ОФИЦЕРСКИЯ УПРАЖНЕНИЯ

ЧАСТЬ I,

содержащая упражнения пехотных Офицеров, от Капитана до Прапорщика, в окружных местах их гарнизона

Переведено с Немецкаго языка

При Императорской Академии Наук; 1777 года

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Я за нужное нахожу объявить в сем предуведомлении причины, побудившия меня к сему сочинению; велико и пространно оно не будет, для того что я в оном говорить буду только об офицерах.

Если мы себе нижняго и средняго чину офицеров вообще представим в таком положении, в каком они теперь находятся во всех Европейских войсках, и из них выберем одного, котораго мы начнем рассматривать со вступления его в службу, и дойдем с ним до того достоинства, в котором он теперь находится; то мы удивимся, с каким он принялся равнодушием за сие важное рукомесло, как мало он старался оному научиться, и как он исполняет онаго должности.

Мне случалося неоднократно слыхать от достойных офицеров средняго чина, сколь они много сожалеют о своих молодых летах, в праздности препровожденных, а наипаче во время их службы в нижних чинах. И для того то я при нижнем офицерском достоинстве остановлюся. Все на своей воле живущие молодые люди о себе нерадеют; но то уже непростительно, когда об них нерадеют и начальники. Следствия таковаго нерадения в воинском состоянии бывают ужасны и плачевны. Если кто паче чаяния захочет в сем рукомесле быть искусным, тому конечно надлежит начинать с строеваго устава и других учреждений, в которых малая служба описана подробно. Буде же он захочет большее о сем рукомесле иметь сведение, то переходит он чрез все средние офицерские чины, и старается приобрести знания полководцу подлежащая; с таким намерением читает он Фюкиера, Фоларда и проч. с величайшим вниманием: получает хорошия сведения, которыя ему впред, когда он изберется в полководцы, будут полезны; теперь же не знает, что с ним так как с офицером нижняго чина случиться может, что ему может быть препоручено, и каким образом он препорученное ему скончает с честию и с хорошим успехом. Сколь же мало число людей упражняющихся в том, что до войны касается. Вообще сказать, все мирное время проходит в праздности; а как война начнется, то часто случается, что находится более полководцев, нежели порутчиков, капитанов и штабофицеров.

Сведение имеющие офицеры знают, как во время войны целые полки приходят в пренебрежение, незнанием некоторых нижняго чину офицеров, худо исполнивших препорученное им дело; равным образом как напротив того, полк приобретает

332

великую славу чрез хорошее и благоразумное исполнение препорученных экспедиций нижним чинам.

Я лишняго не скажу, если утверждать буду, что в том или другом полку едва найдется один нижняго чину офицер, который бы с надлежащею точностию препорученное ему исполнил. Многие из них, которым благополучно удалося окончать препорученное им дело, благодарить за то долженствуют случай, а многие погибают и дорого платят за свои ошибки, от незнания их произшедшия: прочие же пребывают в невинном состоянии, ни о чем многия лета не пекутся, а приобретают однако же название офицеров старых и заслуженых. Сие великое невежество, в коем нижняго и средняго чина офицеры стареют и седеют, происходит, по моему мнению, от двух причин: 1) что нет о военном искустве книги, которая бы руководствовала поручику, капитану и штаб-офицеру, и показывала как они в таком или другом случае препорученное им по их чину исполнить могут. Все воинские писатели пренебрегают таковыя подробности, научающия офицеров нижняго и средняго чина: они дают наставления только полководцам; от того то и происходит, что несколько сведущий порутчик разсуждает о действиях своего Генерала нарочито; а сам, если пошлется с тридцатью человеками в запасной дом за деньгами, или хлебом, и если ему сквозь неприятеля пробиваться должно, то не знает, что ему делать, и с котораго начинать конца. 2) В мирное время начальники и штаб-офицеры весьма погрешают, препоручая молодому офицеру какое нибудь дело, и оставляя онаго производство на его распоряжение и на удачу, не давая ему сперва наставления, а после не спрашивая его, каким образом он производил оное. Извинение, что теперь мирное время и что ему нечего опасаться, весьма дурно, для того что оно ложно, и довольнаго основания не имеет; ибо сколь скоро ружье в руках, то уже тогда война, в какое бы то время и при каком бы то случае ни было.

И для того, я думаю, полезно будет 1) никогда себе не представлять мира, а всегда войну, особливо же в то время, когда офицер отправляется в какую нибудь посылку. 2) А хотя и никакой посылки не случится, вымышлять таковые приказы, отдавать их офицерам писменно, и сажая их в отделенные покои принуждать их ко сделанию на бумаге такого распоряжения, какое бы они сделали при настоящей посылке.

Какие бы при наступающей войне имел пред другими выгоды, полк составленной из таких знающих и испытанных офицеров; выгоды, коих место не заступит чтение Вобана, Клерака, Фюкиера, Фоларда и других подобных книг. Я скажу мнение мое прямо: мне кажется, что для двух вышеозначенных причин мы столь редко и видим сияние великих полководцев на воинском оризонте. Если молодой человек способность и склонность имеет к воинскому состоянию, то ему

333

конечно надлежит начинать с малыя службы; а что он отселе вдруг за Фоларда, Фюкиера и других подобных писателей принимается, то сие в самом деле называется перескакивать с одного конца на другой, а всю средину оставлять пустою. Я уверен, что сие невредно, но польза из онаго для военных людей очень мала, и почти ничего не значит. А если ити постепенно, и наперед познать основательно те вещи, которыя нижняго и средняго чину офицерам могут быть поручены для исполнения, и при том читать великих воинских писателей; то я уверен, что тогда во всяких возможных случаях можно поступать по правилам непреложным и основательным.

Я сомневаюсь, чтоб один офицер, могущий хотя мало обозреть свое искуство, со мною не согласился в том, что я сказал в начале, то есть: нижния чины о себе нерадеют, да и начальники не пекутся о них. Несколько кратких примеров, из которых первые два до меня касаются, оное объяснят. 1749 года в мирное время был я послан из Берлина в Мунхенберг с тридцатью рекрутами. Мне не дали ни малейшаго наставления, сколь я молод и не испытан ни был. Утомлен летним зноем, остановился я с моим отрядом и рекрутами в Кепнинском лесу без всякаго порядка. Сей глупый поступок стоил мне одного рекрута, который тут ушед, ни малейшаго по себе не оставил следа. Ночлег мой был в Тасдорфе: я разставил отряд мой по крестьянам, в избу по четыре рекрута и по два солдата. От сей глупости потерял я еще двух рекрут, которые ушли в сию ночь. По возвращении моем посадили меня на две недели под караул; и сие было наилучшее для меня учение. По том в 1756 году был я в военное время послан за фуражем, для гренадерскаго баталиона, в котором я находился, в одну деревню Стольпскаго уезда; при чем Комисариат просил, чтобы приказано было посланному офицеру осведомиться, сколько в отстоящей от той деревни на полторы мили другой деревне можно найти фуражу. Сие также мне было препоручено: да к чему в войне не бывает офицер употребляем! Бог знает, как я оное исполнил; ибо в ту же зиму Генерал-Провиантмейстер сказал мне, что он из моего рапорта не понял ни слова.

Почти невероятно, чтобы пятнадцать лет служивший нижняго чина офицер, при Глокавском приступе в 1741 году, подвергая жизнь свою опасности, вскочил в сухой ров, для того, что в разпоряжении стояло: Шестой плутонг гренадерскаго Кведскаго баталиона, которым тот офицер предводительствовал, имеет занять плацдарм, состоящий по левую сторону Люнеты, между Ииосифским и Непомуценским бастионами.

Погиб ли бы и тот весьма хороший офицер, которому препоручено было захватить славнаго Варгоча, если бы он умел хорошо разпоряжать тридцатью или сорока драгунами, которые при нем были, да и тогда, как уже его пленник у него был в руках.

334

Можно ли поверить, что один очень знающий и испытанный офицер, которому одно ущелье занять было должно, оное занял с одной стороны при входе, для того, что близ живущий мельник закинул перед мостом рогатку; а все по ту сторону лежащее ущелье на тысячу шагов в длину простирающееся, покинул неприятелю, который по щастию оным не воспользовался. Генерал-Порутчик N. N. избравший сего офицера, не приметил сию грубую ошибку. Я более примеров не приведу, а предоставлю всем Военачальникам на разсмотрение, сколь нужно печися о изучении молодых офицеров в мирное время. Правда, что до селе не было надлежащих средств к начинанию и окончанию таковаго учения. Многие достойные штаб-офицеры оным бы воспользовались, если бы им начальное преподано было руководство. И так, дабы заменить сей недостаток, принял я на себя сей труд. Я сие сочинение не выдаю за совершенное, я доволен буду, если щастливо проложу путь ко приобретению лучших, нежели теперь имеем, офицеров. Возможно, что по отверстии пути, другой меня превзойдет, что меня однако же мало будет безспокоить.

Теперь остается мне назначить разделения, употребленныя мною при сем сочинении.

Часть первая, содержит в себе разные приказы и посылки капитанам и нижняго чина офицерам в близь лежащих местах их гарнизона. Дабы сии Феоретическия упражнения сделать практическими и оныя разположить по естеству вещи, то я все посылки превратил в настоящия приказы, которые каждому офицеру в отделенном покое дать можно, с тем, чтобы он писменное по оному сочинил разпоряжение. А дабы штаб-офицеры могли экзамен без труда производить, как бы задачи решены ни были, худо или хорошо; то я при всяком приказе отменными буквами назначил, в чем долженствует состоять доброе исполнение каждого приказа.

Часть вторая, содержит в себе разные приказы капитанам и нижняго чину офицерам вне гарнизона.

Часть третия содержит в себе разные приказы капитанам и штаб-офицерам вне гарнизона.

Часть четвертая содержит в себе разныя великия движения, производимыя одним баталионом на 8 плутонгов разделенным. Таковыя движения могут производимы быть целым корпусом, поставляя на место плутонг баталион, полк, бригаду или дивизию. Я с намерением здесь не упоминал о коннице, дабы тем не сделать в чертежах замешательства, а только пехоте предписать ея должности.

Я признаюсь, что подробности, в которыя принужден я был входить, мне очень наскучили; связь обстоятельств меня к тому принудила, да и попавши один раз на прямую дорогу, надлежало мне или по ней следовать или запутаться. Чтение всех здесь подробно описанных мелкостей знающим и испытанным офицерам наскучит; но они успокоются тем, что таковыя мелкости полезны вообще: а кому они не понравятся, или кто их порочить станет, тому я ответствую из жизни господина Маркиза Де-Фюкиера следующим: «Многая суть таковыя правила, которыя иным людям покажутся маловажными, для того что оне очень часто бывают в употреблении. Но для того то

335

самаго Маркиз Де-Фюкиер почитал их наинужнейшими. Один раз читал он одному из своих друзей главу, об открытии траншей, где он говорит, что землю надлежит метать к городу. Сие примечание показалося другу его очень просто: Нет, ничего, сказал он, мы оное оставим. Или он предвидел, что при последней осаде Филипсбурга в оном погрешат? Сию погрешность надлежит приписать офицеру предводительствовавшему работниками, который их поставил по сию сторону стези траншеи, когда ему надлежало их поставить по другую сторону. Шефы и штаб-офицеры не могут с довольным прилежанием обучать молодых офицеров».

Может случиться и то, что порядок сего сочинения покажется чрез меру практическим, и что его порочить станут, для того, что я некоторые города, деревни, реки, и проч. поимянно называл, и что сии упражнения полезны будут в окружностях Варшавы, а более нигде. А я ответствую, что во всех известных землях и местах находятся подобныя сим вещи; следовательно, переменяя только место, можно из сего равномерное сделать употребление в Кракове, во Львове, в Вилне точно как в Варшаве.

Мне бы очень приятно было, если бы мне к сему сочинению можно было присовокупить пятую часть о глазомере. Таковыя упражнения суть весьма нужны и полезны, как для молодых, так и для старых офицеров. Все мои в разсуждении сей части опыты мне не удалися, и вместо того, чтобы преподавать руководство молодым офицерам, впал я в геометрическия загадки. В сем намерении прибегнул я к опыту военнаго искусства Графа Тюрпина де Криссе, и нашел в его предуведомлении следующее *: «Глазомер есть ничто иное, как та проницающая острота, которая ничего не проронит; он видит в сердцах до наималейшаго движения, которое их возбудить может. Генерал умеющий совокупить с спокойством духа сие дарование, не имеет никогда в прибежище недостатка: он и те случаи, которые бы иному были предвещанием поражения, обратит в побеждение своих неприятелей». Вместо изъяснения глазомера и руководства, как оной приобретать, если онаго не дала природа, Граф де Криссе сделал здесь онаго пространное описание, равномерно до министра и до судьи касающееся. Ежели стряпчей имеет проницающую остроту и ничего не пророняет, так что он все положение очень запутаннаго дела вдруг обозревает, то он имеет глазомер Графа Тюрпина.

По том заглянул я в примечания рицаря Фоларда на Полибия (том I, стран. 274, § 4), в заглавии написано: глазомер, приведенный в правила. Но признаюсь, что я в нем кроме порядка не нашел ни оснований, ни правил. Оба сии писатели погрешают более в том, что они понятие, разсуждение и разум,


* Стран. XVII перевода на Российский язык.

336

непрестанно мешают с глазомером. * А как я воинский глазомер единственным сделал себе предлогом; то я нашел, что для приобретения онаго надлежит сперва определять разстояния. Те люди, которые онаго с природы не имеют, должны оный приобретать искуством и прилежностию; а в сем намерении начинать с малых разстояний, например на десять шагов, по том на пятьдесят, по том на такое расстояние, как можно кинуть камнем; по том на пистолетной, а наконец на пушечной выстрел.

Таковою постепенностию глаз привыкнет судить о положении предлежащаго места, которое на правую и на левую сторону даже из виду вон простирается.

При возвышенных местах надлежит рассматривать: 1) которыя повелевают; 2) можно ли к ним подойти; ибо не редко они кажутся спереди приступны, а с боку в самом деле бывают не приступны.

Часто случается, что два пригорка, коих отлогость почти неприметна, составляют пропасть, которыя глубина по глазомеру и по настоящему измерению весьма различна: для того то и должно упражняться в подобных случаях в глазомере, дабы не впасть в великую погрешность.

Наконец надлежит для предстающих болот, озер, рек и лесов, приобретать об их пространстве и повелевающих берегах необманчивый глазомер непрестанным упражнением. Если бы я мог о преждереченном предложить здесь хотя один пример, то бы я чрез то нашел тропину, которая бы меня довела до надлежащаго пути: но мои старания были безплодны, и я другаго средства для сего не нахожу, как молодых офицеров, инженеров и землемеров учить рисовальному искуству, дабы они летним временем на поле училися без надлежащаго орудия, снимать местоположения и определять разстояния, и все до глазомера касающияся вещи.

При окончании сего предуведомления надлежит мне предупредить тех, которые меня обвинять станут, что я хочу удержать молодых офицеров от изучения великия войны, и ограничивать их на то только, что их чину соответствует. Но кто сие предисловие с некоторым прочтет вниманием, тот найдет, что я противнаго сему мнения; да при сем случае ссылаюсь и на то, что я уже сказал в моем предисловии стран. 12 к Полибию, на Немецкий язык переведенному где я опровергнул странное следующее мнение: если нижняго чину офицер читает Фоларда, то он грешит против подчиненности: и так я остаюсь при том, что я там сказал.


* В воинских наставлениях в 6 статье стран. 24 находится очень хорошее изъяснение глазомера. Оно разделено на две главныя посылки: 1) что глаз делать должен; 2) что разум и разсуждение делать должны над тем, что глаз видел. Высокий писатель оных наставлении не мог входить в подробнейшия разделения.

337

ОФИЦЕРСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ

ПРИКАЗ I

В лагере близ Варшавы, 1771 года

Господину порутчику N. N. повелевается чрез сие отправиться с одним прапорщиком, с тремя унтер-офицерами, с 1 барабанщиком и с 30 рядовыми тот час по прочтении сего на Виллановскую дорогу, в лощине лежащую, и занять проход при находящейся там рогатке. В наставление дается нижеследующее:

1) Вы для того должны занять сие место, что чрез оное полк пойдет наутрие.

2) Если неприятель занял уже оное место, то надлежит его выгнать оттуду неотменно.

3) По разнесшимся слухам, в Вилланове стоит крепкой неприятельской форпост.

4) И для того должно вам употреблять всевозможную осторожность, дабы соблюсти сей пост; а наипаче остерегаться,

5) чтобы ради окружающей долины не быть отрезану.

6) Прочее же оставляется на ваше благоучреждение: сверьх всего подтверждается, чтобы вы в случае нападения были в осторожности.

I

Если захотят вышеозначенный приказ задать ротным нижняго чина офицерам для решения, как я то в предуведомлении советовал, и потребовать от них писменного распоряжения, которое бы они в случае настоящей посылки употребили; то для облегчения сего труда Шефам и повелевающим, я старался означить, в чем доброе и правильное решение вышеозначеннаго приказа состоять может, и для различия означил оное отменными буквами.

1) Посылаемый офицер имеет право выбрать унтер-офицеров и рядовых, которые составят его отряд. Ему не для чего брать посылаемых от рот по очереди. Посылка его есть важная, и никто не захочет погрешности его на себя принять, если ради худых с ним посланных солдат ему приключится нещастие.

2) Он должен осмотреть ружье, в хорошем ли оное состоянии; в курке новой, а в кармане запасной кремень каждому иметь надлежит. Также

338

должен он осмотреть, все ли в суме исправно, и приказать запастися новою мякотью.

3) Ранцов не надобно брать с собою; их можно привезти после: чрез то солдаты будут поворотливее и могут, если они усердны будут, сильнее сражаться с неприятелем.

4) Теперь отправляется он в путь. Барабанщик идет в переди, а солдаты идут в 10 взводов по трое в ряд, один унтер-офицер на фланке, а двое замыкают.

5) Дошед до Бельведера останавливается. Он посылает одного унтер-офицера с 6 солдатами на левую сторону дороги, с приказанием осмотреть кирпичные сараи, домы, конюшни, анбары и проч. Вошедши им самим в оные, нет ли там чего подозрительнаго, и приказывает ему остановиться в последнем доме.

6) Посылает также на правую сторону дороги одного унтер-офицера с 6 рядовыми, с таким же приказом.

7) Сам идет с двумя солдатами по дороге, а в пятидесяти шагах по зади его идут еще 4 человека солдат.

8) В 300 или 400 шагах следует за ним прапорщик с остальным унтер-офицером и 12 рядовыми. Они разделяются на двое: прапорщик с 6 рядовыми идет на правую сторону дороги к домам, а унтер-офицер с 6 рядовыми на левую сторону дороги к домам же.

9) Находящиеся же там унтер-офицеры идут со своими отрядами далее; а между тем как порутчик с своими шестью человеками идет по дороге тихими шагами; то оба унтер-офицера идут по сторонам на 50 или 60 шагов от него разстоянием, как будто бы они хотят рогатку в стороне оставить. Прошед же оную на десять шагов, поворачиваются на право и на лево, и идут прямо на рогатку, которой они приходят в тыл. В самой тот миг идет порутчик большими шагами прямо к рогатке. Таким образом сходятся вместе один офицер, 2 унтер-офицера, барабанщик и 18 рядовых. Если же неприятель рогаткою овладел; то должно на него напасть с переди и со сторон с примкнутыми штыками, и его от оной отогнать. Ему должно будет уступить для того, что от находящегося в Вилланове форпоста помощи ему не будет: к тому же сей пост есть очень слаб; и если к нему зайдешь в тыл и его отрежешь, то им легко овладеть можно.

10) И так порутчик рогаткою овладел. В прямой линии в левую сторону на 150 шагов разстояния, поставит он одного унтер-офицера с 6 рядовыми, а на правую сторону в таком же разстоянии ставит он прапорщика с 6 же рядовыми.

11) Позади его находится гора Белведер, на которой учреждена батарея, и к которой он при внезапном нападении отступить может.

12) А как разстояние очень велико, то в двух или трех стах шагах ставит он веху, и уведомляет оба свои отряда, что оная веха будет точка соединения, если один из них прогнан будет; тут же будут они под защищением батареи.

13) Теперь делает он цепь из шести двойных постов; при чем солдатам приказывает, чтоб они не более, как на два часа от поста своего отлучалися. Днем разстояние постов бывает на 100 шагов, а с 10 часов вечера соближает он их на 50 шагов. Так же запрещает, чтобы не курили табаку и огня не высекали, чтобы те, которые не стоят на часах, садились, а не ложились, ружье бы держали между ног стоймя, и с полки бы напольник сняли: если же дождь идет, то встав прямо брали бы ружье под левую руку. Часовые не должны окликать, и для того он им не дает лозунга: буде же кто к ним подходить или подъезжать станет, то их должно, не стреляя по нем, ити к нему прямо, взять его под караул и отдать его на гауптвахту. И так порутчик содержать имеет у себя всех захваченных в ночное время людей до разсвета. Сверьх того может он солдатам сказать то, что им отвечать должно, если неприятель из них кого захватит и допрашивать станет. Они могут ему сказать следующее: что с 9 часов вечера ходят малые отряды один за другим, что они прошли между кирпичных сараев, и что они не знают, куда они делися.

339

Таковая ложь бывает всегда полезна, неприятеля смущает, а пленным от нея худа произойти не может. В таком положении порутчик осматривает все разставленные посты безпрестанно, и ожидает разсвета; а как армия показываться станет, тогда ему отдохнуть позволяется.

ПРИКАЗ II

.

Как деревня Сельце, позади лагеря лежащая, назначена от Комисариата полку для фуражирования, и для заготовления там на 6 дней потребных припасов; то для прикрытия телег и вьючных лошадей имеет туда отправиться г. капитан N. N. с двумя офицерами, с двумя барабанщиками, с шестью унтер-офицерами, и со 100 рядовыми. Наказ дается ему следующий:

1) Как с зади и в близости лагеря малые только и легкого войска находятся неприятельских партии; то вам не для чего много опасаться: но не взирая на все то, надлежит деревню осадить, а прежде всего пресечь все в оную лежащия дороги.

2) Погонщиков должно вам содержать весьма строго, и предупреждать всякие безпорядки. Крестьянские дворы имеете вы разделить надлежащим образом.

3) По фуражировании надлежит вам назначить место, где всем фуражирам собираться.

4) На возвратном пути имеете вы учредить ариергарду; сами пойдете вы с фуражирами к лагерю, ариергарда же тогда должна выступить в путь, когда фуражиры почти из виду у нее выходить будут.

5) Буде же погонщики или крестьяне заведут шум или драку, то вам надлежит их наказывать тот же миг с наивеличайшею строгостию; а более всего должно вам запрещать, чтобы при фуражировании табаку не было курено.

6) На возвратном пути должны солдаты итти сомкнувшись. При отводных лагеря караулах надлежит вам остановиться и дождаться вашей ариергарды. Фуражиры остаются не разбиваяся при вашем прикрытии до тех пор, пока все в лагерь к вашему полку ввезено будет: чрез то фураж не продастся чужим маркитантам, а все отдастся в полк.

II

Сему офицеру препоручено по вышеозначенному приказу такое дело, какое не всякий надлежащим образом исправить может.

1) Во первых надлежит ему разсуждать, сия деревня в своей ли, или в чужой земле находится? В первом случае надлежит ему остерегаться, что бы крестьяне после не жаловалися. Если не молоченой хлеб на фураж берется, то должно все брать с осторожностию, и в присудствии помещика. Всякому погонщику отдается столько рационов, а во всяком рационе по стольку фуража. Сие надлежит объявить крестьянам, и всякой из них даст столько немолоченаго хлеба, сколько молоченаго бы надлежало

340

выдать. Если же онаго мало, то более не должно брать силою, а с согласия старосты и старшин, которые в удовольствие присланнаго офицера конечно ничего не откажут в таких обстоятельствах. В другом случае желательно, что бы и в неприятельской земле таким же поступаемо было образом; ибо чрез то продовольствование может долее продолжаться, да и не столько из жителей неприятельския земли будет шпионов: противным же образом выйдет из фуражирования не только грабеж, но и опустошение. При всем том редко можно избежать малых злоупотреблений, на которые крестьянин неприятельския земли почти не жалуется, если его только оставляют жива.

2) Сие примечание есть очень нужное. И так, описав фуражирование в своей земле, которому препятствовать неприятель имеет мало нужды, я приступлю к фуражированию в земле неприятельской.

3) Осмотрев все, капитан ставит своих солдат по три человека в ряд, и разделяет их на 4 взвода: второму взводу велит он поворотиться на право, а третьему на лево. Оба сии взвода вздвоивают третию шеренгу: первый взвод будет голова, а четвертый хвост; в средину включает он телеги и вьючных лошадей. Таким образом учреждает он авангарду, из одного унтер-офицера и шести рядовых в две шеренги, которые выступают на 50 шагов в перед, и в сем положении идет он к деревне Сельце.

4) Пришед к деревне он останавливается. Посылает авангарду в деревню для осмотру, и приказывает привести с собою старосту; между тем ставит он одного офицера с одним, унтер-офицером и 30 рядовыми по правую сторону деревни, и столько же по левую. Сии становятся по ту сторону деревни в разстоянии от оной на 100 шагов, и учреждают между собою цепь, каждой из трех сугубых постов. На 50 шагов от них в переди ставит он одного унтер-офицера с 20 рядовыми, которые составят отводный караул; каждому из офицеров даст он по барабанщику. С ним остается один унтер-офицер с 20 рядовыми, которым он приказывает занимать домы.

5) По окончании сего надлежит всем фуражирам и крестьянам собраться посреди деревни.

6) Тут с согласия старосты определяется на каждаго крестьянина одна или две роты, для снабжения оной на 6 ден толиким числом рационов; в рацион считается по стольку овса, соломы и сена. Каждому крестьянину приказывается брать с собою доставшихся на его долю погонщиков, выдать им фураж, и сдать его в деревни с рук на руки капитану; при том позволяется ему жаловаться, если погонщики с ним худо поступили, если что силою у него просили, или что отняли. Во всех сих случаях надлежит крестьянам возвращать у них похищенное и наискорейшее им чинить удовлетворение.

7) По принятии надлежащего погонщиками фуража на одну или более рот, оставшейся при капитане унтер-офицер выводит их из деревни вон. Все с фуражем приезжающие погонщики отсылаются к нему: а как все уже из деревни выйдут, то капитан собирает разставленных по дворам солдат, и выводит их вон из деревни.

8) Вышед из оныя соединяется он со стоящими по правую и по левую деревни сторону офицерами. На отводном же карауле стоящий унтер-офицер составляет ариергарду и остается в деревне; а между тем

9) Капитан, созвав всех крестьян, велит фуражированныя связки обыскать, не спрятал ли кто в них, чего не должно. Если же ничего не нашлося;

10) То капитан дает квитанцию, что он для полка на 6 дней столько то получил рационов; а староста дает капитану росписку, что оный столько то фуража требовал, и столько то ему выдано.

11) По том капитан посылает одного офицера, одного унтер-офицера, одного барабанщика с десятью рядовыми назад в деревню к находящимся в оной 20 человекам. И так ариергарда состоять будет из 30 человек.

12) Остальных 70 человек ставит он в две в шеренги, и разделяет их на 35 плутонгов, из которых 3 идут в переди, 2 с зади и 15 на каждой

341

стороне в двойном разстоянии. Замкнув всех фуражиров в средину, возвращается он к лагерю. За ним следует ариергарда, не выпуская фуражиров из виду.

13) При отводных лагеря караулах он останавливается, и дождавшися ариергарды вступает в лагерь своего полка, не дозволяя ни одному погонщику оставлять своего места.

14) Я здесь не упоминал о всех подробностях, касающихся до содержания погонщиков в порядке. Капитану надлежит не токмо запрещать курение табаку, крик и шум, делание деревенским жителям обид, вход в дом без позволения, отнятие чего силою, или грабеж; но за оное в тот же миг жестоко наказывать. Как погонщики суть наигрубейшия в свете люди, то наималейшее к ним снисхождение есть проступок. Может быть для некоторых людей не безполезно будет означить, сколь бедственныя следствия происходят от непорядков погонщиков. Не упоминая о других малых примерах, думаю я, что воспоследовавшее по описанию Аббата де Фонтена (в Польских переменах, том I, стр. 60) достойному и искусному Польскому полководцу Зоткевскому в Молдавии в 1620 годе во время войны с Турками, будет наиполезнейшим. Сей Генерал с 4000 человеками был окружен Турецкою армиею, состоявшею из 80000 Турков и Татар. Ему неотменно отступать надлежало, и в три дни он бы путь свой окончал. Но ставя войски свои в каре, ему надлежало убегать горы, ущелья и леса, и держаться всегда долины. С наивеличайшим искусством отступал он целую неделю; днем сражался, а шел ночью, и был уже очень близко Днестра, как погонщики его вообразили себе при фуражировании, что Татара были в засаде позади сенных копен. Сей ложный ужас привел их в такое замешательство, что они с великим криком и в безпорядке к армии возвратились, и всех привели в смятение. Неприятель, приметив сие, приступил ближе и пользуяся общим их смятением, всех христиан порубил. Хотя голова сего искуснаго Польского полководца послана была в Константинополь, но отступный его поход делает ему великую честь. Всякий военный человек, о ремесле своем сведение имеющий, не может читать сие приключение без огорчения. Возми все обстоятельства Ксенофонтова возвращения, возми обстоятельства отступа Графа Шуленбурга (сии то суть два славнейшия отступные походы, над коих описанием великое число перьев притупилося) и сравни их с вышереченными, то я уверен, что сей Польского полководца отступ гораздо оные превосходит, хотя он был и не удачен ради толь жалостныя и маловажныя причины.

ПРИКАЗ III

В Вилланове 177 — года, противное разпоряжение первому.

Как неприятель сбил наш отводный караул, находившийся при рогатке на Варшавской дороге; то г. капитану N. N. повелевается чрез сие, взяв с собою двух офицеров, двух барабанщиков, 8 унтер-офицеров, 100 рядовых с одною пушкою, выступить сего же дня в путь и скрываться в близости онаго поста до утра; а на разсвете напасть на неприятеля, и его выгнать неотменно. В наставление дается следующее:

1) Что бы место, где вы ночь препроводить имеете, было весьма скрытое.

2) Если ночью наедет на вас уланский или гусарский объезд, то оный не надлежит окликать; а хотя неприятель стрелять будет, но вам отстреливаться не должно.

3) На разсвете надлежит вам напасть на сей пост.

4) Вам остерегаться должно, что бы не попасть на

342

неприятельскую засаду, также не гнаться далеко за неприятелем, дабы не подойти под батарейной огонь.

5) Овладев сим постом прикажите вы срубленые большие деревья притащить на дорогу с неприятельския стороны, для прикрытия пушки.

6) На конец должно вам защищать сей пост до крайности, пока подойдет армия. Все прочее оставляется в ваше распоряжение.

III

Сия посылка противу полагается первой. Здесь надлежит более всего смотреть на сделанныя положения.

1) Посылка сего капитана, отправленнаго из неприятельскаго форпоста в Вилланове стоящего с двумя офицерами, с 8 унтер-офицерами и со 100 рядовыми, есть очень трудная для того, что оная располагаться имеет по определенному и точному приказу.

2) Он имеет право выбирать солдат, осмотреть ружье и сумы, а ранцов с собою не брать.

3) В 8 часов вечеру отправляется он в путь, разделяет свою команду на 33 плутонга в 4 взвода и учреждает перед пушкою авангарду из 1 унтер-офицера и 6 рядовых.

4) Из Вилланова идет прямо к Чернышеву, останавливается перед воротами онаго, и входит с 1 унтер-офицером я 12 рядовыми в город, дабы наведаться, нет ли в городе земледельцев, которые бы землю свою близ города имели. Взяв из них 6 человек, распрашивает он их, где их лежит земля, по правую или по левую сторону города, какия на Варшавской дороге близь рогатки находятся строения. Они ему ответствуют, что по левую сторону лежащие кирпичные сараи подались к дороге, а принадлежащий сарай к Чернышеву по правую сторону лежит и есть наиближайший к рогатке.

5) И так взяв из земледельцев двух человек вожатыми и отдав их одному из своих офицеров, отправляет его с 24 человеками на правую сторону рогатки к ближнему кирпичному сараю. Так же взяв еще из них двух человек, и отдав их другому офицеру, посылает его с 24 рядовыми на левую сторону рогатки к ближнему сараю; а при себе оставя последних двух вожатых идет по Варшавской дороге. Дошед по их сказанию на 200 шагов от рогатки разстояния, останавливается.

6) Остальных 52 человек с одною пушкою разделяет он на три части: 12 человек под предводительством добраго унтер-офицера оставляет он на дороге; 12 человек с унтер-офицером посылает на правую сторону дороги в разстояиии 30 шагов от оной. А сам с 28 рядовыми и пушкою идет по левую сторону дороги не далее, как на 40 шагов от оной.

7) Разлучался с сими отрядами дает он им надлежащее наставление, как им располагаться. 1. Проводников не прежде отпустить, как разсветет. 2. Не курить табаку и огня не высекать. 3. Ружье иметь всегда в готовности, однако же не стрелять. 4. Как скоро отряды подойдут к кирпичным сараям, то выбрав ефрейтера с тремя рядовыми из наиотважнейших, велеть им, не стреляя, подкрасться как можно к ним ближе, часовых скрасть или переколоть штыками. 5. За ефрейтером следует офицер с остальными солдатами тихим шагом. 6. Ефрейтер скрав или побив часовых уведомит о том своего офицера, который остановяся дожидается разсвета 7. Сие расположение при насыпных дорогах негодится, но вместо того унтер-офицер посылает шестерых из своих солдат на 10 шагов к рогатке ближе. Ему надлежит только слушать, и что слышит, о том сказывать. 8. Все малые отряды получают приказ располагаться по отряду стоящему по правую

343

руку Чернышевского кирпичнаго завода. По том начинается действие; а к начатию онаго будет сигналом пальба из мелкаго ружья. Оба офицеры непременно должны неприятелю зайти в тыл, своими отрядами его окружить и в полон взять. Чрез то предварится неудобство погони за обращенным в бегство неприятелем.

8) Ему не будет никакия подмоги; и для того надлежит всем отрядам действовать согласно и взаимную подавать себе помощь.

9) Победив неприятеля и овладев рогаткою не надлежит посылать в погоню за 4 или за 6 в бегство давшимися салдатами, разве на ружейный выстрел. Тот час после сего должно поставить одного офицера с 30 рядовыми во 100 шагах разстояния по правую сторону, и в таком же разстоянии офицера же с 30 рядовыми по левую сторону; а капитан остается с 40 человеками и с пушкою у рогатки. Тот же час надлежит поставить во круг всего отряда отводные караулы. Все солдаты должны стоять в ружье, кроме третьей шеренги, которой приказано будет срубать все близ стоящия деревья, и сколько возможно будет прикрыть оными фронт, оставляя одну дорогу безпрепятственну для проезжих.

10) Все прочее, касающееся до предосторожности перед действием, будет зависить от капитанскаго распоряжения; на пример: что солдатам делать, буде дождь пойдет, не окликивать, кто идет, не спрашивать лозунга, что бы все отряды имели знаки, по которым бы они себя узнавали, как-то: свист, плесканье руками и тому подобное. В прочем не надлежит ни кричать, ни кликать, ни кашлять, ни шуметь. Пушкарю должно иметь другий огонь, а не горящий фитиль. Таким образом капитан оставаяся с 28 рядовыми на своем посте посылает под защитою 1 ефрейтера и 2 рядовых погонщиков и артилерию свою обратно в деревню Сельц.

11) Если сие предприятие не удачно будет, и неприятельской пост станет умножаться, так что мы принуждены будем вступить: то место соединения для всех будет в Сельце. В сем намерении надлежит погонщикам с артилериею и прикрытием туда поспешать, дабы успеть запрячь лошадей и дожидаться в готовности; ибо таковые отступы бывают всегда поспешны.

В сих трех первых распоряжениях входил я и в самых безделицах в величайшие подробности, в чем вперед мне нужды, я думаю, не будет для того, что поняв то, что тут сказано, прочее будет гораздо легче.


А.Н. Радищев Офицерские упражнения // Радищев А.Н. Полное собрание сочинений. М.;Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1938-1952. Т. 2 (1941). С. 329—343.
© Электронная публикация — РВБ, 2005—2024. Версия 2.0 от 25 января 2017 г.