ПОЛУНОЩНОЕ СОЛНЦЕ. ПОЭМЫ
Печатается по: Чертов лог и Полунощное солнце.
Цикл состоит из трех частей. Первая из них («Белая башня») является собранием коротких произведений метризованной прозы. Они объединены темой переживаний лирического героя, находящегося в тюремном застенке. В основу цикла был положен личный опыт политического арестанта и ссыльного Ремизова (1896—1903). «Белая башня» создана на основе поэмы «В плену», которой не суждено было появиться в печати в полном объеме В результате последующих многократных переработок «Белой башни» появилась автобиографическая «повесть» «В плену». Вторая часть «Северные цветы» начинается безымянной интерлюдией — стихом, который впоследствии получил название «Северные цветы» и вместе с четырьмя другими стихотворениями из цикла «Полунощное солнце», объединенными автобиографической темой ссылки, был с небольшими изменениями включен писателем в третью часть поэмы «В плену» (Шиповник 3) — в цикл под названием «В царстве полунощного солнца». Следующие десять текстов (из которых нами изъяты «Разрешение пут» и «Плач девушки перед замужеством», впоследствии перенесенные Ремизовым в сборник сказок «Посолонь») посвящены отдельным мифологическим образам зырян, населявшим места, где Ремизов провел в ссылке несколько лет. Эти стихи снабжены авторскими примечаниями, помещенными в конце сборника, которые мы приводим в кавычках непосредственно в комментарии к каждому из них. Семь остальных миниатюр цикла — импрессионистические зарисовки, живописующие чувства и настроения лирического героя на фоне северной природы. Завершает цикл поэма «Иуда».
<I. БЕЛАЯ БАШНЯ>
Впервые опубликован: Шиповник 2, в составе «В Плену» (фрагмент под названием «В секретной»).
II. СЕВЕРНЫЕ ЦВЕТЫ
Стихи, посвященные северной мифологии, возникли как результат глубокого интереса Ремизова к фольклору и этнографии. Об увлечении Ремизова зырянским бестиар нем свидетельствуют его письма к жене, написанные незадолго до окончания ссылки: «После обеда открыл еще новое существо, называется "пблезница": живет в цветущей ржи, ее глаза, как васильки, видима с Покрова дня до Ильина, еще более яростна, чем "лесная женщина" (лесавка), та хоть мечтает и ищет взрослых, а эта подкарауливает ребятишек. <.„> Материалы достал от того самого зырянина, про которого писал. Выспрашивал его. Да подошел час: ему в Устьсысольск, а мне в магазин» (На вечерней заре. I. 8. 163; п. от 27 мая 1903). Освободившись из ссылки, 19 июня 1903 г. Ремизов прибыл в Херсон и остановился в гостинице «Лондонская» (до 4 августа). Здесь в короткий срок (с 22 июня по 24 июня) были созданы восемь стихотворений, тогда условно называемые «Зырянский мир». Датировки почти всех стихотворений (1903 г.) устанавливаются нами по письму Ремизова жене от 24 июня 1903 г., в котором он сообщал о завершении работы над циклом: «Получилась раскладная картина: 1) Омель и Ен, 2) Полезница, 3) Быбуля, 4) Икета, 5) Кикимора, 6) Кутьи-войсы (исправлено), 7) Заклинание ветра, 8) Ошька-моска (исправлено)» (На вечерней заре. I. S. 174—175). Летом 1903 г. Ремизов безуспешно пытался пристроить цикл в столичные издания («Новый путь», «Курьер», «Ежемесячные сочинения»). Значительно результативнее были переговоры с московским издательством «Скорпион». Уже к 25 июня писатель подготовил рукопись для альманаха «Северные цветы», о чем сообщил жене: «Целый день переписывал "зырянский мир", ждет вас, чтобы поехать к Брюсову» (Там же. С. 175). Несмотря на то, что стихи были отосланы в «Северные цветы», практически одновременно с этим еще одна рукопись была отправлена в журнал «Новый путь» (ИРЛИ. Ф. 627. Оп. 4. № 1459—1610. Л, 56; п. Ремизова к Щеголеву от 27 июля 1903). Сохранились два недатированных беловых автографа (ГБЛ, ф. В. Я. Брюсова; ИРЛИ, ф. Р. В. Иванова-Разумника), содержащие цикл зырянских стихов. Один автограф (далее: Херсонская рукопись I — ГБЛ. Ф. 386, 100. 16. Л. 16—29), состоит из 6 стихотворений: «Сотворение мира» (первоначальное название стихотворения «Омель и Ен»), «Ветер», «Кикимора», «Бубыля», «Кутья-войса», «Икёта». Другая рукопись содержит восемь текстов: I. «Сотворение мира», II. «По́лезница», III. «Кикимора», IV. «Бубыля», V. «Кутья-Войса», VI. «И́кета», VII. «Заклинание ветра» (первый из одноименных стихов, опубликованных в «Чертов лог и Полунощное солнце»: «Что ты, глупый, гудишь, ветер»...); VIII. «Ӧшка-Мӧска» (ИРЛИ. Ф. 79; необработанная часть архива Иванова-Разумника. Далее: Херсонская рукопись И). Тексты автографов являются вариантами по отношению к печатным редакциям. Пять из них впервые были опубликованы в четвертой книге альманаха «Северные цветы» (1905) под общим названием «Полунощное солнце», где был напечатан отсутствовавший в обеих рукописях «Плач девушки перед замужеством». Наибольшие трудности Ремизов встретил в публикации стихотворений «Ошка-Мошка» («Радуга») и «Бубыля». Стих «Ошка-Мошка», впервые опубликованный в ярославском «Северном крае», возможно из-за специфичности названия
достаточно долго не мог попасть на страницы столичных изданий, несмотря на предложения Ремизова в 1905 г. напечатать его в «Приложении» к газете «Наша жизнь» (ИРЛИ. Ф. 627. № 1479—1610. Л. 116; п. к Щеголеву от 14 августа 1905). Только в 1906 г. этот текст с более понятным названием (Радуга), а также стих «Бубыля», удалось напечатать. Нелегко далась публикация и стихотворения «Заклинание ветра», написанного еще в 1903 г. Вероятно, в 1904-м появилось второе одноименное стихотворение. Оба они не были приняты к печати в альманахе «Северные цветы» и впервые увидели свет в составе сборника «Чертов лог и Полунощное солнце». В 1905 г., еще до выхода в свет «Северных цветов», Ремизов задумал создание отдельной книжечки стихов под названием «Полунощное солице», где предполагались и иллюстрации в исполнении художницы Т. Н. Гиппиус (См.: На вечерней заре. III. 5. 453, 457). Замысел остался нереализованным. Подробнее об истории первых публикаций лирических стихотворений Ремизова см.: На вечерней заре. I. 8. 168, 171, 173—177; Брюсов. С. 137—193; Щеголев. С. 168, 174—175).
<ЦЕПКИЙ ПЛАУН.. >
Впервые опубликован: Шиповник 2, в цикле «В царстве полунощного солнца» (под названием «Северные цветы»).
ОМЕЛЬ И ЕН
Впервые опубликован: Северные цветы Ассирийские. Альманах IV издательства «Скорпион». М, 1905. С. 70—72 (под названием I. «Оме́ль и Е́н»).
Рукописные источники: Херсонская рукопись I, II (под названием «Сотворение мира»).
Дата: <1903>.
«Омель и Ен — названия зырянские, а описываемые под этими названиями боги, их дела и личности, созданные этими богами, относятся к зырянской мифологии. Я не могу утверждать, что представленная мною космогония и образы существ, созданных Омелем — богом печального образа совпадают с представлениями древнего зырянина. Живя в Устьсысольске (Вологодской губернии), в этом центре зырянского населения, я глазами пленника смотрел на неведомое мне нерусское царство и слушал рассказы трех простых людей, с которыми коротал долгие зимние дни-полуночи. Книги и рассказы просвещенных зырян: книги К. Ф. Жакова и рассказы В. В. Налимова дали мне ту шапкуневидимку, в которой я сам на свой страх пошел по лесам, и полям странной зырянской земли, как странна медноликая белая зырянская ночь.
Омель и Ен — два главных и собезначальных божества, два творца мира зырянской мифологии. Зырянскому дуалистическому мифу о мироздании находятся параллели в мифологии соседних народностей: у чермисов творят Юма и Керемет, у мордвы Чам-пас и Шайтан, у вотяков Инмар и шайтан; та же двойственность сказывается у вогулов, у сибирских маньзов (древних югров), в самоедских, тюркских и монгольских сказаниях, восходивших к финско-угорским и урало-алтайским древним поверьям, к которым близко подходит распространенный
среди славян богомильско-христианский миф о совокупном творчестве Бога и Дьявола (Сатанаила), возникший из учения манихеев и павликиан и напоминающий древнеиранские представления о совместном творчестве Ормузда и Аримана.
Необходимо отметить особенность в мотивах творчества зырянских богов. Насколько известно, таких мотивов не встречается. И тот и другой, отягченные мощью и не проявившие своих творческих возможностей, каждый про себя, решаются покончить с собой и, оставляя мир, в своем падении встречают друг друга. Через отчаянье в миг восторга встречи создает Ен видимый мир — весь белый свет и, успокоенный в сознании своего величия и совершенного дела, удаляется на вершины Брусяных (Уральских) гор, где и до сей поры восседает гордый и недоступный и так высоко, что никакая молитва, никакая жалоба не доходит и не беспокоит его божеского слуха Все хорошо и лучше не может быть в белом царстве Ена. Через отчаянье в миг горькой мудрости, что бессмертным богам нет даже надежды на смерть, творит Омель свой странный мир, полный мечты и разочарования. И грусть покрывает счастливую землю Ена
Все созданное Омелем тяготится своей жизнью, хочет быть обыкновенным, жить от весны до зимы, расти и клониться, как живет и поспевает Еново создание по каким-то его строгим законам непреложно и размеренно. Омелевы дети, очутившиеся в плену у Ена, — одиноки, как чужие, и все их надежды освободиться или смешаться тщетны. Лучше быть чем угодно, только не самим собой в этом белом суровом царстве Ена» (Авт. комм. С. 313—314).