Я стоялъ на берегу рѣчки съ фотографическимъ аппаратомъ и снималъ двухъ носороговъ. Носороги на той сторонѣ, и съ ними три балбеса. Балбесы все лѣзли впередъ и застили мнѣ. Бился я немало времени и не могъ снять носороговъ.
Кричу балбесамъ:
Эй вы, балбесы, на ту сторону переходите!
Послушали балбесы, вошли въ воду. А я скинулъ съ себя сапоги и тоже бухъ въ рѣчку, хочу къ носорогамъ переплыть. Плылъ, плылъ и закрутило. Дна нѣтъ, четыре стѣны желѣзныхъ, а руки у меня крестомъ сложены. И крутитъ и крутитъ. Вотъ изловчился я, пошевелилъ ногами и вынырнулъ. Влѣзъ на чугунный столбъ на столбѣ парниковая редиска усѣлся на редиску и просидѣлъ семь дней и ночей, пока не сняли.
И растворились желѣзныя стѣны. Тамъ балъ, музыка, танцы. А омутъ, гдѣ меня крутило несгораемый шкапъ съ люкомъ и подпольемъ. Полѣзъ я въ подполье за мѣдными пятаками, ихъ тамъ мѣшокъ на мѣшкѣ. Сталъ я выбирать изъ мѣшковъ пятаки и кидать въ воду, чтобы узнать, глубока ли рѣка. А пятаки не тонутъ, выплываютъ и не пятаками ужъ, а красными коробочками. Сталъ я вылавливать красныя коробочки.
А меня стыдятъ:
Къ чему тебѣ эти дырявыя коробочки?
И знаю я, что коробочки ни къ чему мнѣ, и все-таки вылавливаю: брошу пятакъ, а выловлю коробочку.
Я коллекцію собираю, говорю виновато и отъ злости начинаю плевать на балбесовъ.
Плевалъ я, плевалъ, да всего себя съ ногъ до головы и оплевалъ.