ИСПОВЕДАНИЕ ЖЕМАНИХИ
ПОСЛАНИЕ К СОЧИНИТЕЛЮ «БЫЛЕЙ И НЕБЫЛИЦ»
О ты, писатель былей, небылиц,
Который милым, легким слогом
Кружишь моих по моде мне сестриц!
Клянусь по чести, перед богом,
Что я весьма довольна тем...
О! если б в сердце ты моем
Увидел всё, что происходит,
Когда твой лист ко мне приходит,
Ты тем бы сам доволен был...
По чести, мне ты ужесть мил!..
В тебе, как в зеркале, себя увидишь
И в тот же час возненавидишь
Свою минувшу блажь...
Courage, mon coeur, courage![1]
Уж ты меня и очень поисправил.
Я чаю, ты того никак не ожидал?
Подумай, муж мой мне не так несносен стал;
По чести, он меня не менее забавил,
Не менее вчера увеселил,
Как попугай, которым подарил
Меня... да полно, ты не знаешь,
Из чьих мне рук достался попугай;
А если понимаешь,
Пожалуй, не болтай...
То всё уже теперь, hélas![2] проходит,
Что нас с ума приятно сводит;
И я любви сказала: bon voyage![3]
Ведь надобно и о душе помыслить...
Когда еще я тот имела avantage,[4]
Что лет себе могла поменьше счислить,
Не знала, есть ли у меня душа,
Безделкой той себя нимало не круша,
Ее в себе никак не примечала.
Чтоб душу получить, в Париже побывала
Который милым, легким слогом
Кружишь моих по моде мне сестриц!
Клянусь по чести, перед богом,
Что я весьма довольна тем...
О! если б в сердце ты моем
Увидел всё, что происходит,
Когда твой лист ко мне приходит,
Ты тем бы сам доволен был...
По чести, мне ты ужесть мил!..
В тебе, как в зеркале, себя увидишь
И в тот же час возненавидишь
Свою минувшу блажь...
Courage, mon coeur, courage![1]
Уж ты меня и очень поисправил.
Я чаю, ты того никак не ожидал?
Подумай, муж мой мне не так несносен стал;
По чести, он меня не менее забавил,
Не менее вчера увеселил,
Как попугай, которым подарил
Меня... да полно, ты не знаешь,
Из чьих мне рук достался попугай;
А если понимаешь,
Пожалуй, не болтай...
То всё уже теперь, hélas![2] проходит,
Что нас с ума приятно сводит;
И я любви сказала: bon voyage![3]
Ведь надобно и о душе помыслить...
Когда еще я тот имела avantage,[4]
Что лет себе могла поменьше счислить,
Не знала, есть ли у меня душа,
Безделкой той себя нимало не круша,
Ее в себе никак не примечала.
Чтоб душу получить, в Париже побывала
[1] Смелей, мое сердце, смелей! (франц.). — Ред.
[2] Увы! (франц.). — Ред.
[3] Счастливого пути! (франц.). — Ред.
[4] Преимущество (франц.). — Ред.
И там моей в прибавок красоте
Имела я petite santé.[1]
Перед дюшессами прелестно приседала
И дюкам не спускала;
И словом, там пред всеми показала,
Любя моих гражданок честь,
Что женщины в России есть...
Но душу дорого иметь в Париже;
Тем боле, у кого муж прост или benêt; [2]
Попасться с ним в беду всего нам ближе
И виноватой быть в его вине...
Подумай, радость, напоследок
Не знал он, где louis[3] сыскать;
En bourgeois[4] меня он начал трактовать
И, вид приняв угрюм и едок,
По-русски мне оказал: «У нас ведь много деток»...
В какой тогда пришла я rage![5]
Хотела мстить ему, и... правда... отомстила...
Однако скоро он свою поправил блажь,
И я louis довольно получила,
Чем я menus plaisirs[6] немного заплатила...
Нет хуже, если муж неловкий человек.
Послышу, нам грозят уже au Fort l'evêque. [7]
Что ж вышло мне из этакой напасти?
Посмейся ты со мной моей шутливой части.
Мой муж отправился назад,
Надежду на свою родню имея;
А я, как будто бы галантерея,
Осталася в заклад...
Почувствовала я тогда себе всю цену.
В Париже быть en gage,[8] то значит что-нибудь...
Я думала, что в муже будет путь;
Имела я petite santé.[1]
Перед дюшессами прелестно приседала
И дюкам не спускала;
И словом, там пред всеми показала,
Любя моих гражданок честь,
Что женщины в России есть...
Но душу дорого иметь в Париже;
Тем боле, у кого муж прост или benêt; [2]
Попасться с ним в беду всего нам ближе
И виноватой быть в его вине...
Подумай, радость, напоследок
Не знал он, где louis[3] сыскать;
En bourgeois[4] меня он начал трактовать
И, вид приняв угрюм и едок,
По-русски мне оказал: «У нас ведь много деток»...
В какой тогда пришла я rage![5]
Хотела мстить ему, и... правда... отомстила...
Однако скоро он свою поправил блажь,
И я louis довольно получила,
Чем я menus plaisirs[6] немного заплатила...
Нет хуже, если муж неловкий человек.
Послышу, нам грозят уже au Fort l'evêque. [7]
Что ж вышло мне из этакой напасти?
Посмейся ты со мной моей шутливой части.
Мой муж отправился назад,
Надежду на свою родню имея;
А я, как будто бы галантерея,
Осталася в заклад...
Почувствовала я тогда себе всю цену.
В Париже быть en gage,[8] то значит что-нибудь...
Я думала, что в муже будет путь;
[1] Иметь небольшое здоровьецо значит у щеголих притворяться нездоровой, чтоб в нарядном дезабилье лежать на прекрасной постельке и прельщать приезжающих щеголей.
[2] Дурашлив, глуп (франц.). — Ред.
[3] Луи, или луидоры, — французские деньги.
[4] Как мещанин (франц.). — Ред.
[5] Бешенство, гнев (франц.). — Ред.
[6] Маленькие удовольствия (франц.). — Ред.
[7] Форлевек в Париже — место, куда за долги сажают.
[8] В залоге, в закладе (франц.). — Ред.
А он, о, sot![1] тому в замену,
Что я во Франции самой
Годилась быть в закладе,
Хотев увидеться со мной,
Оставил красоту мою в накладе
И выкупил меня, к смертельной мне досаде...
Подумай: в той прекрасной стороне
Я вся была в цене,
А здесь не ведаю, чего я сто́ю...
Как я оставила Париж,
Лишенной счастья мне, покою,
Ужасный сделался вертиж.
Не ведаю, как я перенесла тот coup;[2]
И жизни я своей была не рада,
Всех бед тому желала старику,
Который вытащил меня из-под заклада...
Но должно как-нибудь несчастью помогать:
Старалась здесь я время убивать
Вертижами, игрою
И на гостиный двор toujours[3] ездою.
Ты слышал, радость, как там ловко приседать
И новые конкеты собирать
С старинной красотою:
Неполный свет, неполна тень
Там делают приятный день.
Дезабилье — то много помогает.
Le grand jour[4] очень прост...
A surtout[5] там великий пост
Не сух бывает...
Но, ах! уж всё прошло теперь;
И время всё съедает...
Для приседающих оно жестокий зверь...
Казаться мне нигде не можно
Все так учтиво, осторожно
Обходятся со мной,
И я одно почтенье только вижу;
Почтенья этого я смертно ненавижу,
Что я во Франции самой
Годилась быть в закладе,
Хотев увидеться со мной,
Оставил красоту мою в накладе
И выкупил меня, к смертельной мне досаде...
Подумай: в той прекрасной стороне
Я вся была в цене,
А здесь не ведаю, чего я сто́ю...
Как я оставила Париж,
Лишенной счастья мне, покою,
Ужасный сделался вертиж.
Не ведаю, как я перенесла тот coup;[2]
И жизни я своей была не рада,
Всех бед тому желала старику,
Который вытащил меня из-под заклада...
Но должно как-нибудь несчастью помогать:
Старалась здесь я время убивать
Вертижами, игрою
И на гостиный двор toujours[3] ездою.
Ты слышал, радость, как там ловко приседать
И новые конкеты собирать
С старинной красотою:
Неполный свет, неполна тень
Там делают приятный день.
Дезабилье — то много помогает.
Le grand jour[4] очень прост...
A surtout[5] там великий пост
Не сух бывает...
Но, ах! уж всё прошло теперь;
И время всё съедает...
Для приседающих оно жестокий зверь...
Казаться мне нигде не можно
Все так учтиво, осторожно
Обходятся со мной,
И я одно почтенье только вижу;
Почтенья этого я смертно ненавижу,
[1] О, дурак! (франц.). — Ред.
[2] Удар (франц.). — Ред.
[3] Всегда (франц.). — Ред.
[4] Светлый день (франц.). — Ред.
[5] Особенно, главным образом (франц.). — Ред.
Которо, издали мне шаркая ногой,
Как будто говорит: пора тебе домой.
Что делать, право, я не знаю.
Я душу прежнюю совсем теряю;
А новой нет: на то ведь надобен эспри.
Я их уж сотни три
Повыше головы перетаскала
И ими голову ужасно возвышала;
Но здесь avec un gros bon sens [1] указ,
Без всякого bon mot[2] шутя над нами,
Ужасно головами
Унизил нас.
И говорят, что cet[3] указ желает,
Чтоб был у нас эспри
Не hors de la tête[4] — внутри.
Вот он-то небылиц чудесных ожидает;
Пожалуй, помести ты это меж своих,
Которы все на быль походят.
Скорее толку я надеюся от них.
Нас в чувство остроты heureusement[5] приводят.
Как будто говорит: пора тебе домой.
Что делать, право, я не знаю.
Я душу прежнюю совсем теряю;
А новой нет: на то ведь надобен эспри.
Я их уж сотни три
Повыше головы перетаскала
И ими голову ужасно возвышала;
Но здесь avec un gros bon sens [1] указ,
Без всякого bon mot[2] шутя над нами,
Ужасно головами
Унизил нас.
И говорят, что cet[3] указ желает,
Чтоб был у нас эспри
Не hors de la tête[4] — внутри.
Вот он-то небылиц чудесных ожидает;
Пожалуй, помести ты это меж своих,
Которы все на быль походят.
Скорее толку я надеюся от них.
Нас в чувство остроты heureusement[5] приводят.
[1] С глубоким смыслом (франц.). — Ред.
[2] Острого словца, остроумной шутки (франц.). — Ред.
[3] Этот (франц.). — Ред.
[4] Вне головы (франц.). — Ред.
[5] Успешно, счастливо (франц.). — Ред.
<1783>
Я.Б. Княжнин. Исповедание Жеманихи. Послание к сочинителю «Былей и небылиц» // Княжнин Я.Б. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1961. С. 646–649. (Библиотека поэта; Большая серия).
© Электронная публикация — РВБ, 2006—2024. Версия 2.0 от от 23 февраля 2018 г.