образованную, разумеется, знающую по-французски, англичанку. Жалованья до 1000 рублей. Кроме главных нравственных качеств, желательно как можно меньше прихотливости насчет вещественного комфорта, так как мы им не богаты. Целую вашу руку. Поцелуйте за меня руку тетушки и поклон вашим.