4. Поэт («Когда Рафаэль вдохновенный...»).
Автографы: 1) ОР РНБ. Ф. 429. № 28. Л. 2 — беловой, под заглавием «Поэт» и подписью «М. Л.» в письме Лермонтова к его двоюродной тетке М. А. Шан-Гирей (урожд. Хастатовой), от декабря (около 21-го) 1828 г. Записи текста предпослано пояснение: «Прилагаю вам, милая тетинька, стихи, кои прошу поместить к себе в альбом, а картинку я еще не нарисовал. На вакации надеюсь исполнить свое обещание. Вот стихи» (Т. 4. № 539); 2) РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 2. Л. 3 — беловой, в тетради 2 («Мелкие стихотворения. Москва. В 1829 году»), Ст. 10–20; начало стихотворения, очевидно, было записано на вырванном листе. В Ст. 14–15 другой вариант: «Забывшись в сладком, райском сне, / Поет души своей кумиры».
Печатается по автографу РНБ, дающему полный текст стихотворения.
Датируется не позднее 20-х чисел декабря 1828 г. по содержанию письма к М. А. Шан-Гирей.
Впервые: РС. 1872. № 2. С. 294–295.
Прямым источником «Поэта» послужила, скорее всего, новелла «Видение Рафаэля», из книги В. Г. Ваккенродера (Wackenroder, 1773–1798) и Л. Тика (Tieck, 1773–1853) «Об искусстве и художниках: размышления отшельника, любителя изящного» («Phantasien über die kunst von einem kunstliebenden Klosterbruder», 1814; рус. перевод — М., 1826 — сделан членами московского «Общества любомудрия» С. П. Шевыревым, В. П. Титовым и Н. А. Мельгуновым). Согласно легенде, Рафаэль (Rafaello Santi; 1483–1520) сумел воспроизвести на полотне преследовавший его образ мадонны лишь в состоянии религиозного экстаза (см.: Вацуро 2008: 417). Кроме Лермонтова, к этой легенде обращались и другие поэты, входившие в существовавший в Университетском пансионе литературный кружок, которым руководил С. Е. Раич, — ср. «Видение Рафаэля» Н. Н. Колачевского в пансионском альманахе «Цефей» (М., 1829; циТ. по: Левит 1948: 229):
Тускла, бледна, чуть теплится лампада
Пред образом владычицы святой.
С ее очей небесная отрада
Страдальцу в грудь эфирною струей
Течет — и мир, заглохший в злодеяньи,
Окованный ничтожеством земным,
Как темный миг в бессмертном ликованьи,
В величии вскрывает перед ним!
Гул мчится. Бьет протяжно час полночной.
Чуть освещен лампадой мрачный храм.
Кто, распростерт пред ликом непорочной,
Далек земли, весь предан небесам...
а также стихотворение «Поэт» И. Р. Грузинова, изданное значительно позже:
Окончен труд, и сам он удивился;
Склонился он возвышенным челом,
Перед созданием своим молился
Он сам в благоговении немом!
Таков поэт всегда во всем.
Ждет вдохновенья свыше он.
Вдруг грудь его полна огнем,
Мечтой живой он окрилен...
(Грузинов И. Р. Отблески поэзии. М., 1849. С. 13–14)
Эти пансионские экзерсисы можно рассматривать как отзвуки большой литературной полемики о сути истинного гения, в которой легенда о Рафаэле (в ее высокой и низкой вариациях) была одним из ключевых пунктов (об этой полемике с участием Шевырева и Пушкина, каждый из которых оставил стихотворение о Рафаэле, см.: Мазур 2001: 80–91, 102–105; Пушкин 1999–2010: II, 617–619).
Ст.14–15. Поет <...> / Вас, вас! души его кумиры! — Ср. интонационно близкую формулу в Посвящении к «Руслану и Людмиле» (1820): «Для вас, души моей царицы» (Пушкин 1937–1959: IV, 3; см. также примеч. к № 12). Любовная поэзия, адресованная поэтом «кумирам своей души» (расхожий галлицизм «idole de mon âme») в понимании Лермонтова равноправна поэзии высокой одической, адресованной монарху или обществу («...звуком громкой лиры чарует свет»; «громкая лира», фр. «lyre éclatante», — традиционный символ оды; см.: Клейн 2005: 224–229).
Лит.: ЛЭ 1981: 440–441; Вакенродер 1914; Бродский 1945: 145; Левит 1948: 238; Иванова 1957: 86–88; Вацуро 1964: 51–55; Ломинадзе 1976: 343–385; Вацуро 2008: 417; Абрамова 2008: 20; Луткова 2008: 122–132.