Представь Климену мне в час утра безмятежный,
Любующуюся плодом любови нежной,
Который ангельский вкушает в люльке сон.
Она едва дышит, чтоб не проснулся он:
Не смеет продолжать с супругом разговоров,
Но только пламенем своих небесных взоров.
Улыбкой алой уст супругу говорит,
Что в милой крошечке черты отцовы зрит.
Итак, Климена, ты теперь уже спокойна —
Ты счастлива, ты мать и оной быть достойна.
Прелестна умница! ты боле день от дня

Пленяешь чувствами души своей меня!
Доселе я твой ум и сердце чтил прекрасно.
«В счастливой, — восклицал, — в счастливой тот судьбе,
Которого ты любишь страстно!»
А ныне новый дар еще открыл в тебе:
Я вижу всю твою чувствительность, заботы,
Чтоб толь почтенное названье оправдать
И долг природе свой воздать
За многие к тебе ее щедроты.
Уже любимых ты певцов,
Колларда с Геснером, на время забываешь
И в скромную свою диванну мудрецов,
Бюффона, и Руссо, и Локка призываешь,
Отменна быв от тех обыкновенных душ,
Которые себя невежеством бесславят
И долг родительниц лишь в том едином ставят,
Чтоб был ребенок сыт и дюж,
Как куколка одет и мог бы по-французски —
Питомец Вральманов, мамзели де Ворьень —
Кой-как лишь бегло врать, не ведая по-русски,
И чтобы наконец был самый модный пень,
Отменна быв от них, — о честь прекрасну полу!
Климена! ты сама теперь вступила в школу...