ДВА ПРЕДИСЛОВИЯ
Лирическое
После оглушительного успеха черного худлитовского двухтомника Осипа Мандельштама, когда 200-тысячный тираж «ушел» за две недели, после помпезного (не без официозности – с открытием мемориальной доски под гимн СССР и с вечером в Колонном зале) величания Мандельштама в дни его 100-летнего юбилея – идея мандельштамовского многотомника не казалась такой уж безумной.
Сама идея Собрания сочинений Мандельштама и ее концептуальная аранжировка – не традиционно жанровое, а хронологическое, с разбивкой томов по десятилетиям, издание – родилась у пишущего эти строки. Она как бы вытекала из всей деятельности, связанной с организацией Мандельштамовского общества (пришлось все на тот же юбилей) и налаживания его будущей полнокровной проектной жизни. Едва ли не первым таким проектом стал тоненький сборничек «Сохрани мою речь...» – прообраз ставшего сегодня традиционным альманаха и старейшина всей издательской программы общества. Составителем той брошюры, вместе со мной, стал Саша Никитаев, заявивший о себе к этому времени как текстолог Хлебникова и футуристов, но неуклонно разворачивавшийся в сторону Осипа Эмильевича. Был он по первой профессии специалистом по химфизике, служил в профильном академическом институте и, кажется, преподавал в профильном вузе. Что ж, тут он не стал исключением, ибо сложившаяся к этому моменту в стране «гвардия» серьезных текстологов Мандельштама состояла из... врача-хирурга, врача-психотерапевта, инженера-эколога и географа – химфизик тут пришелся ко двору. Филологическая среда просто не воспроизводила текстологов Мандельштама по понятной причине решительного «отсутствия спроса». Были, разумеется, и профессиональные филологи, практиковавшие текстологию Мандельштама, – Харджиев, Семенко и Морозов, но их отношение к этой задаче определялось обстоятельствами их судьбы, а не цеховыми регламентами. Первые двое к этому времени уже опубликовали свои версии, а третий – знаток из знатоков и максималист из максималистов – был со своей как бы запрограммирован на фатум непубликуемости по причине неполного соответствия этой вселенной, этого общества и этого конкретного издательства или коллеги выстраданным им за жизнь критериям идеального издания.
Итак, кое-что у нас уже было, а именно: желание издать мандельштамовское собрание, его нестандартная концепция и составительско-редакторский тандем (вскоре к нему присоединился третий с весьма неожиданным амплуа: составитель иллюстративного ряда – Алеша Наумов).
Так что оставались пустяки: найти осчастливленное этой идеей издательство, желающее и способное осуществить проект. Таковое вскоре нашлось, ибо и само задумывалось о проекте вроде нашего: называлось оно немного загадочно – не издательством, а Агентством Перспективного Сотрудничества. Было оно плодом направленного на экономику креативного луча поэта Виктора Коркии, ассистировали ему при этом еще двое - поэт Владимир Друк и переводчик Владимир Казаровецкий. (Каким-то невнятным образом из-за или из-под Агентства выглядывала еще одна фирма – кооператив «Центурион» Тимура Умарова, с которой мы и заключали свои изначальные договора).
Общались же мы именно с Агентством, с перечисленною троицей. Сидели они в пору нашего общения в каком-то аморфном помещении, снимаемом за символическую плату у театра-студии Марка Розовского на Никитской. На дворе стояло начало 1990-х, то есть шоковая терапия и ваучерная приватизация. Всем, а не одному Березовскому, ужасно хотелось разбогатеть, причем и культура казалась почему-то тоже чем-то вроде природного ресурса, только с более быстрой отдачей вложений. Мандельштам в таком случае был одним из месторождений или, точнее, скважин. Надо было, впрочем, поторапливаться, ибо цены скакали, как блохи, и, даже собрав деньги по подписке, можно было из-за этого прогореть... Выход любой книги поэтому был всякий раз маленьким чудом, а вот продать ее было проще простого (сейчас все в точности до наоборот!)
...Договаривался я с Коркией, а дело имел, к сожалению, с Казаровецким. Его коммерческое кредо-фикс – вивисекция – было в одинаковой степени беспроигрышным, как и безвыигрышным. На каждый из трех томов (а речь сначала не шла о письмах) он выделял по 10 печатных листов, и ни на ползнака больше. А если Осип Эмильевич в иные десятилетия позволял себе расписываться, как, например, в 30-е годы (в рифму) или в 20-е годы (не в рифму), то сам же и виноват.
10-летия культурного голодомора требовали от издателя чего угодно, но только не добровольной аскезы. Однако переубедить упрямца не удавалось, а альтернативных издателей все еще не было, и наш первый – за 1900-е и 1910-е годы – томик вышел даже не комом, а каким-то цыплячьим комочком, оставшись практически без перьев – комментариев! (Весь кошмар этого «дефекта» проявился только потом, когда выстроилась целая цепочка изданий, принудительно связанных друг с другом по принципу «матрешки»).
Первый том вышел в свет в январе 1993 года, но, правда, уже в другом издательстве: бабочка с грозным названием «Центурион», помахав крылами, и, исполнив свою миссию в круговороте жизни на Земле (получить и проесть кредит или два), благополучно испустила дух. Но добрая душа Витя Коркия все так же инстинктивно позаботился о том, чтобы наш замысел и почти готовый первенец-цыпленок не погибли.
Весь коллектив, пополнившийся редактором Эммой Сергеевой и художником Женей Михельсоном, плавно перешел под крыло «Арт-бизнес-центра» – нашей новой, как мы тогда говорили, «конторы». Она стала вторым и счастливым для нас издательским домом. Контора обживала нежилой фонд в одном из сталинских домов на Новослободской улице, в многочисленных переездах оттачивая свою структуру: переезд из подъезда в подъезд и из подвала в подвал был ее любимым удовольствием.
Это была кампания с другой философией: несколько несвязанных направлений – посредническая торговля (например, холодильниками «Стинол»), туристическое бюро, издательский бизнес. Три владельца-директора отвечали каждый за свой участок, и наш – издательский – подлежал преимущественной юрисдикции Михаила Яковенко. В перманентной внутренней борьбе бизнесмена и интеллигента в его душе неизменно, хотя и без нокаутов, побеждал второй. Было у него в жизни, кроме жены Юли, еще две сильных привязанности – Александр Дюма (с детства) и наш Осип Эмильевич (с юности). Дюма он поставил бы в Москве памятник, но памятником ему самому станет полное русскоязычное собрание сочинений автора «Трех мушкетеров» под его, Яковенко, редакцией и с его комментариями (вот еще один литератор-«маргинал»: преподаватель МВТУ с 25-летним стажем – правда, по матери, и потомственный редактор).
Сколько томов написал Дюма, я не знаю, но знаю, сколько уже выпустил Яковенко: 72 (кстати, раскупался Дюма неплохо, особенно поначалу, так что издательский бизнес в «конторе» удерживался в берегах самоокупаемости). Доход приносили тетрадки и, возможно, фирменная газета против диабета. С благодарностью вспоминаю верстальщика Валеру Данича и редактора 4-го тома Оксану Листову, как вспоминаю и Сашу Кричевского, еще одного из содиректоров «Арт-Бизнес-Центра»: это он подобрал нас у Коркии и передал в заботливые руки Яковенко. На протяжении пяти лет – с 1993 и по 1997 гг. – четыре тома «синего» Мандельштама вышли, причем тиражом в 10 000 экз. (тт.1 и 2), 9600 (т.3) и 5000 (т.4). Издательство распространяло существенную часть тиража по заранее проведенной подписке.
Кажется, и как коммерческое мероприятие Мандельштам контору не разорил, во всяком случае новый издательский проект Мандельштамовского общества – итоговое шеститомное собрание сочинений Мандельштама – мы будем делать вместе.
В заключение хочу еще раз вернуться к личности Александра Никитаева – замечательного русского интеллигента из «технарей», храбро переступившего за грань благодарного, но пассивного читательства и вставшего на стезю активного соучастия – публикаторского и текстологического. И тут как нельзя более кстати ко двору пришлись те его качества, которые не преподаются и не прививаются в литинститутах: доскональность, тщательность, готовность все лично перепроверить и перечитать.
Конечно, явные опечатки и ошибки обнаруживаются и после этого – и все то, что выявлено и откорректировано, учтено в настоящем электронном издании. Ибо оно не памятник буре и натиску текстологии 1990-х годов, а часть упоительного занятия по поиску, прочтению и осмыслению мандельштамовских текстов – часть чуда становления мандельштамовского корпуса, который и до сих пор еще не застыл, а все пребывает в движении, на ходу. Текстология, заметим, – коллективное дело.
Новое, 6-томное собрание сочинений будет уже совершенно иным, чем голубой четырехтомник: строиться оно будет по традиционному – жанровому – принципу. Два тома поэзии – с границей по 1925 году; два тома прозы – «большой» и «малой»; том со стихотворными переводами, а также детскими и шуточным стихами и том с письмами и указателями. Тип комментария будет максимально приближен к академическому, а главное – не будет в нем и роковой комментаторской «матрешки» имени аскета Казаровецкого.
Павел Нерлер
Техническое
Мандельштамовское общество, издательство «Арт-Бизнес-Центр» и Русская виртуальная библиотека представляют электронную версию Собрания сочинений О. Мандельштама, выходившего в издательстве «Арт-Бизнес-Центр» в 1993—1999 годах.
“Собрание сочинений в четырех томах”
(Изд-во “ Арт-Бизнес-Центр”)
Том 1. Стихи и проза. 1906—1921 / Сост.: П.Нерлер, А.Никитаев. М.: Артбизнесцентр, 1993. 368 с.
Том 2. Стихи и проза. 1921—1929 / Сост.: П.Нерлер, А.Никитаев. М.: Артбизнесцентр, 1993. 704 с.
Том 3. Стихи и проза. 1930—1937 / Сост.: П.Нерлер, А.Никитаев. М.: Артбизнесцентр, 1994. 528 с.
Том 4. Письма / Сост.: С.Василенко, П.Нерлер, А.Никитаев, Ю.Фрейдин. М.: Артбизнесцентр, 1997. 608 с.
Комментарии четырехтомника, к сожалению, не были сплошными – в связи с имевшимися в случае первого тома ограничениями объема, и в большинстве случаев ограничены отсылкой к комментарию базового издания (Сочинения в двух томах / Сост. С. С. Аверинцева и П.М. Нерлера. Подгот. текста и комментарии А. Д. Михайлова и П. М. Нерлера. Вступит. статья С. С. Аверинцева. М.: Художественная литература, 1990; последнее, в свою очередь, имеет в качестве базового сборник «Слово и культура» (М., Советский писатель, 1987)!
В электронной версии не воспроизводятся иллюстрации, мемуарные свидетельства и комментарии оригинального издания.
Владимир Литвинов, Павел Нерлер