266. «Время сердцу быть в покое...».
Автограф: РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 4. Л. 18 об. — беловой с правкой, в тетради 4. После ст. 8 следовал зачеркнутый текст:
Мой проступок перед миром,
Пред людьми моя вина,
Для которых ты кумиром,
Но не другом быть должна;
И поклонников ты встретишь,
И, блистая пред толпой,
Меж рабов ты не заметишь
Для себя души родной.
Копия: РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 33. Л. 29 — в тетради копий юношеских стихотворений, с автографа ИРЛИ.
Печатается по беловому автографу.
Датируется началом 1832 г. по расположению в тетради 4 (см. Преамбулу, п. 2.2.4).
Впервые: ОЗ. 1859. Т. 125. № 7. Отд. 1. С. 58 (ст. 21–28 опущены).
Стихотворение, по-видимому, относится к Н. Ф. Ивановой (см. примеч. к № 69): строки «Слишком знаем мы друг друга, / Чтоб друг друга позабыть» с небольшим изменением повторяются в адресованном Н. Ф. Ивановой послании «К*» («Я не унижусь пред тобою...», 1832, № 270). В его черновом автографе первоначально повторялась с небольшим изменением и вся первая строфа стихотворения «Время сердцу быть в покое».
Ст. 1–4. Время сердцу быть в покое / От волненья своего / С той минуты, как другое / Уж не бьется для него... — Вольный перевод первой строфы стихотворения Байрона «В этот день я завершил свой тридцать шестой год» («On this day I complete my thirty-sixth year», 1824): «'T is time this heart should be unmoved, / Since others it hath ceased to move: / Yet, though I cannot be beloved, / Still let me love!» (Byron 1828: 541); пер. И. М. Ивановского: «Должно бы сердце стать глухим / И чувства прежние забыть, / Но, пусть никем я не любим, / Хочу любить!»).
Ст. 21–28. Так расселись под громами ~ А судьба их развела. — Мотивы этой строфы, по наблюдению Б. В. Неймана (1915: 285–286), восходят к поэме С. Т. Кольриджа (Coleridge, 1772–1834) «Кристабель» («Christabel», 1797), отрывок из второй части которой Байрон поставил эпиграфом к стихотворению «Прощай» («Fare thee well», 1816). Лермонтов использовал только вторую половину эпиграфа, где содержалось развернутое сравнение расстающихся друзей с расколотыми утесами:
They stood aloof, the scars remaining,
Like clifs which had been rent asunder;
A dreary sea now flows between.
But neither heat, nor frost, nor thunder,
Shall wholly do away, I ween,
The marks of that which once hath been.
(Цит. по: Byron 1828: 534; ср. вольный пер. И. И. Козлова, 1823: «Друг с другом розно, а тоскою / Сердечны язвы все хранят, / Так два расторгнутых грозою / Утеса мрачные стоят; Их бездна с ревом разлучает, / И гром разит и потрясает, — / Но в них ни гром, ни вихрь, ни град, / Ни летний зной, ни зимний хлад / Следов того не истребили, / Чем некогда друг другу были» — Козлов 1960: 77). Тот же мотив прослеживается в стихотворении «Романс» (1832, № 273) и поэме «Мцыри» (1839; Т. 2. С. 428), а также переосмыслен в стихотворении «Графине Ростопчиной» (1841, № 409).
Лит.: ЛЭ 1981: 93; Нейман 1915: 285–286; Эйхенбаум 1924a: 48–49; Пейсахович 1964: 468–469; Рогова 2008: 236–241; Рябова 2012: 11–13.