Душа моя Евгений. Пушкин, верно, сказал тебе1, что я не имел силы писать к тебе, так занемог и трудно поправляюсь. Жду погоды — и не дождуся. «Северн<ые> цветы» прошлого года доставь Василью Львовичу. «Подснежник» выйдет на днях2. Я напечатал твои стихи к Зенеиде3. Она согласна была, а ты дай, кому обещал их, другую пьесу. Я печатаю мои стихи4; к Пасхе выйдут; в них ты прочтешь новую мою идиллию5. «Борскому» под стать вышел «Выжигин». Пошлая и скучная книга, которая лет через пять присоединится к разряду творений Емина6.
Подолинскому говорить нечего. Он при легкости писать гладкие стихи тяжело глуп, пуст и важно самолюбив. Проказник принес мне «Борского» процензурованного и просил советов7. Я посоветовал напечатать, другого ничего не оставалось делать, и плюнул. Разве лета его обработают. Дай Бог. Поцелуй за меня Полевова и Раича в лоб и попроси их продолжать, как начали, свои похвалы творениям ничтожным8. Прощай, душа моя, трудно писать. Целую тебя и Пушкина. Буду не осенью, а весною к вам. Книги, при сем приложенные, доставь князю Вяземскому. Поцелуй ручки у Настасьи Львовны.