301. ИСТОЧНИК
Идиллия Перевод с французского госпожи де Зулиер
Источник, равной мы подвержены судбине,
Стремлением одним течем один с другим,
Ты в море, мы — к кончине;
Но сколько в прочем зрю я мало соравненья
В твоем течении с своим!
Ты предаешься весь без страха, угрызенья,
Природной склонности своей,
И всяк меж вас закон в вину не служит ей.
Не делает у вас лет старость омерзенья:
Теченья твоего в кончине
Есть больше сил и красоты,
Как нежели в твоей вершине,
Приятность новую всегда находишь ты.
Когда красу сих рощ спокойных умножает
Прохладное течение твое,
Благодеяние не тратится сие:
Брега твои их тень роскошна украшает.
По светлому песку, между лугов прекрасных
Текут всегда струи твоих потоков ясных;
От рыб бесчисленных воспитанных в тебе,
Презорства и досад не чувствуешь себе.
В сем счастии к чему твои журчанья?
Ах, как твой жребий сладок есть!
Источник, ты молчи: нам должно произнесть
На естество роптанья.
Из многих, что в сердцах питаем мы своих,
Познай, что ни одной нет страсти,
Котора б не влекла с собой печалей злых,
Раскаяния и напасти.
Стремлением одним течем один с другим,
Ты в море, мы — к кончине;
Но сколько в прочем зрю я мало соравненья
В твоем течении с своим!
Ты предаешься весь без страха, угрызенья,
Природной склонности своей,
И всяк меж вас закон в вину не служит ей.
Не делает у вас лет старость омерзенья:
Теченья твоего в кончине
Есть больше сил и красоты,
Как нежели в твоей вершине,
Приятность новую всегда находишь ты.
Когда красу сих рощ спокойных умножает
Прохладное течение твое,
Благодеяние не тратится сие:
Брега твои их тень роскошна украшает.
По светлому песку, между лугов прекрасных
Текут всегда струи твоих потоков ясных;
От рыб бесчисленных воспитанных в тебе,
Презорства и досад не чувствуешь себе.
В сем счастии к чему твои журчанья?
Ах, как твой жребий сладок есть!
Источник, ты молчи: нам должно произнесть
На естество роптанья.
Из многих, что в сердцах питаем мы своих,
Познай, что ни одной нет страсти,
Котора б не влекла с собой печалей злых,
Раскаяния и напасти.
516
И день и ночь волнуют кровь
В сердцах себе подвластных.
Из всех сих слабостей несчастных
Всего опаснее любовь.
И сладости ее нас огорчают,
Но делают они желаний всех предмет.
Все прочие без них забавы не прельщают.
Но время вервия уз крепких прегрызет,
И дух, питающий нежнейшую любовь,
Спокоит страстну кровь,
Иль прейдет в нову страсть.
Источник, коль твоя блаженна часть!
Нигде неверных нет источников меж вами,
Когда всевышня власть
Всесильна существа, что царствует над нами,
Велит другой поток с твоими слить водами,
По съединеньи ваших рек,
Не разлучаетесь вовек.
Желаньям он твоим противиться не смеет,
И в недрах вод твоих желает утопать,
Вас должно за одно считать,
Доколе ваше в понт течение приспеет.
Как наша жизнь чужда
Сердец соединенья!
Она исполненна всегда
Неверности, вражды и отвращенья.
Спокойный сладкий ток, чем мог ты заслужить,
Нас лучше принят быть?
Да теми мнимыми не хвалятся добрами,
Тех прав и превосходств мечтами,
Которы гордость обрела,
Чтоб скрыть, колико мы несчастны!
Она лишь нам рекла,
Что будто от небес со смертных сотвореньем,
Всевышним изволеньем,
Все твари сделались закону их подвластны.
Когда нам не ласкать,
То не цари мы их, но злые их тираны.
Почто вас муке предавать?
И рвами вас за что премногими стеснять?
Почто натуры чин преобращать?
Как сильно жметесь вы, на воздух пролиянны?
В сердцах себе подвластных.
Из всех сих слабостей несчастных
Всего опаснее любовь.
И сладости ее нас огорчают,
Но делают они желаний всех предмет.
Все прочие без них забавы не прельщают.
Но время вервия уз крепких прегрызет,
И дух, питающий нежнейшую любовь,
Спокоит страстну кровь,
Иль прейдет в нову страсть.
Источник, коль твоя блаженна часть!
Нигде неверных нет источников меж вами,
Когда всевышня власть
Всесильна существа, что царствует над нами,
Велит другой поток с твоими слить водами,
По съединеньи ваших рек,
Не разлучаетесь вовек.
Желаньям он твоим противиться не смеет,
И в недрах вод твоих желает утопать,
Вас должно за одно считать,
Доколе ваше в понт течение приспеет.
Как наша жизнь чужда
Сердец соединенья!
Она исполненна всегда
Неверности, вражды и отвращенья.
Спокойный сладкий ток, чем мог ты заслужить,
Нас лучше принят быть?
Да теми мнимыми не хвалятся добрами,
Тех прав и превосходств мечтами,
Которы гордость обрела,
Чтоб скрыть, колико мы несчастны!
Она лишь нам рекла,
Что будто от небес со смертных сотвореньем,
Всевышним изволеньем,
Все твари сделались закону их подвластны.
Когда нам не ласкать,
То не цари мы их, но злые их тираны.
Почто вас муке предавать?
И рвами вас за что премногими стеснять?
Почто натуры чин преобращать?
Как сильно жметесь вы, на воздух пролиянны?
517
Коль все должны послушны быть равно
Нам в том, что мы повелеваем;
Коль всё для нас сотворено,
Когда потребно нам желание одно,
Что ж лучше власти мы своей не обращаем?
Почто собой не обладаем?
Но, ах! Несчастный раб своих страстей
Животных нарещись владетелем дерзает,
Что может быть его вольняе,
Великодушнее, кротчае,
Которы слабостью соделали своей
Начало власти наглой сей,
Что он над ними похищает.
Но что творю? Куда ведет меня жаленье,
О лютостях от нас стремящихся на них?
Надежда ль есть попрать то заблужденье,
Что услаждает нас самих?
Нет! Зрится сердце мне людское непременно
Для беззакония и гордости рожденно.
Когда себе легко пороки все прощают,
От образа их взор свой отвращают.
Уже нам нечего бояться;
Порокам строгих нет судов,
Исполнен слабых свет льстецов;
Искусство в житии есть хитро притворяться.
Источники, в одних лишь вас
Находится еще свобода,
Там безобразность зрят или красу, что в нас
Вселила странная природа —
Не скроют зла от вас притворства под покров,
Вы обличаете царей, как пастухов;
Не много требуют совета
Кристалла верного спокойных ваших вод,
И лишне искренних друзей несносен род.
Сей вкус достойный слез, есть вкус всеобщий света,
Советы вводят в стыд, несносны всех гордыне,
Бесчестный показать вид хочет правоты.
И так в ужасной сей пучине
Несчастия и суеты
Теряюсь, и чем более взираю
На слабость и на злость людского естества,
Нам в том, что мы повелеваем;
Коль всё для нас сотворено,
Когда потребно нам желание одно,
Что ж лучше власти мы своей не обращаем?
Почто собой не обладаем?
Но, ах! Несчастный раб своих страстей
Животных нарещись владетелем дерзает,
Что может быть его вольняе,
Великодушнее, кротчае,
Которы слабостью соделали своей
Начало власти наглой сей,
Что он над ними похищает.
Но что творю? Куда ведет меня жаленье,
О лютостях от нас стремящихся на них?
Надежда ль есть попрать то заблужденье,
Что услаждает нас самих?
Нет! Зрится сердце мне людское непременно
Для беззакония и гордости рожденно.
Когда себе легко пороки все прощают,
От образа их взор свой отвращают.
Уже нам нечего бояться;
Порокам строгих нет судов,
Исполнен слабых свет льстецов;
Искусство в житии есть хитро притворяться.
Источники, в одних лишь вас
Находится еще свобода,
Там безобразность зрят или красу, что в нас
Вселила странная природа —
Не скроют зла от вас притворства под покров,
Вы обличаете царей, как пастухов;
Не много требуют совета
Кристалла верного спокойных ваших вод,
И лишне искренних друзей несносен род.
Сей вкус достойный слез, есть вкус всеобщий света,
Советы вводят в стыд, несносны всех гордыне,
Бесчестный показать вид хочет правоты.
И так в ужасной сей пучине
Несчастия и суеты
Теряюсь, и чем более взираю
На слабость и на злость людского естества,
518
Тем меньше обретаю
В нем образ божества.
Стремись, поток, стремись, беги от нас, и воды
Свои неси в моря, отколь твои исходы.
Меж тем как тягостной судьбы храня предел,
Которой мы подвластны,
Мы наши дни несчастны,
Что случай произвел,
Пойдем отнесть в ничто, откуду всяк пришел
В нем образ божества.
Стремись, поток, стремись, беги от нас, и воды
Свои неси в моря, отколь твои исходы.
Меж тем как тягостной судьбы храня предел,
Которой мы подвластны,
Мы наши дни несчастны,
Что случай произвел,
Пойдем отнесть в ничто, откуду всяк пришел
<1778>
Воспроизводится по изданию: Поэты ХVIII века. В двух томах. Том первый. Л.: «Советский писатель», 1972. (Библиотека поэта; Большая серия; Второе издание)
© Электронная публикация — РВБ, 2008—2024. Версия 2.0 от 20 марта 2021 г.