4. Ртуть
Случай невероятный, но похоже есть в литературе: в «Полуночниках» у Лескова Марья Мартыновна проглотила иголку, да так с иголкой и осталась под постоянной угрозой, что вот-вот обнаружится и в месте самом несказанном. (Муж ее бросил.)
Борис Федорович Шлецер, Boris de Schloezer, музыкальный критик, непременный на французских верхах у Paulhan’а в NRF-е, потом в Pleiade, да и среди культурной
эмигрантской бедноты «персона»: в юбилейном альбоме «Последние новости» (1920—1930) смотрит на вас, как живой — длинный мундштук, не докурил, окурок торчит; родился в 1883 г.
Шлецер жил у Якова Савельевича Шифрина. Жили они дружно: Савельич с книгой, картинки смотрит, Шлецер по театрам ходит. Разбил Шифрин градусник, а ртуть — играет, живая! — жалко, он ее, пальцами не ловя, стряхнул в коробочку из-под пирамидону — порошку там оставалось на прием, ну, ртуть не запачкается.
Лето было холодное, Шлецер в вечер на трех концертах успевал, а как настала жара, вернулся, и одного не досидит, язык как у собаки, а в голове осиный улей, а изволь писать.
Шлецер вернулся с концерта, — а за вечерние часы осы, распарясь, наклали ему черного меду — голова трещит барабаном. Савельич, не раздеваясь, спал. Дома, если было никуда, приятели обращались в правоверных нюдистов. Шлецер вспомнил о коробочке с пирамидоном — на один прием не больше, и прямо из коробочки себе в ладонь и не заметил, как с порошком проскользнула шифринская ртуть.
Заметил исчезновение ртути Шифрин — пустая коробочка! — да уж было поздно.
Так Шлецер и живет сам себе градусник: в теплую погоду ртуть подымается в нем и держится столбиком, в мороз падает.
Долго потом беспокоился Савельич и все укорял себя: ему казалось, присутствие ртути может вызвать магнитные бури и Шлецеру не миновать: его притянет Эйфелева башня, и с самой верхушки шваркнет о камень — осы разлетятся, а и кусков не соберешь.
Сколько лет; сколько зим страдает Савельич от Нью-Йоркской погоды, а Шлецер в Париже — по-прежнему. Совсем на днях я встретил его у Barbar’ы Church — живой, как ртуть.