1. Н.А. Львов
2. Избр. соч.
3. Письма

22. В. В. КАПНИСТУ

Поверишь ли ты, друг мой, что ласкательная твоя ко мне доверенность, всегда мне удовольствие причинявшая, на теперешний раз меня оскорбила, и я перевода твоего, мне кажется, очень хорошего, никак не могу поправить, хотя некоторыми стихами не совсем доволен. Я как-то поглупел и потерял ту способность подделываться под тон приятелей своих, когда дело шло о поправлении какой-нибудь стихотворческой ноты. Может быть, по возвращении в Петербург и при свидании с лирическою музою Гаврила Романовича возвратится ко мне способность услужить тебе, которую изменническое здоровье Марьи Алексеевны у меня похитило. Ей, однако, слава Богу, лучше и гораздо лучше, она ходит уже по горнице без всякой посторонней помощи. При выздоровлении ее ничто еще в словесном свете так не обрадовало, как твои маленькие стишки, на обертке моего нелепого Анакреона напечатанные. В нем подлинно столько ошибок, что никто не усумнится в той истине, которую, погоняя меня, типографщики напечатать заставили. Ты, я думаю, сам приметишь, что последняя книга по мере печатания мною переводилась и что ошибки в ней по тому же самому аршину обильно отпущены. Тут в примечаниях есть ссылки на такие стихи, которых и в тексте нет, потому что примечания уже печатались, а я в корректурных листах поправлял некоторые стихи в одах. Я слышу, что хотят сделать второе тиснение, то, может быть, иное что я и поправлю; но теперь нет ни доброй воли, ни способности.

Я очень тебе верю, что твой перевод много труда стоил, и, похваляя твою точность, не знаю, однако, для чего твой вкус поленился выкинуть многие галликанские местные затеи, без которых бы русские твои сады, облегча твой труд, не потеряли ни красоты, ни тени; и каково вообразить, что твой Филипп, которому Делиль приносит в жертву талант свой, есть тот самый

Egalité ^[*], которому мало было под гюиллиотиною казни. На месте его приятнее бы, кажется, красовался в стихе русском Иван Андреевский и твой Терентий (ежели, впрочем, он не так тебя теперь обдирает). Вить такая беда, что чем перевод русский совершеннее, тем несноснее и чувствительнее подобные занозы. Но мы когда-нибудь вместе его с тобою прочитаем, и их легко будет с корнем выдернуть; а ты между тем сади свой обуховский сад из благодарности, что тень его лучше вод Иппокренских дает тебе жизнь покойную и хорошие стихи.

Глаза мои все еще бельмы, мой друг! И я не могу сам беседовать с тобою рукой моей так, как бы хотелось, то есть и много и долго.

P. S. Вот еще какая новость. Мальцов <нрзб> потерял не только все мои сочинения, сколько их ни было, но и записки мои, до художеств касающиеся, и все мои журналы. Нет у меня теперь в библиотеке ни строчки, а в голове ни одной мысли. Я чаю, ты бы за это рассердился. И я бы рассердился, да стал глуп очень, так все равно, прости.