(«У беса праздник. Скачет представляться...»).
Автограф неизвестен.
Копия: РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 21. Л. 13 об.–14 об. — в тетради 20.
Печатается по копии в тетради 20.
Датируется 1830–1831 гг. по расположению копии в тетради 20 (подробнее см. в Преамбуле, п. 2.2.5). Указание на московскую холеру позволяет сделать вывод, что стихотворение написано не ранее конца сентября 1830 г. (см. примеч. к № 122).
Впервые: Лермонтов 1889–1891: I, 145–147.
Неоднократно отмечалось, что отдельные детали и строфика (октавы) сближает текст Лермонтова с «Видением суда» Дж.-Г. Байрона («The Vision of Judgment», 1821), однако никакого сюжетного сходства между текстами не наблюдается.
В качестве сюжетной рамки Лермонтов использует известную сатирическую ситуацию — праздник у Сатаны. Значимым претекстом для Лермонтова мог быть эпизод из пятой песни «Орлеанской Девственницы» Вольтера (1730), где описывается пир у Сатаны и его гости — священники и цари. Более близкие параллели содержатся в романе Ф.-М. Клингера (1752–1731) «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад» («Fausts Leben, Thaten und Höllenfahrt», 1791; книга много раз переиздавалась на немецком и французском языках). В 4–6 главах романа развернута сатирическая панорама пиршества в преисподней — с детальным описанием напитков, кушаний, гостей и развлечений (конкретные переклички см. ниже). Стоит отметить, что в то время, когда Лермонтов создает свою сатиру, во Франции распространяется мода на diablerie: в литературе, журналистике, театре, изобразительном и прикладном искусстве на протяжении 1830-х гг. широко эксплуатируется фигура дьявола, показанная в разных стилистических модальностях (от «смешного» до «ужасного»). Один из ранних образцов литературной diablerie — сатирическая сказка О. де Бальзака «Comédie du diable», фрагменты из которой появились в парижских журналах в середине ноября 1830 г. (книжное издание — 1831). Пир у Сатаны описан здесь с явной оглядкой на Вольтера, острие сатиры направлено на литературные и театральные нравы Парижа, но, тем не менее, для лермонтовского стихотворения бальзаковский фон может быть не безразличен (русские современники Лермонтова сразу заметили эту сказку Бальзака: слабое подражание ей — «Большой выход у Сатаны» О. И. Сенковского было написано уже в 1832 г.).
Пир Асмодея. — Имя дьявола отсылает к традиции сатирического романа, а именно к «Хромому бесу» В. Де Гевары (1641) и его более известному французскому аналогу — «Le Diable Boiteux» (1709) А.-Р. Лесажа (Lesage, 1668–1747). Бес Асмодей, поднимающий крыши и демонстрирующий герою-наблюдателю тайны и пороки городской жизни, — этот прием был востребован и отрефлектирован при создании сборника нравоописательных очерков «Париж, или книга ста одного» (1-й вып. — 1831), к которому Жюль Жанен написал предисловие от имени Асмодея (при переизданиях название сборника получило префикс «Le Diable Boiteux»).
Ст. 7. ...самодержец Мефистофель... — Имя Мефистофеля прочно связано с немецким сюжетом о докторе Фаусте в его народной и литературной обработке (Гете, Клингер и др.). В литературной демонологической классификации ни Асмодей, ни Мефистофель не замещают друг друга и не являются «самодержцами» преисподней, они подчиненные духи, хотя и высокого ранга (вопрос о персонификации чертей в богословской традиции первой половины XIX в. не ставился).
Ст. 9. По правую сидел приезжий ****... — Имя, замененное в рукописи четырьмя звездочками, обычно восстанавливается (по рифме) как Павел. Предположение, что речь идет об императоре Павле I, остается неподтвержденным (в нач. 1830-х гг. фигура Павла не была уже политически актуальной). Стоит, однако, обратить внимание на то, что у Вольтера в описании адского пира среди прочих знатных гостей поминается некий «король Севера» («D’un roi du Nord» — Voltairе 1819–1825: IX, 93), который у русских читателей XIX в. мог, несмотря на явный анахронизм, ассоциироваться с Павлом I, путешествовавшим по Европе под именем Comte du Nord (Граф Северный).
Ст. 10—13. ...По левую начальник докторов, / Великой Фауст, муж отличных правил. / (Распространять сужденья дураков / Он средство нам превечное доставил). — Речь идет об изобретении книгопечатания. В европейской и русской литературной традиции доктор Фауст иногда ошибочно отождествлялся с первопечатником Иоганном Фаустом (или Фустом), начавшим печатать книги почти одновременно с Гуттенбергом (около 1447 г.). В романе Клингера именно изобретение книгопечатания является главной заслугой Фауста перед дьяволом и причиной внимания к нему потусторонних сил: благодаря книгам увеличивается число грешников (Фауст вызывает адского духа в то время, когда его изобретение обсуждают на пиру у Сатаны; см. Клингер 1961: 33–45).
Ст. 25. «С’est trop commun!» — Это слишком пошло! (фр.).
Ст. 33—36. На стол твой я принес вино свободы ~ И начали в куски короны бить... — В речи второго демона, вероятно, содержится намек на революционные события 1830 г. во Франции, Бельгии, Польше.
Ст. 33, 48. На стол твой я принес вино свободы... На землю выплеснул напиток сладкой. — Метафорические напитки на столе Сатаны описаны и у Клингера: «Бутылки были наполнены слезами лицемеров и неверных вдов, ханжей, людей, особо чувствительных и кающихся из слабодушия. Тут были также бутылки, наполненные слезами завистников, пролитыми при виде чужого счастья, слезами эгоистов, пролитыми при виде чужого горя от радости, что не их оно постигло. Были и слезы смеющихся наследников, и слезы сыновей, проливаемые над гробом скупого жестокого отца», etc. (Клингер 1961: 35–36).
Ст. 49—52. В Москву болезнь холеру притащили. / Врачи вступились за нее тотчас, / Они морили и они лечили / И больше уморили во сто раз. — Традиционный сатирический мотив (врач опаснее болезни) накладывается здесь на ситуацию в Москве и многих других российских городах во время эпидемии 1830–1831 гг. (см. примеч. к № 122), когда простой народ обвинял в распространении смертельной болезни медиков и администрацию, пытавшихся устроить карантины и провести другие санитарные мероприятия. В некоторых местах слухи переросли в волнения и прямые бунты (Севастополь, Новгород, Старая Русса, Петербург, Тамбов, и пр.). Показательно, что Бальзак в своем описании пира у Сатаны упоминает недавнюю холеру-морбус, сильно пополнившую население ада (Balzac 1831: 330; однако в первой публикации 1830 г. слова о холере еще отсутствовали).
Лит.: ЛЭ 1981: 415; Розанов 1914b: 378; Нольман 1941: 471–472; Эйхенбаум 1961: 321; Уманская 1971: 27; Буранок 1990: 110–111; Анненкова 2004: 57–61; Федотов 2010: 121–130.