Стыдяся праздности, ее оковы рушу, Желаю чувствовать, что я имею душу. От продолжающась сего небытия, Во бездну коего уходит жизнь моя, Желаю, трепетный, спастись в твои объятья И именем твоим рассеять мглу понятья. Вопль сердца моего услышишь ли в своем И слогу моему дашь чувствия взаем?
207
Нет, красок мрачности такой не существует, Котора жизни вид моей изобразует. Во скудном круге чувств и мыслей огражден, Ко побуждению животных приведен, Без жалости на жизнь взираю преходящу. Всё трогает тоску, едину в сердце бдящу. Но, пишучи моих последованье пень, Я света более употребляю тень И потому, что все признания жестоки, Чертою заключить стараюсь все пороки. Сей дар, который я не смею называть, Искусство тихие свирели надувать Ушло. И так оно пороком угнеталось. Ах! добродетели едва ли мне осталось И столько, чтоб жалеть лишения е.я. О, если б ложною нашлася кисть моя!
1779 (?) или 1780 (?)
М.Н. Муравьев. Отрывок. К В. В. Ханыкову // Муравьев М.Н. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1967. С. 207—208. (Библиотека поэта; Второе издание).