ТРИДНЕВЕН ВО ГРОБЕ
На Голгофе, на эдемской могиле Адама, водрузили древо Познания, и пуста голова — первая человечья кость легла в основание под крест Сына человеческого.
Посеянное рукой Сатанаила, когда Бог насаждал рай на земле, открывшее глаза человеку на добро и зло в грехопадении, увенчавшее веткой мертвое чело Адамово, выросло оно древом Спасения — Крестом Спасителя.
Распяли Его на кресте леванитовом, прибивали Его по пятам и ладоням гвоздями железными, одевали в рубашку зеленую из зеленой крапивы, опоясывали поясом из боярышника, перевязывали хмелем и ожиною, пробивали копием ребро Его, забивали под ногти иву — согрешившее дерево, а на голову клали венок из шипов и терниев.
Где гвозди вбивали, там текла кровь, где вязали поясом, там лился пот, где клали венок, там сыпались слезы.
Проходившие мимо, покивая головами, злословили:
— Разрушающий храм и в три дня созидающий! спаси себя. Если ты сын Божий, сойди со креста.
— Других спасал, а себя самого не может спасти. Если он царь Израилев, пусть теперь сойдет со креста, и уверуем в него.
— Уповал на Бога, пусть теперь Бог избавит его, если он угоден Ему. Ибо он сказал: я — Божий сын.
Несметные полки демонов и полчища темных бесов собирались с полдня и полночи, слетались с восхода и заката солнечного на Палач-гору Голгофскую ко Христу распятому.
Белый, как белый снег, плакал месяц, и в слезах омраченное закрывалось солнце, и от темных демонских крыльев погасал на земле белый свет.
И была тьма по всей земле от шестого часа до часа девятого.
Искривленными кровавыми очами смотрели демоны в измученный лик Христа, держали в руках огромные свитки — исписанные хартии грехом человеческим от первого дня до последнего, и отвивали их, и конца им не было.
Заслышав столь тяжкие кровавые преступления, явились со всех концов страшные немилосердные ангелы: лица искаженные от ярости, зубы выше рта, глаза, как звезды, а из уст пламя. Это ангелы, которые приходят за душами неверных людей, чтобы вести их на муки превечные. Этих ангелов была тьма тем, ибо грехи были неисчислимые, все — от начала мира и до конца его.
Разбойники, распятые со Христом по правую сторону и по левую, не вынося муки крестной и не чая спасения, поносили Его, как обманщика.
А у подножия, у залитой кровью головы Адамовой, гремело оружие: мытарские мечи, ножи, пилы, серпы, стрелы, сечива кознодействовали. Они расторгали составы изможденного тела, отсекали ноги, потом руки, и, вновь оживив, пригвождали, и выдергивали маковые листочки с кровавых ран и дьявольским соленым языком облизывали истерзанные раны.
Один гуселапый безшерстной свиньей поднялся демон к самому лику и, поднеся великую чашу полную горечи, дал Ему пить.
И, выпив чашу до дна, возопил Иисус громким голосом:
— Боже мой, Боже мой! для чего Ты оставил меня?
Тогда от облацев северьских на зов Покинутого, Принявшего грехи мира, поднялся с престола в девятый час Сатанаил — князь тьмы, и сокол — кологривый конь, как ветер, как гром, как молния, умчал Его ко кресту Сына Божьего.
Сворохнувшись, взвихнули вихри — орлы, помахом подняли прах по путям, затряслись горы, заметались глубины, оболелеялись волны вод, улились изливы, не уходиться — не уполошатся, и небеса, свившись как свиток прорезались адовым пламенем и, всколыбнувшись, горела земля, как железо.
— Радуйся Царь Иудейский!
Стал Сатанаил перед Крестом и смотрел на Христа, и со Креста, подняв тяжелые веки, смотрел на Сатанаила Христос.
Друг против друга, как царь и раб, как брат и враг, как царь и царь, как брат и брат, как враг и враг, как спаситель и покинутый, перекрещивались глаза их.
И вся поднебесная повергнулась ниц от ужаса и трепета в этот грозный час.
А Она, скорая, шла от синего моря, от земли незнаемой, шла по полю, зеленой траве, по бродучему следу, зяблым овсам, через ржаные нивы молодая жена — Смерть прекрасная.
Не просилась, потихоньку раздвинула железную тынь, не оступилась; Она взошла на Палач-гору Голгофскую ко Христу распятому, обняла его голову:
— Помяни мя Господи, егда приидеши во Царствие Твое!
И, преклонив голову, Иисус предал дух.
***
Вечером того же дня пришел к Пилату некий богатый человек из Аримофеи, именем Иосиф, и другой, Никодим — оба тайные ученики Христовы, и просили Пилата взять тело Иисусово. Пилат позволил.
Когда замерли последние человечьи шаги, и воины, перебившие голени у распятых разбойников, покинули Голгофу, и мертвые, восставшие из гробов, разбрелись по улицам в бессонную ночь, — гогот, гвал, грем, стук, скок, свар потрясли мир неистовством, и сад обратился в бездну бездн геенскую, ибо сам Сатанаил — князь тьмы пребывал там с великим своим воинством.
Вскликнулись, взбросились бесы, совлекли со Христа плащаницу, разделили пречистое тело: плоть — земле, кровь — огню, кости — камню, дыхание — ветру, глаза — цветам, жилы — траве, помыслы — облакам, пот — росе, слезы — соленому морю, и, развеяв благовонные масти, растлили останки. Звучало, бучило злое море дьяволов. Кишели, тешились ехидные, свирепые — сила несметная из темных ям — шелудяки, поползни, боробрющи, уродье, горбоногие и творили беззаконство, топча и лягая, насильничая и надругиваясь.
Куски бездушного мяса, прогноившись, смрадом наполнили гроб.
И там на вершине у подножия престола встал Сатанаил и, указуя народам подлунной — всем бывшим и грядущим
в веках — на ужасный труп в царской одежде, возвестил громким голосом:
— Се Царь ваш!
А с престола на метущиеся волны голов и простертые руки смотрели оловянные огромные очи бездушного разложившегося тела. И в ярком свете — в этот внезапный ясный день, яснее и светлее всех дней, видно было, как распадались составы, и под одеждой колебалось затхнувшее мясо и, вместо ответа на мольбы и вопли, лебедями гоготала забродившая гниль раздувшейся утробы.
Отчаяние стягивало пространства и казалось, мера земле — четыре шага.
Из страны в страну, из земли в землю, выметывая раздолья, сквозь поля и луга, по городам, прорезая толпы всех времен и народов и царств, неслась на борзых конях колесница, и в колеснице — скелет в терновом венце.
— Се Царь ваш!
И замглились светлые одежды народов, смех перелился в плач, падали люди, умирая друг с другом, и охватившись брат с братом, и дитя умирало на коленях матери, а мать охватившись с дочерью.
От крика и стенания погнулась земля, расселись неплодные камни, разверзлись великие пропасти, и восплакалось море, и реки, и вся глубина и преисподняя.
Тогда высоко, в удольнем месте над ярым солнцем, в ярких лучах последним обетованием возник на небеси Крест, а на Кресте пригвожден безобразный истерзанный труп.
Восседая на крыльях ветряных, Сатанаил дунул в Крест — и Крест с трупом обратились в прах.
— Се Царь ваш!
И не осталось вольного воздуха, иссякли источники, деревья от смрада сбросили листья, солнце померкло, и злоба изъела земную кору.
Так два дня, две ночи безумствовал Сатанаил, вселяясь на сердца, на тайные, зажигая мятеж, отравляя сердца отчаянием.
***
Жестокий сумрак безлунный безмолвием облек город. Мертвые бродили по дворам, стучались в двери и, как в дни мора, люди не смели выходить из домов, а на безлюдных улицах являлись всадники, и лица их не были видны, и кони их не были видны, лишь мелькали копыта коней. И по безлюдью с пустынной Голгофы от Креста разносился по миру плач Богородицы.
Сердце у матери ужаснуло, — трепещется, голова вкруг обходит, язык мешается, и очима не можно ей на свет глядеть.
— Встань, проснись, вскинь свои очи, промолви... Крепко спишь, не проснешься. Ты скрепил свое сердце крепче горючего камня, нигде тебя не завижу... Трудно мне — возьми меня!
А рядом с Богородицей на Палач-горе Голгофской, поклонив ко Кресту голову — молодая жена, и до рассвета третьего дня, как встать заре и взойти воскресшему солнцу и Ангелу явиться отвалить от гроба камень — настать Христову дню — Пасхе, Она не отходила от Креста — неутолимая Смерть прекрасная.
— Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствие Твое!