Луказий! решено: ты хочешь быть поэтом И требуешь, чтоб я снабдил тебя советом, Как славы достигать и имени певца; Что легче, как найти невежду и льстеца? Ищи их и пиши: всё будет совершенно! Писателем прослыть весьма обыкновенно. Стихи свои хвалой наполни гнусных дел, Будь дерзок, подл и льстец — и слава твой удел! Рубеллию тверди, что он рожден вельможей, Жене его шепни, что всех она пригожей, А Балдусу, вралю, что первый он поэт, И одами зови его высокий бред; Утешь его, скажи, что добрый час настанет И свет стихи его порочить перестанет, Что, рано ль, поздно ли, насмешники помрут — И томы пыльные читателей найдут; К Вралеву забеги с пренизким ты поклоном: Ему не в первый раз вступаться Цицероном За скаредных певцов, уродство их хвалить, Дерзни его хоть раз с Горацием сравнить — И он, не устрашась, провозгласит пред светом. Тебя и Пиндаром, и классиком-поэтом! Там к Бавию иди: сей ждет тебя бедняк Отец помесячных нелепостей и врак, Дай что-нибудь ему! он скоро разорится — И жизнь твоя как раз в журнал его вклеится! С огромною своей поэмою спеши В дом Клита и ему усердно припиши: Он знатный господин, талантов покровитель И просвещения в отечестве ревнитель, —
514
Страницей лести лишь пожертвуй — и твой труд На счет его казны тисненью предадут! Лишь книга добрая явиться в свет не смеет, А вздорная везде заступников имеет, Нет нужды, что о ней забудут через день! Тем лучше, сочинять Луказию не лень; Комедии своей желаешь ли успеха — Зови друзей в театр для хлопанья и смеха — И слава о тебе промчится в шумный рай! В обширных замыслах своих не унывай: Быть может, за игру актрисы превосходной Похвалят и стихи в трагедии негодной; Тогда тебя введут к Лукуллу в пышный дом, Где он, обсаженный невеждами кругом, За каждую строку твоей подлейшей лести Сторицею воздаст хвалы тебе и чести! В ученых обществах ты станешь заседать, Куда стекаются не слушать — а зевать; Где Мидас, мстя жена́м, в бессмыслии суровом, Недавно их морил своим похвальным словом; Но только ли еще? — о гении твоем И Клузий возвестит в издании своем, И Глазунов, сей муж, толико благодарный, Распишет о тебе хвалой высокопарной, И, книжного ума брадатый продавец, Всех будет уверять, что первый ты певец! У нас кто захотел в поэты — записался; Хоть новый рекрут сей с грамматикой не знался — Нет нужды до того! отвага, дерзость, лесть Невежд и подлецов нередко вводят в честь! Смелей бери перо! примеры пред тобою; Так Мевий, разродясь сатирою одною И выдав сто дурных стихов наперечет, Попал в певцы и всем свой строгий суд дает; Ах, сколько есть таких, которы, от рожденья Не могши написать двух строк без погрешенья, Взялись о правилах и вкусе говорить,— Невежда боле всех имеет страсть учить. И ты, хоть не богат своим природным даром, Старайся заменить его отвагой, жаром; Найдутся многие, которые простят Бессмыслице твоей за то, что в ней узрят
515
И цель полезную, и рвение благое, Которы облечешь ты в рубище худое, — Что добрый гражданин, что в службе ты давно; Как будто гражданин и автор — всё равно! Как будто стыд тому, кто всех из нас честнее, Быть в мыслях правильней и в связи их яснее. Пусть Фабий нежный друг, пусть добрый он отец, Пусть мужа верного он будет образец, — Все качества сии достойно уважаю, Но, слушая его трагедии, — зеваю; И если б кто дерзнул в присутствии моем Сказать, что он рожден трагическим певцом, И мне бы отвечать на то не можно было — Молчание мое льстеца бы обличило. И как, не изменя и чести, и стыду, Осмелюся назвать я, к собственному вреду, Нескладного певца поэтом превосходным, Хотя б он в доброте Сократу был подобным? Радковского вранье поэмою считать, С российским ПиндаромБессмыслова равнять И, чтоб никто в моем безумстве не сомнился, Кричать, что снова Юнг в Плаксевиче родился! Скорей решусь принять ужасный приговор, Что буду помещен поэтов сих в собор, Скорее соглашусь смешнее быть Шутова, Глупее Бавия и даже злей Злослова! Но это для себя, Луказий, я сказал, Ты смело достигай великих сих похвал; Так Фирса Томасом друзья его назвали, Хоть смысла у него в твореньях не встречали, Но он привык искать не смысла — длинных слов, И мало ли ему подобных есть творцов? Их дружбы ты ищи, их слушай наставленья, Яви себя рабом нелепого их мненья, Наука их легка: не думать ни о чем, Лишь странным щеголять в болтаньи языком; Так Вадий нанизал поэму в их расколе Из смеси чудных слов, неслыханных дотоле, — И вправду славен он! поэмой будут сей Теперь определять безумие людей! Но главный мой совет: будь тверд в своем ты мненье И бранью защищай нелепое творенье,
516
На всё за детище любезное дерзай, И умным, и глупцам ни в чем не уступай. Быть может, иногда ты встретишь, хоть их мало, Людей, которые острят на глупость жало, Тогда, рассвирепев и взявши грозный вид, Брани их наповал, забыв и честь и стыд: «Безбожник, — закричи, — злодей и изверг света, Кто смеет не почтить в Луказии поэта!» Но этих смельчаков немного меж людей, И прозе, и стихам большая часть судей: Педант, над книгами в течение полвека Утративший и смысл, и образ человека, Который всякий час, с надменною мечтой, Вам будет заменять грамматику собой, Который всё наук прошел обширно поле, И сам — том древния грамматики, не боле; Иль автор мелочей, в посланиях своих, Где с здравой логикой в раздоре каждый стих, Дающий вес умам, познаниям, талантам; Иль Вариус, что схож с огромным фолиянтом, В котором столько же нелепиц, сколько слов; Иль славы ищущий pyгательством Злослов, Кто, площадную брань нам выдав за сужденье, Себе вменяет в честь всеобщее презренье; Иль Друз, что о любви к отечеству твердит И первый сам его невежеством срамит! Ступай, Луказий мой, храня в душе отвагу, Смелей переводи чернила и бумагу, Такое ремесло нимало не во вред! Но вижу, что тебя смущает мой совет, — Такими ль, говоришь, такими ли путями Державин, Дмитриев прославились меж нами? Не все под сча́стливой планетой рождены; Луказий, чтоб дерзать за славой, как они, Чтобы стяжать венцы, которы их покрыли, Им равные, скажи, имеешь ли ты силы? Питаешь ли в груди божественный сей жар, Который от небес немногим послан в дар, Сию высокость чувств и духа благородство — Достоинство людей, поэтов превосходство? Для славы истинной отважишься ль на всё, Найдешь ли ты в себе возмездие свое?
517
Луказий! не мечтай: мне цель твоя известна! С прямым талантом лесть и низость несовместна. Для тех особый путь назначен был судьбой; Тебе ли, как они, прославиться собой, Одну лишь страсть к стихам несчастную имея? Что подвиг Геркула для слабого пигмея? Совет же мой легок — и к славе путь прямой, Решился — в добрый час! пиши — и бог с тобой!
<1810>
Милонов M.В. К Луказию. Сатира вторая // Поэты 1790-1810-х годов. Л.: Советский писатель, 1971. С. 514—518. (Библиотека поэта; Большая серия).