ПЕСНЬ ИСТОРИЧЕСКАЯ

Напечатана в т. I Собр. соч. 1807 г. В наст, издании исправлены опечатки издания 1807 г.: в ст. 42 – „народом“ вместо „народам“; в ст. 910 – „хладрокровной“ вместо „хладнокровной“; в ст. 1681 – „так“ вместо „как“;

455

в ст. 1745 – „Ариана“ вместо „Адриана“. Написана „Песнь“, по всей вероятности, в последний год жизни Радищева, т. е. после смерти Павла I; об этом говорит то место поэмы, где идет речь о смерти Тиверия (ст. 1325 след.) Есть все основания полагать, что Радищев имеет здесь в виду смену царей-тиранов 11 марта 1801 г. В том виде, в каком она до нас дошла, „Песнь Историческая“ представляет собою, повидимому, лишь начало огромной поэмы, излагающей всю всемирную историю, начиная со времен „баснословных“. Радищева интересовало при этом не столько изложение исторических событий самих по себе, сколько те политические выводы, те уроки для современности, которые можно было извлечь из этих событий.

В „Песни исторической“ Радищев является учеником западных буржуазно-радикальных писателей XVIII столетия. Он излагает древнюю историю в том освещении, которое ей придали Монтескье, Мабли и т.п. Даже самый подбор имен и тем, вызывавших его интерес, характерен для радикальной публицистики XVIII в. В греческой истории это, например, легендарный Ликург (в реальности которого не сомневались еще учителя Радищева), прославленный, например, у Мабли как великий учитель народов, или Александр Македонский, которого Радищев вместе со своими учителями развенчивает как своекорыстного авантюриста. В римской истории это образцы идеальных граждан, приносящих свою жизнь на жертву республике, мудрые и скромные вожди народа, вроде Цинцинната. Затем Радищева, как и его учителей, в особенности интересует период падения в Риме республики, потери свободы римскими гражданами. Из императоров Радищев сочувственно относится к Марку Аврелию, неоднократно превознесенному в XVIII в. (см., например, произведение Тома „Слово похвальное Марку Аврелию“, переведенное Фонвизином, изд. на русск. яз. в 1777 г).

В начале поэмы Радищев, прежде чем перейти к Греции и Риму, дает краткий очерк народов востока. Здесь его выбор тем опять-таки традиционен. Коварный фанатик Магомет у Радищева восходит к образу, созданному знаменитой трагедией Вольтера „Mahomet“. Конфуций тоже дан так, как он прославлен Вольтером, приводившим терпимость и „философический дух“ китайской религии в пример для того, чтобы дискредитировать христианство. Радищев делает прямые ссылки на свои источники и своих учителей в тексте самой поэмы; говоря о Кире персидском, он упоминает Рамзея, автора политико-нравоучительного романа „Les voyages de Cyrus“ (1727), переведенного и на русский язык („Новое Киронаставление или путешествия Кировы“, ч. II, пер. А. Волков, М., 1765; другой перевод А. В. Храповицкого, 2 ч., М., 1785). Говоря о Катоне и Цицероне, Радищев сопоставляет их, ссылаясь на Монтескье. Все это место переведено из Монтескье, который, в самом деле, сравнивает Катона с Цицероном в „Considérations sur les causes de la grandeur des Romains et de leur décadence“ (гл. XII). Он пишет здесь: „Я полагаю, что если бы Kaтон сохранил себя для Республики, он придал бы ходу событий совсем другой оборот. Цицерон, который обладал качествами превосходными для занятия второго места, не способен был стоять на первом. Он обладал высоким умом, но проявлял нередко посредственность души. Для Цицерона второстепенной являлась добродетель, для Катона же – слава. Цицерон всегда думал о себе в первую очередь; Катон всегда забывал о себе; он хотел спасти Республику ради нее самой; Цицерон же, чтобы хвалиться этим“.

456

Несколько ниже Радищев, говоря о Тиберии, опять ссылается на Монтескье. Здесь мы находим перевод оттуда же (гл. XIV): „нет тирании более жестокой, чем та, которая осуществляется под сению законов в под знаком правосудия.; когда, так сказать, топят несчастных на той самой доске, на которой они спаслись“. Говоря о временах императора Траяна, Радищев приводит слова Тацита. Это место из „Истории Тацита“ (кн. I, гл. I) вошло в эпиграф к «Стихотворениям Державина“ (т. I, 1768 г.) – „О время благополучное и редкое, когда мыслить и говорить не воспрещается ... “ („Rara temporum felicitate, sentire quae velis et quae sentis dicere licet“).


Гуковский Г.А. Комментарии: Радищев. Песнь историческая // Радищев А.Н. Полное собрание сочинений. М.;Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1938-1952. Т. 1 (1938). С. 454—456.
© Электронная публикация — РВБ, 2005—2024. Версия 2.0 от 25 января 2017 г.