Милостивый государь мой батюшка! Никита Артемонович!
В сердце моем содержу я сии меня опечаливающие строки, в которых нежнейший родитель дает мне знать небрежение моей должности. Я прошу нижайше прощения.
Петр Андреевич 1 был у меня вчерась, а я третьегодня, хотя и ходил, но не застал. В Преображенском полку, сказывают, мал будет доклад, так что и Демидовым, 2 которые были прежде в нашем полку и старее меня ровно двумя годами в сержантах, едва ли достанется. Нынешнюю неделю я наряжен на дежурство в школу и спешу туда теперь в два часа пополудни.
Я не прежде получу маленькое успокоение, как когда удостоюсь быть разрешену в гневе милости преисполненного родителя, и которого благодеяния тем больше чувствую, чем более уверяюсь, что я их не заслуживаю. Нет ни одной моей молитвы к богу, разлученной с желанием вашего драгоценного здравия.
Нетерпеливо жду завтрешнего письма, ежели оно есть. Наполнен почтительнейшей преданности, препоручаю себя в вашу родительскую волю, милостивый государь батюшка, ваш нижайший сын и слуга
Матушка сестрица Федосья Никитична, я не могу оставить без изъявления благодарности за ваши, помнится, два последние письма. Желание мне подать удовольствие уж одно достойно тысячи благодарностей. Я не заслуживаю той горячности, которую вы мне оказываете, но которая приносит честь душе, ее чувствующей...
Не очень давно был я у Соймонова3 с письмом от батюшки. Какой это добрый человек! Я не хочу вам более описывать... Я, сударыня, нынче на дежурстве с прапорщиком Кошелевым. Нынче, или, лучше, теперь был у меня племянник Тимофея Ивановича.