Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты
И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют —
Гигантские шаги, с которых петли сняты, —
В туманной памяти виденья оживут:
И лихорадочный больной,
тоской распятый,
Худыми пальцами свивая тонкий жгут,
Сжимает свой платок, как талисман крылатый,
И с отвращением глядит на круг минут...
То было в сентябре, вертелись
флюгера,
И ставки хлопали, — но буйная игра
Гигантов и детей пророческой казалась;
И тело нежное то плавно
подымалось,
То грузно падало: средь пестрого двора
Живая карусель, без музыки, вращалась!