РЕ3ИНОВЫЙ КЛЕЙ
ДЛЯ МИНУТНОГО ВПЕЧАТЛЕНИЯ (приклеено для этого)
что и надо было ценить
(Тоже
ритуал,
конечно.)
27.8.68
20 лет прошло с этой книгой: вот стоит дата. Три страницы о музыке и не только о музыке, да понятно, да не надо разжовывать. Посвящение существовало до, скажем, 1959 года, когда было обнаружено и уничтожено. Так легко выдрать одну страницу. Никто и не заметит.
Идеологический диверсант работал через главный телеграф и ваше почтовое отделенье. Центральный, конечно: ни для кого не секрет. Работы у Коли много: каждый день до 12 ночи, пообедать некогда, положение напряженное. Не вижу связи между событиями в Чехословакии и структурной лингвистикой и вообще кибернематикой. А она видит.
И ее можно понять. Читалось вслух, во всяком случае. Это притча? Если она у меня, так она обнаружится во время геологических раскопок. Еще бы.
Но он попал под "Идеального мужа", когда ситуация "убрать мусор из анкетных данных" означала буквально нелегальное положение в Москве. С такими деньгами-то, ай-ай-ай! А что "ай-ай-ай"? Деньги никогда не были проблемой, в смысле таких денег, конечно, чтобы прожить два-три месяца без хлопот-забот. Вот когда ты пожалел. Виноград или арбуз в одиночестве старинного ресторана: вы об этом пожалеете!
Флибустьер уличного масштаба. Я видал его в действии. Смотреть на шрифт: как возникают слова из-под машинки. А я привык смотреть на клавиши.
Эти три страницы и сейчас, 17 лет спустя, действуют как молитва. Читать вслух можно и про себя и про тебя. И про Вас, если вспомнишь Вас, как молодость свою. Неужели ни разу не захотелось хоть бы приехать, хоть бы посмотреть? Вот человек.
То, что я хотел рассказать Семену Владимировичу, никому рассказать не пришлось.
Проехали станцию Эйкиттен.
Если вам нужен такой эрзац для подавления такого импульса. Мне нужен другой. Способ не думать о том, о чем я не хочу думать. И чтение детективных романов, если они внове и особенно умно написаны, как у Агаты Кристи. До сих пор с удовольствием вспоминаю "Каррибскую тайну". Точно так же, как жизнь в Раушене под Кёнигсбергом позволили с новым удовольствием перечитать "Любовь – это случайность" по-немецки.
Я буду заниматься вот чем – РЕЗИНОВЫЙ КЛЕЙ для минутного впечатления – переливанием из пустого в порожнее. Я стараюсь воспитывать у себя новую привычку: смотреть, печатая, не на клавиши пишущей машинки, а на слова, возникающие под лентой. Июльский дождь, и молния, и гроза, и ты голой бежишь на веранду кафе-ресторана у Балтийского моря. Скорей. Скорей. Скорей. А тут все голые. Нас встречают приветственными гиками.
"Жюстина" де Сада на Плющихе, конечно. А "Три тополя" есть на Шаболовке. Она ездит, но этот велосипед слишком высок для нее. Даже Соломон Григорьевич жаловался на это. Мешает сесть свободно и с шиком.
Я вспомнил вас, но увы не как молодость свою. Уже остыл твой кофе. Ты же не любишь гляссэ, вот тебе гляссэ. Тут сражу. Тут сразу же надо сказать слово, не имеющее смысла, но оно крутится почти как неотвязная тема, а я себя 30 дней уговаривал, что это не тема и это, действительно, не тема. Крейцвальди – это родительный падеж или притяжательное прилагательное: улица Крейцвальда или Крейцвальдовская. Эстонский ученый этнограф и, конечно, поэт с немецкой фамилией Крестовый Лес. Ну и хватит. Избавился и радуйся. Я вспомнил Вас как молодость мою.
Кресло освободилось. Оно уже занято. Тут давно большая очередь, и покойник сам устанавливал всю жизнь наследников на свое кресло в очередь, как будто его принимали во внимание.
Я видел его в новом качестве. Такой флибустьер. Ни за что бы вы не подумали. А я думал, он – тихоня-теоретик. А он – пират в соответствующей обстановке. В какой? Главное условие– без Вас, нет, главное условие – когда он с кем-то, кому он еще должен понравиться. Страх в этом направлении переходил в ужас.
Сословие всадников в эпоху Железной Пяты, которую сама Железная Пята планировала на тысячу лет, то есть на 10 столетий. 10 000 ЛЕТ, я не знал, что это китайщина: чин чина почитай. Почитай мне немножко вслух, а то уж больно тошно и все так безнадёжно.
Старуха перекрестилась на что-то в стороне часового завода. На что она помолилась, неважно. Важно, что она помолилась. Так не хватало капитанского мостика. Так не хватало старой молитвы.
НАТАЛИ САРРОТ в переводе Риты Райт
Я вспомнил Вас,
как молодость свою.
"НОВЫЙ мир",
№ 4 за 1968 г.
стр.161 (А ваш друг Аркадий не только говорил
КРАСИВО.)
Никому не дано помешать этому взаимопроникновению... Ни одним словом извне нельзя нарушить это слияние... Как любовь, оно дает нам силы выстоять против всего. Как влюбленному, мне хочется скрыть это чувство.
(Да, это хорошо. А фрейдизм тут даже способствует.)
стр.162
все это он сам вложил в них
в ЭТИ СТРАНИЦЫ
(Сделал это и забыл)
стр.163
все мы, в сущности, одинаковы, стоит только приглядеться, все мы люди-человеки, все похожи – конечно, кроме одной детали, – их трудов
Книжки вроде "Золотых плодов" – настоящая головоломка. Вся сборная – из кусочков, отовсюду понемножку ... А Стэрн, вы забыли Стерна. От него там больше всего.
стр.167
когда тем, кто сегодня в силе, придется уцепиться за таких, как я
стр. 168
сугроб?
СУ Гр.Об. актуально
((братья и сестры к ВО, ДМ!))
МЫ ВСЕ НА ЭТОЙ ПТИЦЕ МЕЧТАЛИ ПРОКАТИТЬСЯ
(синяя птица) Мы все
на этой птице, мечтали
((Удивительный мечтатели
народ.)) прокатиться. Та еще мечТА.
Мелькнул наш общий друг
в своей тужурке во французском смысле:
в своей непременной пижаме
Почему тужурка всегда эта?
toujours la même chose
за витражами: неподражаем.
Его диктор из Лондона так называет: ГОЛОС-ов-кЕр.
Разве ты не слышишь в коридоре шаги командора?
/СТИХИ 62 г./
А чего он на него напустился? А я думал, это про Эренбурга. В одинаковой степени и про писателя Вирту: за голубым забором тот и под любым забором этот.
Непредусмотренный случай. Tousjours la mêmе chose dans la maison de l'amitié. Pas de quоi.
Все чаще приходит непредусмотренный случай.Никто не читал "Скутаревского". Никто не помнит Скутаревского. Даже сам автор на вопрос по поводу цитаты недоуменно отвечает: у меня так много написано. Леонов тоже не помнит.
нахлестывание других забот
Любопытное переворачивание. Так я буду ее слушать с захватывающим вниманием. Так навязывается чужая система фраз. Достаточно одного взгляда на человека. Мне все казалось, ухвата недостаточно. Цены падают. Эмоциональный ряд торгуется: все боится передать. Но вы посмотрите, откуда раздался возглас "Идем с нами!" и все будет ясно. Но вы посмотрите чуть-чуть на бунт против учителя, и вам станет ясен энтузиазм на два месяца. 40 лет без транзистора. Только имя меняет картину стиля. Даже абстрактное прозвище смутно оставляет неприятный осадок. Вот наша картина. Вот чужая картина. У чужой картины новый язык, новый язык нас привлекает. Мы устали, у нас плохое настроение, нам надо отдохнуть, мы не можем читать серьезную книгу. Она оставляет нас равнодушными. Понятие порнографичности в разных литературах в разные эпохи было разное, и "Что делать?" Чернышевского в свое время в некоторых кругах считалось порнографическим романом. Так и с Вассерманом. В данном случае угол стены и потолка воспринимался через фестиваль джаза. В данном случае чтение Андрея Белого усиливало значение эмоционального ряда, полученного от саксофониста Клейнота. Кленовый лист из сада имени Горбунова. Кленовый лист прямо на асфальтовой дорожке. Клейноды запорожского гетмана остались в энциклопедическом словаре. Азеф был толстый. Гапон оказался окруженным толпой, и пуля стрелка миновала. Мерседес не пойдет на банкет этого Бенца. Где француженка? Познакомьте меня с француженкой! Рассказы режиссера А.Митты. Актер Овацкий был с кем?
Only by cautious and circuitous route should he approach the holy place and tenderly seek admittance. The soft summer wind stirs the redwoods, and there are butterflies in the sunshine. And it is so quiet and so peaceful. Phony slob. WORK IS A FOUR-LETTER WORD. London saw it in June '68. Moscow never saw it. Do you wonder now that I love Russia as I love no other place on earth? And what's he done, after all? If he's made love to his wife all ends on, hasn't he a right to? She ought to be proud of it. In short summer night she learnt so much. She would have thought a woman would have died of shame. Instead of which, the shame died. Shame, which is fear. Did you ever get fed up? She wouldn't let him get to first base with her.
Достаточно было двух слов, чтобы нарушить. Я хотел другого. Вот уже не надо. Треск к тому и приводил. Я не заметил перехода. Что-то другое постоянно затмевало. Я, в сущности, вертел одни и те же картинки. Теперь то же самое. Ненужность этих усилий. Они нужны сами по себе. Наскок. Его надо было избежать. Странным образом перекликались чужие слова. Я напрасно старался. Требовалось только одно усилие. Ни одно из старых построений не устраивало. Теперь иначе. Слишком много было потрачено на ерунду. Потом все это вышло в тираж. Осталось другое. Я видел линию. Линия действовала. Достаточно было провести 2 часа. 40 минут. Хватит. Вот видишь. Вот видишь. Ты избежал. Ты попробовал. Видишь, что вышло. Если и этого было мало, то тогда я уж не знаю. Этого тоже не нужно было делать. Чем же там держалось? Что там было? Смешно было возвращаться. Сжатые зубы. Недоигранная мелодия. Ушли грубости. Теперь все это не имеет значения. Только интерес. Кончился кинофильм. Такой был интересный.
Пора подниматься и выходить из кинотеатра. Брак по-эстонски. Надо ей позвонить кстати. Хорошо бы.
Какая-нибудь ерунда вроде "Натягивай крепче гужи". Какая-нибудь ерунда вроде "Pour une cafarde, c'est une cafarde!" Критерии распыляются. Белая бумага: не знаю, как перевести. Попробуйте сосредоточиться, попробуйте. Почему сюда выскакивает эта буква? Разумеется, светлое виденье. Стихотворение Пушкина, исполненное в качестве цыганского романса. Акценты сдвинуты. Пародия не удалась. Мы начинаем сначала. Какой-то трепет, связанный с никому не известными событиями. Еще раз. Еще раз. Запах столярного клея в переплетной мастерской. Запах воска в комнате пасечника-пчеловода. Любая нить, которая почти веревочка, лишь бы не употреблять известных мне и вам слов. Слова опять будут уводить в сторону. Только интервал оживляет пробуждение. Тебе приятно? Тебе приятно? Достаточно одного взгляда со стороны, чтобы все испорчено было. Ах вон что. Уже давно не требуется никаких реальных соответствий. Удивительное количество. Ой плохи мои дела: помирать пришла пора. ПОРА.
Разве ты не слышала ШАГИ КОМАНДОРА? Мы все на этой птице мечтали прокатиться. А чего он на него напустился? Диктор Лондона сказал: ГОЛОС-ов-кЕр, но это было после смерти ГолосОвкера. Непредусмотренный случай. Все чаще мне приходит (на уста?) непредусмотренный случай. Никто не помнит Скутаревского. А про того и ученые забыли. Леонов тоже не помнит. Хочешь я тебе почитаю вслух про вечер лучших юмористов? Ага, значит все-таки есть там. Есть. В особенности конец — последний абзац: никогда не советовал бы забывать.
page 160
THE MASTERS
C.P.Snow
Before the meeting ended, which was not long after, I was set thinking of Despard-Smith's use of the phrase "the men". That habit went back to the '90s: most of us at this table would say "the young men" or "the undergraduates". But at this time, the late 1950s, the undergraduates themselves would usually say "the boys". It was interesting to hear so many strata of speech round one table. Old Gay, for example, used "absolutely", not only in places where the younger of us might quite naturally still, but also in the sense of "actually" or even "naturally" — exactly as though he were speaking in the 1870s. Pilbrow, always up to the times, used an idiom entirely modern, but Despard-Smith still brought out slang that was fresh at the end of the century — "crab", and "josser", and "by Jove". Crawford said "man of science", keeping to the Edwardian usage which we had abandoned.
Прыжок в холодную воду. Требовать особенно не приходится. Стук успокаивал. Смешно было раньше. Ни одно слово нельзя было взять. И другое мешало. Посиди попробуй. Ни одно слово не шло дальше ритуала. Я ложился на правый бок и старался заснуть. Именно это и мешало. На обороте проступали точки. Все время крутится одна и та же. Я имел в виду картину. Зачем было начинать? Голодный желудок ничего не давал, кроме одного. Слишком далеко отодвинулся. Вот когда. Можно подумать, что без этого было бы иначе. Тихо. Краски разгорались на другом месте. Буду рисовать дерево. Рисунок пером. Назывное предложение. Взял бы карандаш. Да, все зависит. Да. Тем более что. У рисунка были другие требования. У рисунка не хватало детали. Ничто не будет связывать. То-то будет раздолье. Какая-то дурацкая работа была, от которой ничего не осталось. Разумеется, только таким способом. Все так и происходило. Чуть-чуть параллели, чуть-чуть умолчания, больше всего неуемной потребности сказать, ничего не сказав. Да, конечно. Вот пришпоренная лошадь. Вот до каких пределов она доскакала. Туда же шло и все остальное. Дальше ритуала не выходило. Дальше ритуала и не должно выходить. Уменьшало ощущение беспомощности. Капризность И.
С.Тургенева была не меньше капризности Ф.
М.Достоевского. Что и составляло предмет этих собачьих усилий. Ну что ж, не велика потеря. А я хотел, чтобы на эту цитату все обратили внимание. Интересно, что там творится на самом деле. Ты прими мои стихотворения. Так мало. Так не хватало чего-то еще. То же самое происходило и тогда. Я только не вижу сейчас четких контуров.
Я имел в виду конкретный прыжок в воду. Связь проявлялась неожиданно. Я никогда не мог понять, почему меня с ним сравнивали. Еще одна рукопись, которая должна остаться рукописью. Так никто не писал из русских. Если бы не было этих дополнительных условий. Что и тормозило. Казалось бы, любой предмет, любая тема. От количества проделанной работы не зависит. Хорошо и это. Критическим чутьем называлось другое. Здорово хорошо насчет последнего взгляда. Именно это помогало. Значит, нужно было на этом остановиться. Я остановился, а потом ушел в сторону. Ах, как нам хотелось вам понравиться. Мы только об этом и мечтали. Еще строже. Еще резче. Еще упрямей. Да. В таком случае надо приготовиться. Приготовился. Остатки сюда и ссыпались. Был такой мешок. Из-за этого мешка я и не знал, за что зацепиться.
МОЖНО, НО ЛУЧШЕ НЕ НУЖНО. Это как с велосипедом, который нужно доставить с Ленинградского вокзала в Савельевский переулок. И в доказательство того, что герой и книга автобиографичны, приводится имя Аркадий. Друг мой Аркадий, не говори красиво. Я не видел своего друга. По моим понятиям, он сейчас или в Америке или в Кащенко. Но он мог выехать и в Польшу и в Румынию и в Чехословакию. Достаточно на неделю уехать в дом рыбака, чтобы в Москве было столько событий. 5 минут меня веселили новости и голоса. Через 5 минут мы уже почему-то поскучнели. Одна эта желтая скотина продолжает получать удовольствие. Я не то хотел сказать. Сказка о счастье должна пройти через латинскую машинку, а я до сих пор боюсь ее поднять. Так и не поднял смерть велосипедиста даже и с помощью Симоны де Бовуар. Можно самому на велосипеде рано утром в воскресенье, но лучше на грузовом такси. Два колеса хорошо, четыре колеса лучше, и я выпросил 5 рублей на грузовое такси. Юл (Мутная Вода) Айтн – вот как это выглядит! "Записки (Мутная вода) об ужении рыбы" режиссер А.Митта снимает в Переделкине: на роль главного героя – Смоктуновский (Пал Палыч), на роль героини – актриса Печерникова. Это что, под "Июльский дождь", что ли? Пейзажи района ТАМ-БЫ, кончилась консультация лучшего друга автора. Но таких 7. Или даже 8 с половиной, а он, Ветеран, все повторяет то же самое: умереть за идею нестрашно, страшно пропасть без вести. Я вот пропал без вести. Он считает себя пропавшим без вести. А я – перемещенным лицом: я до сих пор считаю "Люди и звери". Вот только режиссер Герасимов поехал не на то озеро.
А вы разве не помните, что мы вместе купались? Не помните! У вас еще не было купальника, не помните?
А я тебе давно говорил: Бог с ними, не связывайся ты с ними! А она хочет чрезвычайный съезд, чтобы стать нейтральным государством. А она забыла. Певцу Гюльнары подражая, сей Геллеспонт переплывал. Сколько раз? 11 раз. Нет, 12, конечно, а то одежда осталась бы на другом берегу. Рассказать вам, как я водку хотел переправить на ту сторону реки Истры, плывя на одной руке? Увы, сразу же пошел ко дну. Еле выкарабкался, не замочив узла с одеждой. Оказалось, легкие не те, важен объем легких, и при плавании на одной руке нужны обе здоровые ноги, на одной ноге нельзя.
Уйдет и это. Уже ушло.
Не получал сообщений от идейного диверсанта через Г — 34. Ничего не знаю, кроме как про Васисуалия Да-да-дА. Не сейчас. С меня на сегодня хватит и тех известий, которые я знаю. Пишите. Продолжайте.
Резиновый клей нужен для минутного впечатления. Минутное впечатление и нужно было ценить. Цитатами из Достоевского (Так и мы когда-нибудь вымрем, как динозавры. Еще хуже.) тут не отделаешься, но когда уже есть каркас-контест, как в случае с хитроумным идальго-структуралистом, тогда конечно. Или предикативный текст уже готов, где все сказано за исключением того, когда и про кого, — как в случае с "Черновиком четвертого варианта", тогда не дать цитаты из "Бесов" — великая ошибка, а ты ее до сих пор не исправил.
Ошибка. Вы ошиблись. Он не ошибся. Это я ошибся.
Вылетишь в космос, придется решать задачи по физике. Просто надо помнить удельный вес, и все. Но ни одна задача по физике не была решена правильно и с уверенностью. Всегда что-нибудь не так. Нужно в одной системе. Все равно не получалось. Главное — не было уверенности, что ее можно решить. Выйдешь на орбиту, в действие вступит множество факторов. Тут нельзя ничего предусмотреть. Страшно – не знать, как тобой сыграют на шахматной доске. Я иначе тогда относился к этой странице. А у меня чистый паспорт, а я могу в Москву. Поэма Вальтера Скотта до сих пор звучит как ободранное лицо, и мокрые ветки хлещут по лицу, но ты идешь и идешь, продираясь сквозь кусты. Философской мыслью будешь заниматься, когда тебе будет 66 лет: надо сидеть и размышлять. Она уже тогда решила это для себя, а я надеялся на ее великодушие и на какое-то общее решение. Прочтите и скажите что-нибудь. Вам понравилась моя откровенность? Оксфордский курс, оксфордский курс. Он считал его более значительной личностью. Тут же он сам пишет о себе. Неизвестно, как они обращались с его словами. Куча невыраженных эмоций толпилась в мозгу и не давала покоя. Фамулюс будет показывать теперь на каждом шагу, что мы сами с усами. Вы согласны со мной? Длинная дорога, множество препятствий, а что – главное, как не отказ от первоначально поставленной цели? Молодой лосось, впервые вошедший в пресную воду, называется у них одним словом "грилс". Зайцы тоже огрызаются. Что делается с этой бумагой? Почему она все время съезжает?
Был такой замах, который не повторился. Озеро дымилось на рассвете. Мне все казалось, что я еще буду описывать озеро. Вот мы и достигли того самого состояния, когда любимый труд уже не нужен. Интервалы должны организовывать. Интервалы должны дисциплинировать. Еще какая-то неудопроизносимая наукообразная мура. Если сказать "кодифицированный", то это будет наука. Уже было. Дальше ритуала не пошло. Вот на этом можно и остановить внимание.
Рыба играла на поверхности воды. Там и сям блюкало, шли круги, это играла мелочь. Изредка всплескивала рыба покрупнее.
Лодка, если от берега далеко отъехать, создает впечатление уединенности, как в лесу без людей. Смешно.
Отношение к звукам именно такое. Видал? Видал. Мышеловка. Отношение к пейзажу именно такое. В этой книге есть одна страница. Я остановился из-за того, что постеснялся употребить одно слово. Предикативность не сработала. Одного этого недостаточно. Что и требовалось доказать. Ерунда.
Такой безотказный механизм, который все время отказывает. Вклинилась смерть героя, ничего не скажешь. Такой текст. Мы остановились на интеллектуальной взволнованности. Такая же история была и у моря. Дальше ритуала не пошло. But make allowance for their doubting, too. It is very hard to say what was the quality which made them so remarkable. If you can keep your head, if you can.
Quirks.
– C'est drôle! Si Chalamont a choisi quelqu'un de curieux comme ministre de l'Intérieur, et si celui-ci a l'idée de se faire communiquer le dossier de son patron...
Il connaissait Dolomieu, qu'il avait eu sous ses ordres et qui, maintenant, rue des Saussaies, dirigeait les Renseignements généraux. Allait-il profiter du passage de Chalamont au pouvoir pour se faire nommer directeur de la Sûreté nationale, ou même préfet de police?
Cela avait si peu d'importance!
Скрыть процесс создания и показать только результат. Как это похоже на то, как я никогда не делал. Именно это и составляло. Я проснулся с мыслью: жаль, что это никогда не пригодится. На том свете нет первого класса, а жаль. Что-нибудь в этом роде.
В сущности, ему предоставлялась полная свобода: пиши о чем хочешь, пиши как можешь.
Как это похоже на письма к любимой женщине. Их нельзя показать другой.
Преодолел ты ранние невзгоды, преодолел. Теперь преодолей поздние. Хоть раз пришлось улыбнуться. Забавно, конечно. Еще б не забавно. Я не знаю другого занятия.
What I wanted to say is I don't understand this constant use of the phrase "in this changing world". What I mean is "plus cа change, plus c'est la meme chose". Even farther than that. The observer, the subject of somebody else's investigation.
In vain I thought to eliminate feelings. Pure reason be damned. Something like that.
Я увидел знакомые слова "ВЛАСТЬ ПЛЮС" и мысленно закричал ура. Близится час торжества твоего. Увы, никто на это ответа дать не мог.
Мне все хотелось выяснить, на второй или на третий день это было. Или это было на другой квартире? Я так и не мог вспомнить. Я обхватил ее обеими ногами, а она спокойно держалась на воде. Мы зашли в кусты и там занимались любовью. Подошел какой-то тип и заглянул ей в лицо, как будто ожидал встретить знакомую. Я приготовился к скандалу.
ЭТО И БЫЛО НА ЧЕМ ДЕРЖАЛОСЬ ВСЕ.
Иначе какая бы сила заставила проделать такую работу.
At night I had refreshing visions, palm trees, running water, a purple sky above a dome. I forget it is the translation.
Я уж и забыл, что читал эту книгу: "Ключи царства" Кронина. (The Keys of the Kingdom by A.J.Cronin.) I felt like giving somebody a buzz. Stick it or chuck it. Stick it or chuck it. In exactly the same conditions exactly the same words.
Конечно, на более далеких расстояниях расположены нужные слова: 2 года, 7 лет. Конечно, только "Просто подарок" тут был шагом вперед. Although I don't feel it. But act I can't, when I don't feel anything. To attain the perfect soldier, we must eliminate feelings. Everybody forgot the animal farm. And you forgot the conclusions you had drawn from the book. And there was no knowing to what preposterous depths of Tommydom he might fall.
Нас радует академический интерес. В том-то и беда, что не потеряло свою актуальность. Тревожиться можно только стилистически. Ах, какой отважный зверь!
И нет рассказчика, и утрачен контекст у порочных длинных платьев. И уже не помнит никто того стихотворения, которое Ахматова написала на смерть Булгакова. Конечно, когда дело касается целых народов, так уж для судьбы отдельных людей не хватает ни места ни внимания. Но целый час – 20-й, 22-й, 30-й машинописный лист! – идет беседа о католиках для католиков, и звучат странные слова, которые потом отскакивают, как от стенки горох. Тенденция, безбрачие, наместник Бога, планирование потомства, энциклика, эвкуменика.
Привязано к дате. Зримо шуршат газетные листы, и зрение примирилось с тем опустошением вокруг, которое произошло один раз за последние 150 лет. Не хотел я возвращаться к урагану над Эстонией. А пришлось возвратиться и к наводнению на Неглинной.
Никого к себе не приглашаю, в гости, понимаешь, не хожу. Если есть что выпить, напиваюсь. Если нет, то прямо спать ложусь. Чьи это стихи?
Читалась вслух всякая мура, только чтобы не касаться незаживших ссадин. Слишком дорого это обходится. И на эту тему есть хорошие стихи. Еще бы. Тут загадка на загадке. Загадка сидит на загадке – едет или не едет? – но загадкой погоняет. Одного этого достаточно.
Этот смаху сделанный жест, он и нарушил все каноны. Галки или осколки? Если бы я это выяснил, меня бы не было в живых. В тот год не было более важной вещи, чем то, что мы нашли в библиотеке поэта Кирсанова. Критик Кашкин постарался испортить нам радость от Тех Деревьев, но слишком уж явно теория не вязалась с практикой. Достаточно было это произнести, достаточно было это услышать. Жалко, что черный монах не накладывался на беседы с великим инквизитором. Автор юмористических разговоров басом погасил мяч. И спасибо не сказал за поддачу. Приятно быть вторым номером, только не на этой волейбольной площадке. Тут у зрителей ограничено поле зрения. Мяч улетает за пределы литературного музея. Но не долетает до русской мысли. И за это спасибо. В одной колонне было, по крайней мере, 120 мыслителей с винтовкой. И пролетарская шеренга, пристроившаяся справа – на всякий случай – отдалила нас от товарища Сталина только на ширину одного человека. Нам была обидна такая забота. Мы как раз почувствовали локоть друг друга, и с этой площади легко было бы уходить умирать. Пока этого не требовалось. Мало на столе. Мало на самом видном месте. И мало прочитано вслух. Смешные переходы. Кино для нее – каторжные работы, галера, к которой она прикована. А с нее требуют еще и остроумия. Конечно, всякий приятный отклик о твоем труде хочется повесить под стекло на стенку, чтобы постоянно напоминал. Критик не должен критиковать: кому нужна критика! Критик должен петь псалмы. А за это мы его будем уважать. Замечательно чем? Отрицанием всей предыдущей стилистики.
А потом ведь можно обойтись и без машинки. Ну да. А потом ведь можно обойтись и без бумаги. Но так нельзя. Подозрение пало на другую. А работать-то никому не хочется, когда работа не такая интересная. В ритуал выходит молчание. Да, конечно, это верно. Такая вещь.
Остановка была только у библиотеки.
А я знаю, кому вы теперь носите передачи. Мне голос был. Одна гражданка утверждала через эфир, что она одна осталась из всех участников демонстрации. Имя ее или не сказали или я прослушал.
Вот этот кусок, который настраивает на выброс. После этого рефлексы табуирования срабатывают автоматически. Ничего этого я не хотел сказать. Забавны выверты вокруг давности. Это я давно писал. Я теперь так не пишу. И так спокойно, как будто дело не мое и не касается и это еще кто-то другой.
Самый большой поворот – к метастазам через два года. Самый большой поворот – от памяти к заметкам: вот уже есть печатный текст, и его надо переписать. РИТУАЛ И ДОЛЖЕН БЫТЬ РИТУАЛОМ, НО НЕ БОЛЬШЕ. Выбросить. Снова.
В порочных длинных платьях: и нет рассказчика для жен. Вокруг книг, в кругу чужих вопросов: такая проблема. Томление. Кто вам дал эту грязную книгу? Или вы ее с собой привезли? У Тургенева слово "адресс" с двумя "эс" и, конечно, ударение на втором слоге.
Как погибла Ю.Вревская? Впрочем, надо все-таки прочесть все комментарии, хотя бы на одну тему. Замаскированная форма самоубийства. Нет. Нет. Вот вам и самодержавие. Будьте вежливы, будьте ласковы: слушайте внимательно то, что мы вам скажем. У нас просто нет времени для беседы. Он так и сказал?
Скамейка у входа на филфак.
He aroused in the woman a wild sort of compassion and yearning, and a wild, craving physical desire. The physical desire he did not satisfy in her; he was always come and finish so quickly, then shrinking down on her breast, and recovering somewhat his effrontery while she lay dazed, disappointed, lost.
But then she soon learnt to hold him, to keep him there inside her when his crisis was over. And there he was generous and curiously potent; he stayed firm inside her, given to her, while she was active . . wildly, passionately active, coming to her own crisis. And as he felt the frenzy of her achieving her own orgasmic satisfaction from his hard, erect passivity, he had a curious sense of pride and satisfaction.
p.65
Lady Chatterley's Lover
D.H.LAWRENCE
И3 ИCTOPИИ KHИГИ
НЕЙТРАЛЬНЫЕ СЛОВА
– Я бы получил огромное удовольствие от народной демократии в Англии и Америке.
– Ну мы бы все!
Княгиня жила в Туле после мест не столь отдаленных. Павловский – паразитолог. И золото всего мира. И зоолог. Он написал книгу "Ядовитые животные" с посвящением "Моей жене". Какие же это нейтральные слова! Это же на самом деле только старая стенограмма.
Ибо бедствия тоже дар Аллаха. Взгляды скрестились, как обнаженные клинки. Я слишком увлекся в тот день разговором и воспоминаниями. Вчера эта баба вопила в небо с жестом отчаяния. Соль и перец того стиля, который работает на Ураган, оставляет в душе опустошение, тошноту и запах асфальта в тюремном дворике для прогулок.
Сазан ушел – сорвался с крючка – вот беда. Надо было нацепить новый крючок, тот кованый и золоченый, который я привез из Москвы. Ну разве трудно было? Эх жалко! Хоть бы подержать в руках. Хоть бы посмотреть на него. Не так было бы досадно.
Вот и все, что осталось от старой стенограммы.
Да скука – вот беда вокруг этой задачи, а то бы, конечно, я только этим и занимался. Была бы копия, сразу бы выбросил, несмотря на несколько страниц табу. Еще бы. Крыльцо, первый мужчина и главное – дети. Чужие дети.
Как дохожу до дубов, так сразу – выбросить мусор из анкетных данных. Резиновый клей ни чем не хуже. Пусть будет резиновый клей.
Не видно будет пародии. Такое впечатление от этой страны: как будто попал за границу, только не туда, куда собирался. Затаив дыхание. Начало было похоже на конец. Как бы нелепо это ни было, надо доделать работу до конца. Горят тетради. Летят по ветру клочки разорванной бумаги. Лист бумаги из-под машинки смят, разорван на клочки и спущен в уборную. И такое было. Уже и такие буквы я не вижу без очков. А очки надевать противно. А без очков ничего не вижу. Еще и не такое бывало. Плохо. Лучше бы так. Терплю. Если тебе доставляет удовольствие, пожалуйста, но я совсем не то думала в эту минуту. Сносно. А я и не запомнила. Я запомнила совсем другое. Резиновый клей вызывает тошноту. Плохой ритуал. Лошади взяли рысью, и бричка скрылась на повороте дороги в дубовый лес. Я всегда вспоминаю этих лошадей, когда режу бумагу ножом без пресса. И сразу же про аттестат зрелости. Уже верится с трудом, а когда-то был родимый дом. Единственное слово, употребленное правильно и уместно, – это библиотека. Но и о библиотеке сказано не то, что надо. А я читал, в сущности, с интересом только любовные письма. Ну и о литературе, конечно. И этого делать не нужно. Перевод "Счастья" так и не переписал на латинской машинке. Терзаться и тревожиться главным образом от невозможности – сил нет! – терзаться и тревожиться. Не уверен, не садись на велосипед. Я и не сажусь. Только вынужденный поворот определял этот маршрут. Меня прижал грузовик, и я повернул направо. Так робок первый интерес. Жалкая игра. Но еще осталось влечение, род недуга: я буду заниматься ерундой. Условное название – нейтральные слова. Или еще "Свинцовая бумага": ее никогда никто не увидит. Герострат забавляется. Продолжение следует.
Жанровое своеобразие этого сочинения и заключается в смешении жанров. По величине это рассказ, потому что всего-на-всего 40 страниц. По событиям это повесть, потому что охватывает несколько лет, а вообще-то говоря, всю сознательную и самую интересную жизнь всех трех героев. По характеру этих событий это роман, потому что все про любовь. Точно так же обстоит дело и с "Черным монахом" Чехова.
Если тебе недостаточно того уважения, которого я добился в своем (громадном) коллективе, тогда конечно. Вот и еще один адрес. Вы все, конечно, помните. Ну почему в таком случае вы рассказываете главным образом неинтересные вещи? Уроки возвышенной организации.
Точно так же обстояло дело и с "Чудовищной чувственностью". Кого задевало, тех уже нет. А всем остальным это неинтересно: они не знают, чья это судьба. А эту фотокарточку не приклеешь же на полях "нет-повести-печальнее-на-свете".
Точно так же обстоит дело и с новеллой "Дождь". Я вслух пытался прочитать, не удалось: язык не повернулся. Точно так же обстоит дело и с письмами от человека далеко от Москвы: для знакомых это предательство, для незнакомых это просто неинтересно. Точно так же обстоит дело и с любовными письмами Тургенева. А был стилист. А был мастак. А был разнообразный человек в своих отношениях с женщиной и умел об этом рассказывать. Письма к одной так похожи на письма к другой, что их оскорбительно показывать другой женщине. Это ты говорил мне, и у тебя тогда звучало лучше! Это вы уже мне сказали, и у вас тогда было лучше.
Старая стенограмма – одна сплошная боль и ощущение неудачи. Значит не надо ее раскрывать.
Резиновый клей – то же самое.