1

Друзья! вы помните, конечно,
Наш Петергофский гошпиталь;
И многим, знаю я, сердечно
С ним расставаться было жаль.
Там, антресоли занимая,
Старушка дряхлая, слепая
Жила с усастым ямщиком...
Но дело вовсе не о том!
Ее служанка молодая
Нескромной бойкостию слов,
Огнем очей своих лазурных
Пленила наших грозных, бурных,
Неумолимых юнкеров.
И то сказать: на эти очи,
На эту ножку, стан и грудь
Однажды стоило взглянуть,
Чтоб в продолженье целой ночи
Не закрывать горящих глаз
И <стресть> по-меньшему — пять раз!

2

Однажды, после долгих прений
И осушив бутылки три,
Князь Б., любитель наслаждений,
С Лафою стал держать пари.
«Клянуся! — молвил князь удалый, -
Что нашу польку в эту ночь
Я <уебу>!» — Поди ты прочь! —
«Шесть штук шампанского?» — Пожалуй!
— И разошлись. — Проходит день...
Заря угасла. — Вечер ясный.
У тесной лестницы, как тень,
Наш князь вертится ежечасно.
И вот на первую ступень
Он ставит трепетную ногу:
Доска проклятая скрипит,
Боится он поднять тревогу.
Как быть? Вернуться? Страх и стыд.
А <хуй>-то! <хуй> так и стоит!
Он осушает с ромом фляжку,
Скидает всё: портки, рубашку.
«Courage! mon cher! — allons, скорей!» -
Кричит Choubin из-за дверей.
— — — — — — — — —

3

И ободренный винным паром,
Наверх вскарабкался наш князь;
Прижал защелку — входит с жаром,
Руками за <хуй свой> держась;
Чердак похабный, закоптелый
Едва лампадой озарен,
<Говно> и пыль со всех сторон.
В широких креслах, в кофте белой,
В очках, недвижна, как гранит,
Слепая барыня сидит.
Она чепцом почти закрыта…
И мыслит пьяный волокита:
«Она должна быть!.. подойду!»
И вот, приближась с быстротою,
Он дерзновенною рукою
Хватил старушку за <манду>:
«Ага! Ну что? — Попалась, душка!»
— Ах! Боже мой! — Да кто же тут?
Мариса, где ты?.. эй, Андрюшка...
Сюда, — сюда... меня <ебут>!..

4

В тот самый миг со свечкой сальной
Всходил по лестнице мужик.
Вдруг слышит он: в господской спальной
Зовут на помощь... гам и крик!..
Он дверь геройски отворяет,
Ударив кулаком сплеча,
И что ж... о небо... озаряет
Его дрожащая свеча?..
Худая мерзостная <срака>,
В сыпи, заплатках и чирьях,
Вареного краснее рака,
Как круглый месяц в облаках,
Пред ним сияла!.. Свой огарок,
Смутясь немного, мой Андрей
Перекрестясь, приставил к ней...
Не вкусен князю был припарок,
И он не медля с языка
Спустил лихого <ебука>.

5

Меж тем мужик схватил дубину
И лезет к князю... тот назад…
Увы, на княжескую спину
Удары сыплются как град!...
«Эй, господа... ко мне!. скорее!..»
— Попался курвин сын... постой.
В другой раз будешь поумнее.
Вот раз тебе — а вот другой!
«Ты знаешь ли, я князь!» — Вот штука!
Когда ж князья <ебли> старух!
«Пусти же!» — Вишь какой петух!
«<Ебена> мать!» — Вперед наука!
Трещит окно, трясется дом,
Шум, грохот, стулья вверх ногами,
Удары вслед за <ебуками>
Летят, встречаются — содом!...
И видит князь: в чуланчик темной
Открыта дверь — туда скорей...
За ним с дубиною огромной
И со свечей спешит Андрей...
В окно сквозь щели ветер свищет,
Гнилая утварь на полу...
Мужик врага повсюду ищет,
И видит: что-то там в углу!
Но только неуч размахнулся —
Вдруг — точно черт его схватил...
Остановился, заикнулся,
И тихо руку опустил.
В шинели, с грозною <шматиной>,
Марису обхватя рукой,
Пред ним, кидая взгляд орлиной,
Стоял Лафа, улан лихой!..
Огромный красный прыщ звездою
Блистал среди его чела;
<С хуя зеленою струею
Еще заебина текла.>
Закрыв глаза, младая дева,
Бледна и трепетна, как Ева,
Когда архангел Михаил
Ее из рая проводил,
Прижавшись к страшному улану,
В рубашке, спущенной с груди,
Шептала... Боже... ах... не стану…
Не бей... Андрюша, погоди!..

6

Ужасней молнии небесной,
Быстрее смертоносных стрел,
Лафа оставил угол тесной
И на злодея полетел;
Дал в зубы, сшиб его — ногою
Ему на горло наступил;
«Где ты, Барятинский, за мною,
Кто против нас?» — он возопил.
И князь, сидевший за лоханкой,
Выходит робкою стопой,
И с торжествующей осанкой
Лафа ведет его домой.
Как шар по лестнице скатился
Наш голожопый купидон,
Ворчал, ругался и бесился
И морщась спину щупал он.

7

Но в ту же ночь их фактор смелый,
Клянясь доставить ящик целый,
Пошел Какушкин со двора
С пригоршней целой серебра.
И поутру смеялись, пили
Внизу, как прежде... а потом?..
Потом?! что спрашивать?.. забыли,
Как забывают обо всем:
Лафа с Марисой разошелся;
Князь мужика простил давно
И за разбитое окно
С беззубой барыней расчелся,
И, от друзей досаду скрыв,
Остался весел и счастлив.

Промчались дни... Мариса, где ты?
Где губишь ты младые леты?
Она исчезла!.. никогда
Мы не найдем ее следа.
Как храм, лишась своей святыни,
Уныл наш бедный гошпиталь;
Он стал мрачней ночной пустыни...
Смешно вздыхать... а право, жаль!..

<1833—1834>