Бурцев, ера, забияка,
Собутыльник дорогой!
Ради Бога и… арака
Посети домишко мой!
В нем нет нищих у порогу,
В нем нет зеркал, ваз, картин,
И хозяин, слава Богу,
Не великий господин.
Он гусар — и не пускает
Мишурою пыль в глаза;
У него, брат, заменяет
Все диваны— куль овса.
Нет курильниц, может статься,
Зато трубка с табаком;
Нет картин — да заменятся
Ташкой с царским вензелем!
Вместо зеркала сияет
Ясной сабли полоса;
Он по ней лишь поправляет
Два любезные уса.
А наместо ваз прекрасных,
Беломраморных, больших,
На столе стоят ужасных
Пять стаканов пуншевых!
Они полны, уверяю;
В них сокрыт небесный жар.
Приезжай — я ожидаю —
Докажи, что ты гусар.
1804
Изд. 1832, с. 79. В Изд. 1840 — с цензурной заменой в ст. 3 («рома» вместо «бога»). Печ. по Изд. 1832. Автограф неизвестен; стих, встречается в многочисленных списках (ср., напр., список в записной книжке П. А. Вяземского — ЦГАЛИ, ф. 195, oп. 1, № 1104). В списке ИРЛИ содержится неудобное в печати окончание, представляющее собою как бы «ответ» Бурцова; принадлежность его Д. сомнительна. Датируется по содержанию и связи с № 6. БурцовАлексей Петрович (ум. 1813) — гусарский поручик (с 1810 г. ротмистр), троюродный брат С. Н. Марина и дядя историка П. И. Бартенева; сослуживец Д. по Белорусскому гусарскому полку. Был известен как «буян и забияка»; однако замечание П. Д. Киселева, что стихи Д. писались «из боязни пьяного Бурцова» (А. П. Заблоцкий-Десятовский, Граф П. Д. Киселев и его время, т. III, СПб., 1882, с. 362), вряд ли справедливо, если иметь в виду дружеские связи Марина как с Бурцовым, так и с Д. С. П. Жихарев характеризует Бурцова как «доброго будто бы малого», ио «величайшего гуляку и самого отчаянного забулдыгу из всех гусарских поручиков». По рассказу П. И. Бартенева, Бурцов умер в Бресте-Литовском «вследствие пари, заключенного в пьяном виде. Наскакал со всего бегу на околицу и раздробил себе череп» (С. П. Жихарев, Записки современника, М.—Л., 1955, с. 74, 705—706). Сведения эти, видимо, также легендарны; А. Н. Марин сообщал, что Бурцов храбро сражался в 1812 г., был тяжело ранен и умер на квартире (по др. варианту его рассказа — «в корчме на соломе»; см. Марин, с. 456, 485, 488—489). В рапортах Белорусского гусарского полка за 1812 г. Бурцов почти все время значится больным (ЦГВИА, ф. 489, oп. 1, № 2253).